Антон Леонтьев - Корона последней принцессы Страница 23

Георгий, зашедший в спальню жены, увидел невероятную картину: старец Никодим убаюкивал Марию, а та, обхватив его шею руками, улыбалась во сне! Монах, поцеловав ее в лоб, осторожно опустил ее на кровать и сказал:

– Государь, я сделал все, что мог. На остальное – воля Божья!

Один из придворных медиков измерил пульс королевы и в потрясении пробормотал:

– Господа, кажется, кризис миновал.

– Быть того не может! – заявил его коллега, именитый профессор. Однако сам тут же убедился, что жар спал.

– Медицинское чудо! – констатировал третий, а король, покрывая поцелуями руку жены, возразил:

– Это чудо Господне! И сотворил его сей великий человек!

– Государь, такое случается… – начал один из медиков.

Но король слушать его не захотел. Со слезами на глазах он повернулся к целителю:

– Никодимушка, сделай так, чтобы моя жена пришла в себя.

И старец снова подхватил королеву на руки, принялся носить ее по комнате, напевая старинную колыбельную. Так длилось несколько часов подряд. Наконец, изрядно уставший, с потным лицом, Никодим положил Марию на кровать, и вдруг она открыла глаза, потянулась и сказала:

– Пожалуйста, не прекращай! Это было как в сказке, как в раю, как в самом сладком сне!

Королева Мария не только пришла в себя и выжила, но и была практически полностью здорова. Никто, в особенности изумленные врачи, не мог сказать, в чем же был секрет сего исцеления. Медики осторожно намекали на то, что функции человеческого организма изучены едва ли на десять процентов, что мозг представляет собой сложнейшую машину, которая может творить чудеса. Для короля же было яснее ясного: королеву спас именно старец Никодим.

Вечером того же дня Георгий призвал Никодима в Тронный зал. Увидав короля в мантии, на золотом троне, Никодим оробел и бухнулся на колени. Его величество ласково произнес:

– Никодимушка, не ты должен передо мной на коленях стоять, а я перед тобой!

И он спустился к подножию трона, поднял монаха, троекратно облобызал его в щеки, а потом отвесил глубокий поклон. Придворные были шокированы – помазанник Божий, представитель одной из древнейших венценосных династий Старого Света, полновластный властитель Герцословакии унижается перед каким-то крестьянином!

– Проси чего хочешь! – заявил король. – Знаю, что ты скромен и нечестолюбив, не нужны тебе ни богатства, ни земельные владения, ни титул. Хочешь, я поговорю с патриархом и тебя назначат настоятелем монастыря? Или сделают архиереем?

Никодим качнул головой и пробасил:

– Твое величество, все это не для меня. Я ведь человек маленький, необразованный, в школу-то никогда не ходил, читать и писать не умею. Куда мне угнаться за отцами церкви? Позволь мне только одно – не гневись, не отсылай от себя. Полюбил я тебя и твою королеву всем сердцем! И детишек ваших тоже! Разреши мне остаться при вас. Буду лампады во дворце зажигать, молиться за ваше здоровье, злые силы прогонять. Потому как ты нужен нашей стране, великий король! Без тебя все мы пропадем!

Георгию было чрезвычайно приятно слышать такие признания из уст простого подданного. Потому что Никодим не стремился сделать карьеру, не желал получить чин или пост. Он вещал, как только могут честные люди, – от души, от Бога.

– Никодимушка, да я и сам не хочу отпускать тебя от себя! – воскликнул Георгий. – Потому что если кому я и могу доверять, так только тебе. Тебе отведут во дворце апартаменты. И станешь ты… возжигателем королевских лампад.

Никодим упал на колени и провозгласил:

– Великий государь, спасибо за небывалую честь! Но позволь мне жить не во дворце. Потому как я человек простой, здешних нравов и обычаев не ведаю. Да и претит мне богатство и злато. Лучше я обитать буду в жалкой лачуге и буду там день и ночь Богу молиться.

Король почувствовал, что на глаза у него наворачиваются слезы умиления и восторга. Другие бы отчаянно интриговали и пошли на любое преступление, на любую гнусность, дабы жить в королевском дворце, а этот святой человек отверг его предложение, ибо хотел быть ближе к Богу.

– Никодимушка, ее величество хочет видеть тебя, своего спасителя, – сказал Георгий. – И дочку ты нашу благослови.

– Государь, как решили окрестить чадушко? – спросил монах, и придворные поморщились – этот варнак разговаривал с королем запросто, как будто со своим приятелем или собутыльником!

– Василисой, Никодимушка, в честь моей великой бабки, – ответил Георгий. И обеспокоенно произнес: – Или ты считаешь, что имя неподходящее?

