Анна Данилова - Грех и немножко нежно Страница 24

— Отлично. Завтра в это же время, только с другой стороны парка, тоже у ворот, — сказала Василиса.

— Скажите, я могла вас где-то видеть? — спросила Рита.

— Возможно… Я — родственница Петрова.

— Так значит, вы от Петрова… Что ж, это неплохо… Костя, дай нам поговорить… — она бросила на него строгий взгляд, и Константин отошел и медленно побрел вдоль парковой ограды.

— Вы же его сестра, Рита, так? — спросила Василиса.

— Да…

— О чем вы хотели поговорить?

— Это правда, что Петров неравнодушен к Эмме? Они что, любовники?

— Ни в коем случае. Но Валера откуда-то знает Эмму, сочувствует ей. Быть может, она из его прошлого, понимаете? И он очень хочет ей помочь. Но действовать он должен не один, а с Липченко…

— Со следователем? Но всем же известно, что он взяток не берет! — шепотом воскликнула Рита. — Или?

— Или, — сухо ответила Василиса. — Все мы люди, все мы человеки.

— Ясно… Что ж, пусть будет так… Но мне ваше лицо откуда-то знакомо.

— Я бываю здесь, у брата…

— Валерий Петров — ваш брат?

— Послушайте, вы задаете много вопросов.

— Все-все. Я поняла.

— Вот и славно. Значит, завтра, как договаривались…

Василиса развернулась и быстрым шагом направилась по аллее в глубь пустынного и густо заросшего парка.

Рита догнала брата.

— Уф… Не знаю… Это все рискованно, но что поделать? Других вариантов я пока не вижу. Она — родственница Петрова… Знаешь, о чем я сейчас подумала?

— О чем? — вздохнул Константин, прибавляя ходу.

— О том, что эта Василиса наверняка приезжает сюда, в Зульштат, для таких вот делишек… Брат звонит ей, и она приезжает. Встречается с нужными людьми, договаривается о деньгах. Вот откуда у него деньги, понятно? Взяточник он, твой Петров. Его дом — как бельмо на глазу города. И не стыдно… Да, вот что еще! Петров на самом деле неравнодушен к Эмме… И это очень даже хорошо!

Константин вдруг остановился, и Рита чуть не налетела на него.

— В смысле? Почему хорошо?!

— Да потому, голова твоя садовая, что это — твой козырь. Ты же хочешь с ней помириться, ну, когда ее отпустят?

— Допустим.

— Ты вроде как виноват перед ней, она же вас застала в постели с Леной… Если она будет предъявлять к тебе претензии или вообще настаивать на разводе, ты и скажи ей, что знаешь о ней и Петрове…

— А… Ты в этом смысле. Ладно, посмотрим… пошли быстрее… Темно, холодно… И вообще — как-то жутковато… Город как вымер…

16. Ида Зийбель. Манвайлер

Ида Зийбель позвонила в дверь квартиры Киры и была очень обрадована, когда услышала звуки шагов. Дверь распахнулась, и она бросилась подруге на шею.

— Кира, куда же ты пропала?! Прихожу к тебе, звоню, ты не отвечаешь. Звоню по телефону — вне доступа сети! Что с тобой? Ба, да ты вся светишься!

Кира на самом деле выглядела свежо, и глаза ее блестели влажно. Словно ее окунули в счастье и еще не успели отряхнуть.

— А что, заметно? — Кира сморщила носик, заигрывая с подругой.

— Конечно! Ты даже как будто выше стала, стройнее! Или… похудела? Чем это ты занималась все эти дни? Где ты была? Давай-ка рассказывай!

— Я с Юрой, — Кира счастливо вздохнула. — Послушай, мне некогда сейчас, я только зашла за вещами…

Ида была потрясена. Впервые ее не пустили на кухню, не позволили выкурить сигарету и от души поглумиться над любовью наивной Киры к музейному чучелу Лангу. Однако она была искренне рада за подругу, но ей хотелось рассказа, подробностей, истории! Как все прошло? С чего началось? Когда все это случилось? Ида была просто переполнена вопросами.

— Идочка, дорогая, потом, все потом… Я хочу приготовить Юре гороховый суп с копченостями… Вот, приходила за корейкой, у меня была в морозилке, еще ребрышки…

— Значит, ты живешь у него?

— Да.

Кира уже обувалась, явно выпроваживая подругу.

— Извини, Ида, правда, мне некогда… Он сейчас доклеивает обои в комнате, а я к тому моменту, когда он закончит работу, должна сварить суп…

— Ты счастлива?

— Да.

Такие короткие «ответы» скрывали в себе целую бездну очаровательных и пикантных подробностей соединения Киры и Ланга. Это было просто невероятно, Ида никак не могла прийти в себя. Она всегда была уверена, что этот роман не состоится, что Кира вхолостую тратит время и деньги, готовя для Ланга, да и душевные силы. И тут вдруг вот он, результат — налицо!

