Яна Розова - Убийца в фамильном гнезде Страница 24

– Ты, конечно, говори что хочешь, – сказала я, перед тем как откусить кусочек клубнички, залитой золотистым желе. – Но я не думаю, что узнаю что-либо новое.

– Ладно, – согласился он. – Еще несколько дней назад я был уверен, что моя мать застрелилась потому, что убила Костю. Я верил в это и не верил, а совсем недавно я вспомнил кое-что важное.

Никита говорил так туманно и расплывчато, что я начала терять терпение:

– Ты можешь быстрее говорить?

– Помнишь, как мы с Костей ловили рыбу в пруду в поместье? То есть там, на пруду, тебя не было, но ты знаешь, что мы ловили рыбу, а Костя упал в воду и заболел.

– Ну, – согласилась я, доедая пирожное и прицеливаясь к следующему.

Хваленая женская интуиция не подсказывала мне, что сейчас снова мой мир перевернется, как в тот день, когда мне позвонили из российского посольства и сказали, что моя сестра убита.

– Мы не ловили рыбу. Мы хотели травки покурить, а в доме нельзя. Если бы дед узнал – просто мозг бы выпил. Там, на пруду, есть маленький деревянный пирс. Мы покурили, стоя на нем, и я уронил в воду мобильник. Аппарат был дорогим, а я – обкуренным. Поэтому мы принесли сеть и стали шарить по дну. Было очень весело – Костик тогда и рухнул в воду. Но вместо мобильника мы нашли пистолет. Тот самый, из которого потом был убит Костя и застрелилась моя мать. Мы тогда просто достали его, разобрали, почистили, и я, на всякий случай, попросил моего приятеля из милиции проверить, не проходит ли пистолет по милицейской базе? Так вот, мой друг сказал, что пистолета этого в базе нет, но он хорошо знает, что просто так в прудах пистолеты не плавают. И скорее всего, за стволом есть что-то нехорошее. Костик тут же побежал к папе, а папа в этот момент праздновал победу своей команды на каком-то турнире, поэтому он был пьян…

– Никита, закажи мне еще кофе, – перебила его я.

– Хорошо. Девушка, еще чашечку кофе!

Официантка пошла к барной стойке. Все кафе, включая маленьких детей и исключая моего собеседника, уставилось на ее зад.

– И папа сказал, – безжалостно продолжил Никита, – что это пистолет Ильи.

Вторая чашка кофе имела какой-то очень горький привкус. Никита закурил еще одну сигарету.

– Папа мой вовсе не болтун и не предатель, – сообщил мне Никита, выдохнув дым, который тоже горчил. – Но он был очень пьян, а Костик не знал, что много знать вредно. Он спросил – зачем это святому Илье пистолет? А папа сказал, что в свое время у Ильи было два врага, которым пришлось дорого заплатить за то, что они посмели ограбить Илью и обидеть его жену. Ты знаешь, что он был женат, Нета?

Только что Никита сообщил мне, что человек, которого я люблю, – убийца, а теперь спрашивает, знаю ли я, что он был женат? Маленькая странность правдолюба.

– Знаю. А вот ты знаешь, что эти два врага пересчитали зубы и твоему отцу, когда у них с Ильей был общий бизнес?

Никита отрицательно покачал головой. Конечно, зачем ему знать такие вещи? И я продолжила:

– А потом они пришли в дом Ильи, избили его до беспамятства и изнасиловали его беременную жену. Ты знал? Она и ее ребенок погибли. И эти двое убили бы и тебя с братом, а твою мать тоже бы изнасиловали, но вам повезло, вы отдыхали на море. И если Илья раздобыл пистолет и убил тех двоих, а дед сумел скрыть его преступление, то Бог им судья. А не ты и не я.

И вот теперь я встала, чтобы уйти.

– Нета! – Никита перегнулся через столик и схватил меня за запястье. Я уже знала, что пальцы у него железные, но он пребольно вывернул мне ладонь, причем так, что со стороны это было не очень заметно, вынудив сесть на место. – Прости, я не закончил.

– Мне больно, придурок! – сказала я тихо и зло. Мы сидели за угловым столиком, перегородка отделяла его от остального помещения, так что посетители нас слышать не могли.

– Ты спасибо мне потом скажешь, – пообещал Никита. Он одним глотком выпил свой кофе, достал третью сигарету и закурил.

Как я ненавидела его в ту минуту! И больше всего за то, что знала – он не отпустит меня, пока не разобьет сердце.

– Нета, мой брат был очень умным мальчиком, но иногда в него словно бес вселялся. Твоя сестра мне говорила, что любит его и простит ему все, что бы он ни сделал. О чем она тогда говорила, ты знаешь?

Вздохнув, я спросила сама у себя – а знала ли моя сестра, что вытворяет ее любимый муж? Ни в одном письме она ни разу не упоминала про Костин способ зарабатывать на удовольствиях и неприятностях родных и близких.