– Отчего же, великий государь, – молвил старец. – Имечко очень даже святое и богоугодное. В святцах оно есть. Так что даю я на него свое благословение.

И тут произошло неслыханное: король поцеловал грязную волосатую лапу монаха! Если его величество и прикладывался к чьей-то длани, так только самого патриарха, а тут ведь простой монах, непонятный старец откуда-то из глуши... И король лобызал ему ручку, как князю церкви!

Королева Мария, принявшая старца, вела себя с ним как со старым другом. Нет, даже более того – как со своим близким родственником. Она не могла забыть ощущение неземного блаженства, которое охватило ее, когда этот гигант с седой бородой носил ее на руках и нашептывал слова колыбельной. Такого экстаза королева еще никогда не ощущала, ее накрывала горячая волна, а в голове взрывались разноцветные всполохи. И было так покойно и сладостно на душе! Да и тело отзывалось истомой – подобного Мария еще никогда не испытывала.

Никодим взял на руки новорожденную принцессу, поцеловал ее в белый лобик, перекрестил и сказал:

– Вижу, судьба у нее будет непростая, на челе написано. Однако она станет известной на весь мир. О ней будут говорить очень долго!

Мария, не стесняясь слез, держала за руку короля и приговаривала по-английски:

– Джордж, этот человек святой! Его нам послал Господь! Запомни: на то воля Божья, и мы не должны ей противиться. Только ему мы и можем доверять. Он спас меня! Ах, как же я счастлива!

Старец, поцеловав девочку, отдал ее нянькам. Королева с улыбкой протянула Никодиму руку, и тот припал к ней. Король несколько подозрительно уставился на то, как мужик целует руку его жены. Да нет же, Никодим никогда не предаст, и греховных мыслей у него нет, он ведь святой старец!

Королева шепнула Никодиму на ухо:

– Я хочу, чтобы ты снова носил меня на руках! Потому что я была от этого в сущем экстазе! Но не сейчас, а потом, потом… Приходи к нам завтра…

Никодим понятия не имел, что значит мудреное слово «экстаз», однако усвоил – королева желает его видеть. Да и король тоже был к нему доброжелательно расположен. Только главная в семье – конечно, она. Его величество слаб и пуглив. А вот ее величество настоящая гром-баба. И весьма соблазнительная, как отметил про себя Никодим.

Вечером того же дня в столичном особняке гофмаршала барона Чучеля проходил журфикс, на котором присутствовали несколько самых близких и доверенных лиц. Кроме самого барона, присутствовали его старший сын (такой же, как и папенька, высокий и унылый тип с проплешиной), а также профессор Вадуц, лейб-медик короля и королевы, и графиня фон Киттлиц, та самая, что была исцелена старцем от рака.

Избранное общество находилось в Малой гостиной, пило какао, поглощало восточные сладости и беседовало. Из соседних комнат доносились женский визг, хохот, там орал патефон – играла веселая музыка, знаменитый шансонье выводил фривольные куплеты.

Графиня поморщилась:

– Мой милый барон, нельзя ли урезонить этого субъекта?

Чучель, прихлебывая какао из тонкой чашки мейсенского фарфора, ответил:

– Дорогая графиня, пусть веселится. Ему есть что праздновать, да и нам тоже. Еще бы, операция прошла как нельзя лучше!

Сын барона, крестник графини, поинтересовался:

– Отец, а когда он заведет с королем речь о том, что генерал Зорич плохо справляется с ролью диктатора и что его надо сменить?

Барон вздохнул, отправил в рот кусочек рахат-лукума и пояснил:

– Всему свое время! Если наш Никодим сразу заведет об этом речь, король насторожится. Пусть Любомировичи к нему привыкнут, пусть он станет для них наркотиком. Придется подождать, возможно, полгода, возможно, целый год. Но игра стоит свеч!

Сынок барона нетерпеливо передернул плечами:

– Но я хочу поскорее стать диктатором, отец!

– Станешь, – успокоил его гофмаршал. – Но не торопи события! Потому что Никодим будет нам и в другом полезен. Я видел, каким плотоядным взором окидывала нашего святого старца ее величество! Она – как воск в его руках!

Графиня, обмахиваясь веером из страусиных перьев, произнесла томно:

– Да, он видный мужчина. Должна признаться, мои милые, что в сексуальном отношении наш Никодимушка даст фору любому гусару. Я ведь знаю, о чем говорю!

Графиня фон Киттлиц звонко рассмеялась. Барон, чуть поморщившись, довольно потер руки:

– Все прошло как по нотам! Благодаря вам, профессор!