Яна Розова - Убийца в фамильном гнезде Страница 25

Весь вечер я провела с вещами Ветки. Рассматривая платья, украшения, духи, косметику, сумки и студенческие учебники сестры, я думала о том, что сейчас самое время опять начать новую жизнь. Возможно, я слишком молода для того, чтобы в третий раз коренным образом менять буквально все, но что же делать, коль моя дорога жизни никак не находится?

На прощание мне надо будет только поговорить с Ильей. Я расскажу ему, что нас связывает на самом деле. Я попрощаюсь с ним и постараюсь если не забыть, то хотя бы как-то смириться с тем, что он сделал. Упрекнуть я могу его только в одном: почему он не отвез в больницу вместе с Костей и мою сестру? Он мог хотя бы вызвать скорую сюда, домой! Ну почему он позволил ей умереть одной?

Оправдать его могла только его же меткость…

Но часть моего разума не хотела принять сказанное Никитой на веру. В голове все время всплывали всякие вопросы, которые требовали ясных ответов.

Я посмотрела на часы: было около пяти вечера. Какой сегодня день? Да, понедельник. Значит, нормальные люди сейчас работают. И тогда я набрала номер Павла Петровича Седова. Он ответил мне тут же, очень внимательно выслушал мою просьбу – снова уточнить, кого в тот вечер не было в «Теремке».

Следователь, не без раздражения, ответил, что в поместье в тот вечер не было только Андрея Викторовича. Но мне это было известно. А их управляющий, Илья? Где был он? Павел Петрович уверенно сказал, что и управляющий поместьем находился в доме. Без десяти одиннадцать вечера его видела повариха Зоя Павловна, а поздно ночью, в двенадцать тридцать или около того, он курил в парке с Эльвирой Томской. И, напомнил мне Седов, от поместья в ту ночь машины не отъезжали.

И вот теперь мое сердце забилось. У меня оставалась надежда!

Господи, пусть только не Илья убил Вету, только бы не Илья!

35

Утром в дверь Костиной квартиры позвонили. Это был Валерий Викторович. Он приехал специально за мной, потому что дед вчера вечером заставил отвезти себя в поместье, а с утра требовал меня и не желал ничего знать.

Собиралась я недолго. Мне и самой надо было скорее в поместье, поговорить с Ильей. Почему я вчера осталась в городе, зачем? Я бы и так догадалась позвонить Седову, я бы и так поняла, что Никита опять что-то накручивает, но я бы увидела его, я смогла бы с ним поговорить.

Было около восьми утра. Город еще спал, и солнечный свет не коснулся грязных улиц, пыльных крон убогих городских деревьев, тусклых крыш домов. В городе ты совершенно забываешь, как на самом деле выглядят рассветы и закаты. Ты забываешь, что где-то существуют такие вещи, как горизонт, огромные, будто плошки, звезды, ветер, пахнущий вовсе не пирожками из столовой военного училища.

Валерий Викторович – а стоило ли сомневаться? – всю дорогу трещал про свой футбол. Думаю, он ни сном ни духом не подозревал, что мог в свое время по пьяному делу ляпнуть нечто, что послужило причиной смерти его младшего сына.

«Но это только в том случае, – сказала я себе, сохраняя оптимизм, – если Костю убил Илья, а это еще не факт».

…Дед лежал в кровати. Выглядел он, прямо сказать, паршиво.

– Что же вы, Виктор Иванович, – не скрывая упрека, сказала я, – сами чуть не отдали богу душу, да еще и меня подставили?

– Фу, – слабо рассмеялся дед. – Фу, перестань. Это не от таблеток.

– Да?! А Илья меня так воспитал по поводу…

– Да ладно, – отмахнулся старик Цирулик. – Все это ерунда. Тут другое, Веточка. Выяснили мы, кто Костика и твою сестру застрелил.

Я решила, что надо предупредить объяснения:

– Если вы о том, что вчера мне Никита рассказал, то…

– Да, – кивнул дед. – О том.

– Виктор Иванович, я у следователя уточнила: Илью видели в доме около одиннадцати вечера и в половине первого ночи. Моя сестра умерла в промежуток между двадцатью тремя с четвертью и двенадцатью часами. А от поместья до Костиного дома езды больше часа… и никто в тот вечер отсюда не уезжал. Кроме Андрея Викторовича, да и то он раньше уехал.

Дед сел на постели, поправил на себе пижамную куртку, почесал растрепанный седой затылок. Он хотел что-то сказать – и не решался. Торопить его мне не хотелось. Я чувствовала, что у него в рукаве козырная карта, но видеть ее не хотела.

– Деточка, это если на машине по дороге ехать – час. А вот если верхом напрямик – за двадцать минут до города доберешься.

Я пыталась сопротивляться:

– И что, Илья прямо на лошади к дому Кости подскакал? Да и как он Костю в больницу вез? Через седло положил?

