Антон Леонтьев - Корона последней принцессы Страница 24

Графиня фон Киттлиц звонко рассмеялась. Барон, чуть поморщившись, довольно потер руки:

– Все прошло как по нотам! Благодаря вам, профессор!

– Для меня было сущим пустяком больше не добавлять королеве в питье капель. – Профессор Вадуц хитро улыбнулся. – Однако одним этим ее чудесное выздоровление объяснить нельзя. Я же врач и знаю, что она в самом деле находилась между жизнью и смертью. И Никодим спас Марию!

– Он и правда кудесник, – произнесла шаловливо графиня и указала пальчиком на свою грудь. – С этим он умеет управляться как никто другой!

– Ну что же, графиня, вы на редкость хорошо справились с ролью мнимой больной, – похвалил ее профессор. – И фотоснимки ужасной опухоли великолепны.

– Я нанял театрального гримера, – обронил барон Чучель.

– Только мне пришлось долгие недели торчать дома, лежать в кровати и разыгрывать из себя умирающую! – произнесла недовольным тоном графиня. А сын барона не преминул напомнить ей:

– Но ведь ты, крестная, в постели была не одна, а вместе с этим жеребцом Никодимом…

Графиня хихикнула, обмахнула свой бюст веером и призналась:

– Что верно, то верно, дорогой мой крестник! И мне показалось, будто я была в раю! А все в столице считали, что я вот-вот скончаюсь от рака. Смешно!

Барон Чучель надул губы:

– Милая графиня, прошу избавить нас от ненужных подробностей! Однако этот мужик – тот, кто нам нужен. Он поможет нам не только получить все то, что нам причитается, но и сверх того. Король Георгий, как знает каждый из нас, не способен управлять страной, поэтому надо взять власть в свои руки. Пусть его величество сидит на троне… в качестве нашей марионетки.

Присутствующие переглянулись. В этот момент двери гостиной распахнулись, и ввалился старец Никодим. Только он был вовсе не в рясе, а в малиновой рубахе, расстегнутой до пупа, и в скрипучих сапогах. На шее у старца висела полуголая девица.

– Портвейна нам еще! И того винца, которое шипит и бьет из бутылки! Как, бишь, оно называется… – Святой человек задумался.

Барон нажал кнопку электрического звонка, явился вышколенный лакей, и Чучель приказал ему:

– Принеси-ка из подвала еще портвейна и шампанского.

А потом обратился к Никодиму, который был заметно под мухой:

– Учти, тебе завтра с утра во дворец. И если от тебя будет разить спиртным…

– Не будет! – поклялся старец и шлепнул девицу по заднице. – У меня, батюшка, есть редкая черта – могу пить и пьянеть, а потом усилием духа становиться за полчаса трезвым аки стеклышко. На меня можно положиться!

Барон велел сыну проводить Никодима и его подружку, и когда двери закрылись, произнес:

– Он пьяница, бабник и хвастун. Однако обладает определенным даром. Не ведаю, каким именно, но мне, собственно, без разницы. Важно, что при помощи своего дара он поможет нам стать самыми могущественными людьми в королевстве.

– Но попойки и гулянки со шлюхами следует прекратить, – обеспокоенно вставил профессор Вадуц. – Потому как если королю донесут…

– И пусть докладывают! – заявила графиня. – Никодим не скрывает от его величества, что грешен. Знаете, что проповедует наш старец? Он утверждает: грех необходим человеку более всего, потому что покаяться можно, только сначала согрешив. То есть через грех ты становишься ближе к Богу! Это произведет фурор!

Барон Чучель, поглощая кусок халвы, заметил:

– Королю и особенно королеве подавай чудеса. И они их получат! Профессор, нам надо озаботиться тем, чтобы Любомировичи не сомневались в способностях Никодима.

– Я уже кое-что придумал, – уверил его лейб-медик. – И вот что я предлагаю…

У Василисы было счастливое детство. Она знала, что появилась на свет в день коронации и что маме тогда так и не надели на голову корону. Впрочем, это произошло несколько недель спустя, когда королева Мария окончательно поправилась. О том, что в день ее рождения в столице погибло великое множество людей, передавивших друг друга в погоне за королевскими гостинцами, девочка узнала случайно из подшивок старых газет, которые обнаружились на гигантском чердаке дворца.

Василиса любила проводить там время – прятаться от родителей, гувернанток и учителей, заставляя искать себя повсюду. А пока все с ног сбивались и метались по дворцу, она спокойно сидела наверху, пролистывала старые газеты, блуждала по лабиринтам, заполненным старинными вещами, и воображала, что находится в сказочной стране.

