Тревожная Шумава - Рудольф Кальчик Страница 23

— Куда едем?

— В Болеслав, — ответил Кот.

Цыганек не понял, переспросил.

— В Болеслав! — проревел Кот и с такой силой захлопнул дверцу автомашины, что люди на автобусной остановке у вокзала невольно вздрогнули.

Машина, покрытая дорожной пылью, возвратилась в Хамры после полудня следующего дня. На заставе была тревога — никто не знал, что произошло, поэтому все пограничники бросились к окнам, услышав шум мотора. Из машины вышли Кот, Громадка, его жена, худощавая, лет тридцати, с гладко причесанными черными волосами и выразительным смуглым лицом, и двое детей. Кот проводил их к Ржиговым. В канцелярию вошел лишь Цыганек, обросший и до смерти уставший. Он тяжело опустился на койку и начал раздеваться.

— Послушай, — подошел к нему Буришка. — Что, собственно говоря, произошло?

Цыганек и Буришка были друзьями. Их сблизили совместные наряды. Буришка втайне боготворил Цыганека, восхищался его отвагой, удачливостью в поимке перебежчиков и успехами у женщин. Цыганек посмотрел на него покрасневшими от недосыпания и усталости глазами.

— Я хочу спать, — пробурчал он. — И не проснусь, даже если меня станет будить министр внутренних дел, понимаешь? А что случилось — не твоего ума дело!

Он повалился на свою постель. Но сон не шел. Им овладел страх: что, если кто-нибудь пойдет на почту и там получит для пограничника Цыганека письмо, подобное тому, какое получил Громадка. Могла ли его Ярча прислать такое же письмо? А как быть с детьми? Он беспокойно пошарил в тумбочке, ища фотографию своих детей. Да, она была на месте. Цыганек облегченно вздохнул, но тревога не покидала его. Он поднялся и начал бриться. Вечером он должен был встретиться с Яной, а вечер уже близился. Они договорились о встрече в сарае у Юзефова хутора. «Не пойду я туда, — подумал Цыганек. — Побреюсь, но не пойду. Никогда уже больше не пойду туда. Я не хочу решать свою судьбу с помощью пистолета, как Громадка. И должен написать сейчас же домой, пригласить Ярчу приехать сюда, уже тепло и лето не за горами…»

Побрившись, Цыганек решил, что с Яной все-таки встретится. В последний раз. И потом расстанется навсегда.

В дверях он столкнулся с Буришкой.

— Ты куда, Зденек?

— Нужно! — на ходу проронил Цыганек и выбежал из комнаты.

Он чувствовал себя уставшим. По приставной лесенке взобрался на сеновал и стал ждать. Ждал долго. Ему вдруг вспомнилась Ярунка, его жена, нежная, светловолосая. С наступлением весны ее белое лицо покрывалось трогательными веснушками. Сразу же после рождения ребенка они стали называть друг друга «мамочка» и «папочка». Она самозабвенно любила его, терпеливо ухаживала за ним. Но ему чего-то не хватало. Дети появились как раз вовремя. Теперь все внимание жена уделяла им, крохотным теплым существам. Так, на любви к детям, сохранялась их семья. Он вспомнил, что раньше очень любил жену. «Куда все это исчезло? — думал он. — Кто в этом повинен? Я? Она? Больше всего, конечно, я. Мне мало ее одной. Может, поэтому так часто думаю о Яне…»

В темноте послышался ее шепот:

— Скажи мне: «Я люблю тебя».

Цыганек сжал зубы. Дыхание перехватило.

— Скажи, — повторила она, — «Я люблю тебя».

— …Люблю тебя.

Это прозвучало как-то неубедительно, с ноткой протеста.

— Еще раз.

— Я люблю тебя.

— Еще, — сказала она с беспокойством.

— Перестань, сумасшедшая.

— Нет, — отозвалась она удивительно спокойно и как бы удовлетворенно.

— Что?

— Ты не любишь меня.

— Я не люблю об этом говорить, — солгал Цыганек.

— И мне?

— Всем.

Яна говорила медленно, спокойно. Так она никогда раньше не разговаривала. Обычно ее голос был резким, как у всех цыганок.

— Это хорошо, что ты меня не любишь. Я тоже не люблю тебя.

Цыганек удивленно посмотрел на нее. — Я чувствую, что все прошло.

— Ты любишь мужа?

— Да, — ответила она через минуту.

Цыганек проговорил в тишине:

— Яна… мы должны расстаться.

Она засмеялась:

— Боишься?

— Да, — ответил Цыганек. — Мы должны расстаться, пока не поздно. Я боюсь, как бы не было поздно.

Они вышли из сарая.

— Я провожу тебя.

В другое время она испугалась бы, опасаясь, как бы кто-нибудь из деревни не написал Ферко, что его жена встречается с другим. Теперь ей было все равно: они шли вместе в последний раз. Она и раньше знала, что когда-нибудь это кончится, но не предполагала такой быстрый конец. Цыганек был красивым парнем, жаль с ним расставаться. Она сжимала его руку по дороге. Перед домом горячо обняла его.

— На прощание… — Потом вырвалась, оттолкнула его и скрылась за дверьми своего дома.

Сначала ему было жаль, что так получилось. Они могли бы еще некоторое время побыть вместе. Цыганек стоял и ждал, когда она зажжет свет. Но цыганка как будто чувствовала, чего он ждет. Дом оставался погруженным в темноту.

Цыганек закурил. Пожал плечами. Наконец это все закончилось. Он засунул руки в карманы брюк и уже намеревался идти в Хамры, как вдруг в темноте увидел перед собой мужчину.

Это был Георгий.

Дрожь пробежала по спине Цыганека. У Георгия была горячая кровь. Он всегда носил с собой нож. Пограничник не испытывал страха, но и драться ему не хотелось. Он страшно устал и многое отдал бы сейчас за то, чтобы поспать хоть несколько часов. Тем более что теперь не имело смысла драться. Из-за чего?

— Добрый вечер!

— Добрый вечер.

Георгий говорил почти шепотом. Цыганеком овладело беспокойство. В приветствии болгарина не чувствовалось ни грубости, ни задиристости. Георгий действительно прошел мимо.

— Пойдемте со мной, господин пограничник! Хочу вам кое-что…

Дрожь снова пробежала по телу Цыганека. На правом боку у него, однако, висела кобура с пистолетом. «Если будет худшее, — подумал он, — выстрелю в воздух. Он хорошо владеет ножом. Нужно быть осторожным». Цыганек в темноте поправил кобуру, чтобы удобнее было выхватить пистолет.

— Что вам нужно? — спросил он, когда они отошли на несколько метров.

Болгарин подошел близко-близко. Цыганек почувствовал его дыхание. «Я должен ударить первым», — подумал он. Однако, сам не зная почему, выжидал. Болгарин поднял руки и крепко ухватился за отвороты его блузы.

6

Когда Кот возвратился из Болеслава, на койке в его комнате лежал снимок бандита, застреленного Буришкой. Молодое лицо. Очень молодое. А Буришке тоже не больше. Двадцать один? Кот приоткрыл дверь в канцелярию и приказал:

— Разбудите меня через два часа!

Отдохнуть он ложился со спокойной душой: семью Громадки