– Говорила она о том, что Костя ловчит с вашей семьей, берет откаты у собственного дяди, оформляет фальшивые справки своей маме, следит за мачехой… Разве это не гадость?

– Узнав про Илью, Костя решил, что тому стоит заплатить за свой секрет. Пятого апреля он позвонил мне и сказал, что собирается немножко пошантажировать Илью. А шестого он был убит.

– Ты хочешь сказать, что Илья…

– Другой вывод на ум не приходит.

Есть, пить и жить мне вдруг расхотелось. Такое состояние для меня было нетипичным, и поэтому я стала искать спасительные ориентиры:

– Но где он взял пистолет?

– Пистолет был у Кости и был вычищен, смазан, пристрелен, заряжен. Костя любил оружие. У него не было своего пистолета, но он всегда мечтал о собственном оружии. А тут настоящий ПМ. Я не знаю, что на самом деле произошло между ними, но это Илья стрелял в твою сестру и в Костю.

– А записка твоей мамы? Предсмертная записка! – Я все цеплялась за соломинку, но кто бы меня осудил?

Никита затушил окурок в пепельнице.

– Я думаю, что Илья как-то убедил мою маму, что Костю застрелил я, а она всегда была очень доверчива. Убедил, а потом и пистолет подсунул. Помнишь, он хотел взять записку, якобы для того, чтобы отдать милицейским экспертам? Уверен, что он бы ее не донес до следователя. Я – идиот, я должен был это раньше сообразить, но я только недавно догадался, как все случилось. И только потому, что люблю тебя.

34

Обескураженная разговором, я не поехала в поместье, снова решила, что надо взять тайм-аут. У Никиты были ключи от квартиры Кости, и я решила побыть в том месте, где провела свой последний год жизни моя Ветка.

Костину квартиру семья Цирулик решила не продавать, но заниматься такими скучными делами, как разбор вещей погибшего, как и было принято в этой семье, никто не собирался. Скорее всего, будь Эльвира жива, она бы этим и занялась, но погибла.

Костина квартирка была очень симпатичной, как и описывала сестра в своих письмах. Я прошлась по ней, нашла Веткину одежду, слабо пахнущую какими-то чужими духами, и горько-горько пожалела, что из-за этого наркомана и придурка Игорька я уехала в Париж. Останься я с Веткой, она бы не погибла.

Со времени моего бегства за рубеж прошло чуть больше года, а мне казалось, будто тогда я была маленькой девочкой, натворившей глупостей. Хотя я ничего такого не натворила. Мой парень превращался в чудовище. Я побоялась рассказать Ветке, как однажды он ударил меня раскаленным утюгом, а до этого воровал деньги и грозился покончить с собой и со мной тоже, потому что ему срочно надо было уколоться. Я боялась напугать сестру, она была тоньше меня, мягче, может, даже слабее. Но зато она чувствовала и понимала больше моего. Я была умной и решительной, а она – чувствительной и смелой, не боявшейся доверять и любить.

В Париж меня позвала моя преподавательница, Инна Васильевна, которая много лет назад вышла замуж за француза и по полгода жила то в Гродине, ухаживая за своей больной мамой, то в Париже, где работала экспертом в одной парижской художественной галерее. Меня она пригласила на работу – как бы на должность секретаря, а заодно и домработницы. После, когда Инна Васильевна вернулась в Гродин к маме, я устроилась работать в одно кафе. В Париже я провела бестолковый, но прекрасный год, излечивший мою душевную рану.

А потом был тот самый звонок из посольства…

На туалетном столике Веты стоял ее ноутбук. Я села за столик, включила компьютер, вместо пароля ввела дату нашего с Веткой рождения. На заставке у сестры был дельфин. Ветка всегда любила дельфинов и очень ругалась, когда их называли рыбами.

– Млекопитающие, – сказала я тихо. – Я помню, Вета.

У меня на заставке всегда были лошади. Уж их-то рыбами никто бы не назвал.

Открыв почту, я увидела, что на адрес моей убитой сестры пришло около сотни писем. Все они были не прочитаны. Я посмотрела отправленные – мне перед смертью Вета не писала. То есть писала, но я все эти письма видела. Ничего нового.

Только в черновиках нашлось одно письмо для меня, которое я не получила. Оно было написано в ту еще пору, когда Ветка только что вышла за Костю замуж. И именно в этом, неотправленном письме сестра рассказала мне, что за ней приударил брат мужа. Вот, а я сокрушалась, что она не рассказала мне этого! Думаю, Ветка просто постеснялась, с ней такое бывало.

Весь вечер я провела с вещами Ветки. Рассматривая платья, украшения, духи, косметику, сумки и студенческие учебники сестры, я думала о том, что сейчас самое время опять начать новую жизнь. Возможно, я слишком молода для того, чтобы в третий раз коренным образом менять буквально все, но что же делать, коль моя дорога жизни никак не находится?