О том, что имеется и другой мир, мир вне дворца, без придворных балов и приемов, Василиса сначала и не догадывалась. Но, взирая из круглых окон чердака на столицу, она все же понимала – там, в домах, крыши которых она видела, кто-то живет. Разглядывала девочка и людей на улицах, и игрушечные автомобили, и трамваи. Даже поезда, пускающие в небо черные клубы дыма, можно было разглядеть оттуда!

Поэтому как-то девочка (ей было тогда восемь лет) решила побывать в этом мире, который казался ей нереальным, волшебным, зазеркальным. Конечно же, она и предположить не могла, что подданным ее отца-короля нереальным, волшебным и зазеркальным кажется жизнь во дворце.

Однажды Василиса спряталась в кузове большого грузовика, который ежедневно доставлял во дворец свежую провизию, и покинула пределы королевской резиденции. Когда грузовик прибыл на склад, она вылезла из кузова и отправилась на прогулку.

Все было таким захватывающим, таким интересным! Простых подданных отца она видела или издалека, или на киноэкране. Василиса знала, что является принцессой и что рано или поздно выйдет замуж за принца или, возможно, даже за короля. Но что значит быть принцессой, она толком не представляла.

Город был большим, бульвары просторными, улицы не самыми чистыми, но Василису именно это и завораживало. И почему ее семья живет в огромном, но таком скучном дворце? Не лучше ли обитать в маленьком, прелестном домике?

Девочка, нагулявшись и почувствовав голод, зашла в бакалейную лавку. Усатый толстый приказчик как раз обслуживал двух горничных, и Василиса внимательно осмотрелась. О том, что существуют деньги и что в лавках надо платить за товар, она не имела понятия – во дворце-то ведь могла получить все, что хотела, ей приносили желаемое слуги в напудренных париках и с поклонами протягивали на золотом или серебряном подносе.

Поэтому девочка, увидев конфеты в лукошке, стоявшем на прилавке, не думая ничего плохого, схватила несколько и отправила их в рот. Приказчик, увлеченный разговором с горничными, ничего не заметил, зато имелась другая свидетельница – пожилая сухопарая дама в большой шляпе. Она погрозила Василисе пальцем:

– Так делать нельзя, милая моя! Если ты хочешь конфет, то должна купить их! Потому что иначе ты станешь воровкой!

Василиса вспыхнула. Как эта особа может ее поправлять? Мама много раз говорила, что она – принцесса, дочка короля, поэтому все обязаны ей подчиняться. И приседать в книксене, когда она появляется. Но в лавке никто ей не кланялся, никто не одаривал сладкими улыбками, как обычно случалось, когда Василиса показывалась вместе с родителями и старшими братьями на балу.

Девочка загребла разноцветных лакричных тянучек из другого лукошка и отправила их в рот. На сей раз ее поступок не ускользнул от внимания приказчика, и он, извинившись перед покупательницами, подскочил к Василисе, пребольно схватил ее жирными пальцами за ухо и, выкручивая его, прошипел:

– Что ты делаешь, маленькая дрянь? Пожираешь мой товар и думаешь, что это сойдет тебе с рук? Как бы не так! Сейчас я отправлю тебя в полицию, уж там как следует потрясут твоих чертовых родителей!

Полиция, как знала Василиса, была верным другом короля, а главный полицейский страны, седовласый генерал с бряцающими орденами, всегда преподносил ей какой-нибудь милый пустяк, когда являлся на доклад к королю. Василиса даже специально поджидала генерала в аудиенц-зале, и он никогда не разочаровывал ее.

А вот за ухо ее никто никогда не драл. Поэтому девочка заявила:

– Отпусти немедленно, иначе тебе отрубят голову!

Приказчик, насупившись, дал ей затрещину и проорал:

– Эй, Митрошка, вызови полицию! Сдадим ей на руки малолетнюю преступницу. Что за народец пошел – даже дети промышляют воровством...

– Я принцесса, ты не смеешь так говорить со мной и причинять мне боль! – крикнула Василиса, но приказчик только расхохотался:

– Принцесса, как же! Скажи еще, дочка их величеств!

– Да! – объявила Василиса, а приказчик только стал сильнее выкручивать ухо.

– А за такие слова ты точно попадешь в тюрьму! Причем надолго, очень надолго!

В лавку, топоча ногами и бряцая саблей, висевшей на боку, влетел полицейский – толстый, с красной рожей и рыжими усами.

– Эта дрянь сожрала товару не меньше чем на тридцать форинтов и оскорбляла честь и достоинство их величеств, – сообщил ему приказчик. – Дамы могут подтвердить.

Покупательницы закивали головами. Полицейский, растопырив руки, стал приближаться к Василисе, приговаривая: