Дик Фрэнсис - Бурный финиш Страница 24

— Да брось ты его, переходи ко мне, я буду тебе платить больше!

Он был взволнован и даже обеспокоен, не то что раньше, когда приглашал меня спокойно, чуть ли не равнодушно.

— Что у тебя в воздухе? — спросил я.

— Все, кроме моих самолетов. Я подписал отличный контракт с автомобильной фирмой в Ковентри. Они хотят, чтобы я возил их инженеров, служащих, техников, коммерсантов... У них завод в Ланкашире, а филиалы по всей Европе. Их не устраивает прежний авиаперевозчик. Они прислали мне три самолета, и я должен ухаживать за ними и держать в боевой готовности, а когда возникнет необходимость, поднять их в воздух. Пилоты мои.

— Неплохо, — сказал я. — В чем же дело?

— В том, что я не хочу потерять клиента, не успев его обслужить. Мало того, что я не могу найти свободных пилотов высокого класса, так еще один из моих летчиков на прошлой неделе поехал в отпуск кататься на лыжах и сломал ногу, осел безмозглый. Ну, что ты на это скажешь?

— Все не так просто, — промямлил я.

— Что мешает?

— Если мы увидимся в воскресенье, то все обговорим.

— Самолеты прибудут в конце месяца, — сердито сказал Том, — то есть через две недели.

— Если сможешь, найми кого-то еще.

— Если смогу... А если не смогу? — Том был удручен.

— Даже не знаю. Ну, один день в неделю я могу летать... но и тогда...

— Что «но и тогда»?

— Но и тогда будут проблемы.

— Все это ерунда по сравнению с моими проблемами, Гарри. Ну ничего, в воскресенье я тебя уломаю.

У всех проблемы, даже у тех, кто преуспевает. Чем выше берешь, тем сложнее проблемы. Я набрал номер авиакомпании, где работал Патрик. Мне ответил их офис в Гатвике. Я спросил, как мне найти Патрика.

— Вам повезло. Он сейчас как раз в офисе. Кто спрашивает?

— Генри Грей из транспортной фирмы Ярдмана.

После недолгого ожидания в трубке раздался голос Патрика:

— Привет! Как дела? Как Габриэлла?

— Она в порядке. Все остальное куда сложнее. Ты не можешь оказать мне услугу?

— Говори, что там у тебя.

— Ты не мог бы узнать, кто водил самолет с нашими лошадьми в Милан две недели назад? А также кто был вторым пилотом и бортинженером? И еще узнай, не могу ли я с ними переговорить.

— Неприятности? — спросил Патрик.

— Не для вашей фирмы. Просто один из наших не вернулся из командировки. Вот я и хотел бы навести справки: может, члены экипажа что-либо знают. Вдруг он с кем-то поделился своими планами. Его работа у нас остается несделанной, и нам бы хотелось понять, как быть дальше.

— Ясно. Не вешай трубку. Значит, две недели назад?

— Так точно.

Он отсутствовал несколько минут. Краны на противоположном берегу занялись пароходом из Пуэрто-Рико. Я зевнул.

— Генри, я все выяснил. Командир корабля — Джон Кайл, второй пилот — Дж. Л. Ролингс, бортинженер — В. Н. Брид. Сейчас, правда, их нет, они полетели в Аравию, повезли горы багажа после визита одного из тамошних эмиров. Он привез в Лондон шесть жен, и все они прошлись по магазинам.

— Святое дело, — отозвался я. — А когда они вернутся?

Патрик проконсультировался с кем-то и ответил:

— Вроде бы в среду. В четверг у них выходной, а в пятницу они снова летят в Аравию.

— Опять повезут обновки, — буркнул я. — Ни в среду, ни в четверг я до них не доберусь. Я выступаю на скачках в Челтенхеме. Но если ты скажешь мне их телефоны, я бы мог позвонить им в среду вечером.

— Джон Кайл, — проговорил Патрик, — любит поиграть на скачках.

— Думаешь, он может поехать в Челтенхем?

— Вполне возможно, если он не занят чем-то другим.

— Я могу дать ему пропуск и провести как члена клуба, и других тоже, если они захотят.

— Это будет неплохо. Значит, так. Завтра у меня два полета в Голландию. Скорее всего, я увижу их в среду, если все пойдет по расписанию. Я объясню им, что тебя интересует, и перезвоню. Если они смогут, ты встретишься с ними в Челтенхеме, если нет — позвонишь вечером. Ну как?

— Отлично. В Челтенхеме я остановлюсь в отеле «Квинз».

— Понятно. Кстати, в пятницу я везу лошадей в Милан. Это твоя контора, насколько я понимаю?

— Моя, моя. Вернее, то, что от нее осталось.

Я положил трубку и, откинувшись в кресле Саймона, стал обозревать предметы на его письменном столе, задумчиво грызя ноготь.