– На ближней к нам окраине города у него дом. Каждое лето там живет его сестра с мужем и детьми. А в остальное время года дом пустует. Он мог во дворе того дома оставить лошадь, пересесть на машину или такси поймать – и через пять минут, а то и меньше… Ну, ты понимаешь. Кстати, Костю до больницы доставили на его же машине, на Костиной. Это милиция установила. Отпечатков пальцев там нет, конечно. Но это Илья сделал. Никита прав, ты его слишком мало знаешь, а ведь он может и взбеситься. Так уже было, поверь мне.

– С теми рэкетирами?

– Да. – Снова откинувшись на подушку, дед потер глаза. – Тебе Илья рассказал?

– Кажется, не все…

– Понятно. А я в том деле не меньше Ильи испачкался. Однажды ко мне приехал Валерка – папа, спасай моего друга! Я хорошо знал Илью и решил помочь. Мы отправились на то кладбище, где Илюхина жена была похоронена и где он работал. А там просто бомж бродит, дикий человек! Он пил как лошадь, бородой зарос, не мылся. И напьется – идет на могилу жены, как собака на могилу мертвого хозяина, ложится и там спит. Сплю только с женой, говорил. Это он еще и шутил! Ох, Ветка, такое горе я там увидел, что мое сердце чуть не разорвалось. Я его сюда приволок, дал ему вилы и поставил в конюшню – чисти, говорю, это тебе трудотерапия. Он почистил день, а ночью на могилу к жене удрал. Вот так и смылся – верхом. Он всегда лошадей любил и ездил не хуже любого казака. Я его снова привез домой. И он снова день работал, а ночью сбежал, стервец. И так день за днем. Напивался, буянил, все было, но я его держал крепко! Не мог я позволить, чтобы такой парень на могиле сдох. Это долго у нас продолжалось. Наконец, однажды, он сказал мне, чтобы я оставил его. Он все равно жену не забудет и не простит себе, что она при нем умерла, а он ее не спас. И еще сказал: если бы я нашел тех ублюдков да свел с ними счеты – я бы смог себе позволить жить дальше. Иначе – хочу умереть. Так и говорил. И я… у меня были свои люди в криминальных кругах, ну и сдали мне тех. А те-то твари уже и кое-кому из своих мешали. А иначе их мне бы не достать. Да… А в качестве бонуса мне дали пистолет. Клялись – чистый. Но надо после работы его скинуть: выбросить так, чтобы не всплыл. Я дал пистолет Илье и сказал, где искать добычу. Вернулся он через сутки – сломаны рука, челюсть, два ребра… Он не смог их просто расстрелять, он в честный бой ринулся. Но глаза у него были живые. Понимаешь?

– Я хочу его видеть, – сказала я, вытирая слезы. – Пожалуйста!

– Деточка, он уехал. Не надо вам больше встречаться.

36

Старик Цирулик указал мне на шкафчик, стоявший в углу за креслами:

– Там вишневая настойка, это Зоя Павловна у нас готовит, ты налей себе рюмочку. Да не строй из себя хорошую девочку! Со мной можно не стесняться.

Никогда раньше я не пыталась заливать свои горести алкоголем, но деду подчинилась. Однажды, когда нам с сестрой было лет по пятнадцать, мы в шутку друг дружку попинали. Я надвинула Ветке на глаза ее модную кепку, а она, махая кулаком, случайно угодила мне кулаком в солнечное сплетение. На секунду мои дыхательные центры оказались парализованы, кажется, остановилось даже сердце. Но когда я смогла вдохнуть, а сердце снова толкнуло кровь по сосудам, я ощутила удивительное, ни с чем не сравнимое счастье жить. Сестре я, конечно, отомстила, закинув на этот раз кепку на дерево, и ощущение от ее удара запомнила навсегда.

Ярко-красная жидкость, наколдованная Зоей Павловной, была напитком не для девочек. Это была предельно крепкая, хоть и очень ароматная дрянь, которая заставила меня со всей полнотой вспомнить ощущение сестринского пинка в грудину и почувствовать, что свою жизнь не так просто скатать в рулон и засунуть под кровать. Что бы ни случилось, придется дышать и принимать решения. Придется находить выход, иначе не бывает.

– Илья сюда больше не вернется, – произнес печально дед. – Но и ты должна кое-что пообещать мне.

– Куда он уехал?

Старик Цирулик все ходил кругами, как Альхан вокруг обеденного стола, словно желая заморочить мне голову.

– Он уехал из страны, то есть уедет в ближайшем будущем. Ты должна пообещать, что не сдашь его в милицию. Он совершил преступление, но он мне как сын, и я не допущу, чтобы он сел в тюрьму. И не важно, что Костя мой внук, и не важно, что он в твою сестру стрелял. Да и смерть Эльвиры на нем. Но больше мы вспоминать об этом не будем.

– Но…

– Не будем. Пообещай мне, что никогда больше не встретишься с Ильей и не позволишь ему переступить порог моего дома.