— Мы поженились, — вдруг сказала, притормозив, Кира, не выдержала и обняла подругу. — А теперь пусти, мне некогда… Я позвоню тебе сама и все, все расскажу! Господи, Ида, как же хорошо от тебя пахнет… Как от конфеты! И платье у тебя волшебное… Ты в нем такая красивая…

Ида, пятясь, вышла из квартиры, они вместе с Кирой почти выбежали на улицу. Вернее, бежала Кира, а Ида просто старалась не отставать.

На перекрестке улиц они расстались, помахав друг другу, и Ида осталась одна.

Поведение Киры, до сих пор казавшееся Иде ошибочным и даже глупым, ведь она откровенно преследовала Ланга, домогалась его, заваливая пирогами, и кто бы мог подумать, что она добьется своего? Что они поженятся?! Конечно, официально они еще не успели пожениться, это ясно. Но тот факт, что Ланг, этот сухарь, позволил ей остаться у него, больше того, она теперь у него варит суп, а он сам клеит обои, говорит о многом. Во всяком случае, о серьезности его намерений. Каким бы скучным, неинтересным, неперспективным он ни казался, но уж несерьезным его назвать было нельзя. Ланг — это скала, в представлении Иды. Он долго держался, и вот наконец рухнул, уступил, позволил практически окольцевать себя, сделать несвободным и зависимым от женщины. И если это так, значит, надолго. Значит, он все решил, взвесил.

Получалось, что если не действовать, то ничего само в руки не упадет. Разве что любовники, которым от Иды нужен лишь секс… И вот теперь Иде захотелось большего, чтобы ее воспринимали серьезно, как женщину, с которой можно прожить жизнь.

Ей и раньше приходилось разговаривать на эту тему с Кирой, и всякий раз, когда они спорили, душой и сердцем она понимала, что Кира в своем желании построить семью права, да только страх остаться одной после всей той веселой жизни, которую Ида проживала в маленьком Зульштате, где тебя все знают, не позволял ей вслух согласиться с подругой.

Ей нравилось заводить, возбуждать мужчин, каждый раз уверяясь в своей женской силе, нравилось, что ей оказывают знаки внимания, звонят, назначают встречи, дарят подарки. А как все будет, если в нее влюбится кто-то по-настоящему и предложит брак? Исчезнет прелесть новизны и праздника, все то, что так любила и ценила Ида. Исчезнет роскошь встреч, с цветами и духами, поездками на море. Все будет как у всех. Квартирка, работа, щи по будням и жареная курица по воскресеньям, грязные носки под креслом, да и партнер ей скоро наскучит… А тут еще дети пойдут, будут бегать по дому с поросячьим визгом… Сопливые носы, вонючие памперсы, бессонные ночи… И что потом? Брррр…

Вот если бы любовь, настоящая любовь, но без брака, такая, чтобы кровь бурлила в жилах при виде любимого.

Ида даже Кире боялась признаться, что влюблена, и уже давно. Вот с этим мужчиной она бы точно согласилась жить в любых условиях, даже на Северном полюсе… Но он был недосягаем. Женатый, холеный, богатый, таинственный… К тому же красив как бог. Вот как к нему подойти? Он местный, наверняка ее знает или, во всяком случае, о ней знает. О ней весь город знает. Дурная репутация, это понятно. Но, с другой стороны, он мог бы, к примеру, заинтересоваться ею как женщиной. Она красива и нравится мужчинам. Правда, он не живет здесь, бывает лишь наездами. Он обосновался в большом городе. Но, с другой стороны, он очень любит Зульштат и несколько лет потратил на то, чтобы восстановить знаменитый «графский особняк», или, как его еще называют, «склады Мейера». Очень красивое здание, превращенное адвокатом и предпринимателем Сергеем Манвайлером в место проведения свадеб и торжественных мероприятий.

Конечно, уж если он и задумает изменить своей жене, известной художнице Вере Каплер, то найдет себе городскую красотку и поведет ее не в зульштатский трактир с жареной рыбой и даже не в свой ресторан «Манвайлер» с живыми розами на столиках, а куда-нибудь на Волжские острова… Это другой уровень, недосягаемый, и Ида, если не хочет закончить свои дни неврастеничкой, вообще не должна думать о нем и о своем месте в обществе провинциального Зульштата. Она — местная достопримечательность, и только здесь, в этом городке, ее место. И это правильно.

Ида не заметила, как приблизилась к светящемуся яркими огнями «Манвайлеру». Весь первый этаж, где протекала ночная жизнь состоятельных горожан, которые, расположившись на пухлых бархатных диванчиках и стульях за столиками, поедали косуль и зайцев и пили дорогие напитки, принадлежал ресторану. Окна второго этажа были темные. А вот на третьем этаже, где находились личные апартаменты хозяев, горело одно окно. Темно-красная плотная штора едва пропускала свет. Значит, Манвайлер здесь.