Телефон, подносик с карандашами, блокнот, плошка со скрепками и булавками. Никаких ниточек, никаких следов. Затем медленно и методично я обшарил его ящики. В основном они были заполнены бланками на экспорт лошадей. Никаких личных вещей там не оказалось. Отвертка, желудочные таблетки, пара зеленых носков и пластмассовая коробка с этикеткой: «Запасные ключи». Вот и все. Ни писем, ни счетов, никаких личных бумаг.

Я открыл коробку с ключами. Там их было десятка два. Наследство многих лет. Ключики от чемоданов, тяжелый железный ключ, ключи от машины. Я пошевелил груду пальцем. Ключ от английского замка. Это был дубликат без номера. Ключ потемнел от времени, но не стерся от употребления. Я задумчиво постучал им по столу, решив, что попытка, в конце концов, не пытка.

Глава 9

Я узнал домашний адрес Саймона через секретаршу, разыскавшую его страховую карточку. Это был убогий многоквартирный дом на окраине района Сент-Джонз-Вудз. Трава на пятнистом газоне была некошеной, отчего и без того уродливое здание казалось поставленным прямо на сельском лугу. Я прошел через заляпанные стеклянные двери, поднялся по не отличавшейся опрятностью лестнице и остановился перед дешевой зеленой дверью, на которой белели две пластиковые цифры, составлявшие число 15.

Ключ от английского замка проник в скважину с таким скрежетом, словно им никогда не пользовались, но я приложил усилие, и дверь отворилась. На полу за дверью оказалась кипа газет и журналов в фут высотой. Когда я толкнул дверь, гора развалилась, и я, обойдя рассыпанную периодику, вступил в квартиру, закрыв за собой дверь.

Квартира состояла из крошечной прихожей, маленькой спальни, убогих кухоньки, ванной и небольшой гостиной. В квартире преобладал бордовый цвет. Вся мебель, казалось, была куплена во второразрядном комиссионном магазине. Обстановка, в принципе, была достаточно гармоничной, но желанный эффект все же не достигался — не столько из-за отсутствия вкуса, сколько из-за отсутствия воображения. Саймон потратил не много времени на обустройство своего жилья, и в результате все получилось очень угрюмо. В квартире было холодно, стоял нежилой запах. В кухне на сушилке немытые и заплесневелые тарелки, в спальне на кровати скомканные простыни. В ванной тазик с пеной для бритья, по краям образовалась твердая засохшая корка. Бедняга Саймон, грустно думал я. Ни жены, ни женского тепла. Неудивительно, что он любил пивные. Одна стена была уставлена книжными полками. Самым новым и роскошным предметом в квартире была стереофоническая радиола. Телевизора не было, на стенах тусклого кофейного цвета никаких картин. Возле потрепанного кресла так, чтобы всегда можно было дотянуться рукой, стоял ящик с бутылками пива.

Бродя по квартире, я вдруг понял, что я здесь впервые — и это лишний раз говорит о том, кто я такой. Я даже не знал, где и как живет крупный, снисходительный, нечестный человек, которого я считал своим единственным другом. Я не бывал у него и никогда не приглашал к себе. Даже когда мне хотелось дружить, я не знал, как это сделать. Внутри себя я ощущал холод, пустоту, какая была сейчас в квартире Саймона. Габриэлла была где-то далеко-далеко.

Я подобрал с пола газеты, отнес в гостиную и там рассортировал. Всего оказалось шестнадцать номеров ежедневных изданий, три воскресных, три номера «Хорс энд хаунд», три «Спортинг лайф» и один выпуск «Стол энд стейбл». Письма в коричневых жестких конвертах не сулили никаких сенсаций, и я без колебаний стал открывать их все. Ни от соучастника во Франции, ни от кузена сообщений не оказалось. Лишь одно на синей бумаге, написанное черными, остроконечными буквами, носило личный характер. Письмо начиналось с обращения «Дорогой Саймон...», содержало благодарность за подарок ко дню рождения и было подписано: «Любящая тебя тетя Эдна». В углу был написан адрес: «Беркшир, Портерс-Грин, Ист-роуд, Гарден-Коттеджес, 3». Телефон указан не был.

Письменного стола в квартире не было. Саймон держал все свои бумаги и счета разложенными по папкам в верхнем ящике обшарпанного комода в спальне, но даже если там и были фамилия и адрес его кузена, я никак не мог их узнать. Рядом лежал свернутый в трубку и завернутый в коричневую бумагу номер «Хорс энд хаунд», готовый к отправке. Я взял упаковку и стал вертеть в руках. Адреса не было. Бумага была прочной, и, хотя я очень аккуратно работал перочинным ножом, когда разрезал упаковку, у нее был такой вид, словно ее жевал тигр. Я потряс журнал. Ничего не произошло. Лишь когда я стал просматривать его страницу за страницей, обнаружил деньги — пятифунтовые купюры, прикрепленные липкой лентой. Всего их было шестьдесят, причем старыми бумажками. Я снова свернул журнал в трубочку и спрятал его в ящик. Потом подобрал куски обертки и отнес их в мусорное ведро. Я представлял себе, как Саймон один-одинешенек сидит в гостиной, слушает проигрыватель и вечер за вечером вкладывает в журнал деньги, дабы обеспечить себе спокойную старость.