Жан-Кристоф Гранже - Братство камня Страница 25

Гипнолог сел и улыбнулся. Диана начала привыкать к его серебристому одеянию и глазам гуру. Ей больше не хотелось смеяться. Она далее испытывала некоторую тревогу при мысли о возможностях Поля Саше. Сумеет ли она с его помощью погрузиться в глубины памяти? Неужели придется позволить ему рыться в ее мозгу?

— Кажется, я вас забавляю, мадам… — проговорил гипнолог.

Диана сглотнула слюну:

— Видите ли… Я не ожидала встретить…

— Кого-то столь живописного?

— Пожалуй… — Она смущенно улыбнулась. — Прошу прощения. Мне сегодня досталось, вот и…

Она замолчала, не договорив. Врач принялся крутить в руках пресс-папье из черной камеди.

— Внешность старого волшебника играет против меня. Но я рационалист, а гипноз — самая рациональная вещь на свете.

Диане показалось, что его речь звучит уже не так гортанно. Или она просто начала привыкать? Обаяние Саше надвигалось на собеседника, как прилив, неотвратимый и всемогущий. На стенах висели групповые фотографии в рамках: на каждой на повелителя — им, конечно, был Саше — с обожанием взирала самая очаровательная из учениц. Не зря Шарль назвал его вожаком стаи.

— Чем я могу быть вам полезен? — спросил он, аккуратно ставя пресс-папье на место. — Шарль предупредил меня о вашем звонке.

Диана напряглась:

— Что именно он вам сказал?

— Ничего конкретного, но объяснил, что вы ему очень дороги. И что с вами следует обращаться очень… бережно. Повторяю свой вопрос: чем я могу вам помочь?

— Сначала мне нужно кое-что выяснить о гипнозе.

— Я весь внимание…

— Возможно ли закодировать человека, чтобы он совершил поступок против собственной воли?

Психиатр опустил руки на хромированные подлокотники, и Диана заметила у него на пальцах несколько колец с бирюзой, аметистом и рубином.

— Нет, — возразил он. — Гипноз никогда не взламывает сознание. Все эти истории о закодированных убийцах и женщинах, которых изнасиловали, — глупые выдумки. Пациент всегда может противостоять врачу. Его воля остается свободной.

— Но… как насчет усыпления? Вы можете гипнозом усыпить человека?

Саше округлил губы, и бакенбарды повторили это движение.

— Усыпление — совсем другая проблема. Речь идет о состоянии забытья, близком к гипнотическому трансу. Да, мы способны погрузить человека в сон.

— А на расстоянии? На такое вы способны?

— Что значит — на расстоянии?

— Вы смогли бы запрограммировать человека, чтобы он уснул через какое-то время после сеанса внушения, когда вас даже не будет рядом?

— Да, — признал врач. — Для этого понадобилось бы повторить заданный на сеансе условный сигнал.

— Какого рода? — спросила Диана.

— Мадам, я не очень понимаю, к чему все эти вопросы?

— Ответьте, прошу вас.

— Ключевое слово. На сеансе мы закладываем его в глубь бессознательного и соединяем с состоянием сна. Позже бывает достаточно произнести это слово, чтобы реактивировать установку.

Диана вспомнила слова Вуловича: «Когда думаю об этом, одно только и вижу… Зеленый цвет… Хаки… Военный…» Она спросила:

— Сигнал может быть визуальным?

— Безусловно.

— Какой-нибудь цвет?

— Да. Цвет, предмет, жест — все, что угодно.

— Что будет помнить пациент?

— Это зависит от глубины проникновения во время сеанса.

— То есть человек может обо всем забыть?

— Если гипноз был глубоким, то да. Но мы ступили на очень зыбкую почву. Наша профессиональная этика…

Диана не слушала, чувствуя, что приближается к разгадке. Вполне вероятно, что кто-то загипнотизировал Марка Вуловича на стоянке, а позже он уснул за рулем, отреагировав на условный сигнал. Потом она подумала о Рольфе фон Кейне, могучем великане, который дал вспороть себе живот, не оказав никакого сопротивления. Возможно, его тоже загипнотизировали?

— Шарль сказал, что вы хотите прийти ко мне на сеанс…

— Все так. Мне нужен сеанс внушения.

— В каком контексте? Ваши вопросы показались мне странными. Как правило, у моих пациентов проблемы с курением, аллергия или…

— Я хочу еще раз пережить один эпизод своей жизни.

Саше улыбнулся, сел поудобнее, наклонил голову к плечу, как художник, оценивающий свою модель, и спросил:

— Какое-то давнее воспоминание?

— Нет. Событие произошло две недели назад, но я думаю, что мое подсознание скрывает некоторые детали. По словам Шарля, с вашей помощью мне удастся их вспомнить.

— Это не сложно. Для начала введите меня в суть контекста, а потом…

— Подождите.

Диана вдруг поняла, как ей страшно впускать этого человека в свои мысли, и спросила, чтобы оттянуть неизбежное:

— Сначала объясните… как вы будете восстанавливать мои воспоминания?

— Вам совершенно нечего бояться, мы сделаем это вместе.

— Командная работа основывается на доверии. Скажите, что вы будете делать… у меня в голове?

— Боюсь, я ничего не смогу объяснить, — хмыкнул Саше.

— Почему?

— Чем больше вы будете знать о моем методе, тем активнее станете сопротивляться.

— Я пришла сюда по своей воле.

— Я говорю о вашем подсознании. О бессознательном, которое отказывается выдавать информацию. Если вы его вооружите, не сомневайтесь: мозг будет обороняться.

— Я не могу… вот так открыть перед вами свой мозг…

Психиатр промолчал, оценивая ситуацию, схватил пресс-папье, вернул его на место и начал неторопливо объяснять:

— Гипноз — не более чем вид очень глубокой концентрации. Мы с вами будем говорить о физических ощущениях — например, о том, как течет по жилам ваша кровь, — и постепенно вы обо всем забудете: обо всем, кроме этих ощущений. «Выключения» такого типа случаются и в повседневной жизни. Скажем, вы очень внимательно изучаете какие-то документы, вас кусает комар или мошка, а вы ничего не чувствуете. Вы как бы под гипнозом, в трансе. То же самое происходит во время религиозных церемоний: мозг инициируемого не получает сигнала о физической боли.

— Именно в таком состоянии гипнолог может преодолеть барьеры бессознательного?

— Именно так, поскольку заслон выставляет не человек, а его сознание. Достигнув определенной стадии концентрации, мы отключаем рассудок. Гипнолог общается с бессознательным пациента.

Диана вспомнила случившуюся с ней в юности трагедию. Она потратила не один день, чтобы забыть о ней, превратив свою память в неприступный сейф.

— Как далеко в глубь памяти возможно зайти?

— Безгранично далеко. Вы бы удивились, узнав, сколько моих пациентов, сидя в этом кресле, впадают в детство. Лепечут. Не могут сфокусировать взгляд, как новорожденные младенцы. Можно даже уйти за грань.

— За грань?

— Добраться до хранящейся в нас памяти о прежних жизнях.

Диана невесело рассмеялась:

— Я не верю в реинкарнацию…

— Я говорю не о каких-то конкретных жизнях, а о той памяти, вместилищем которой является каждый из нас. Геном человека по сути своей и есть память о нашей эволюции, заключенная в плоть.

— Звучит красиво, но мы говорим о конкретных воспоминаниях…

— Ну конечно! Возьмем, например, так называемых младенцев-пловцов. Стоит погрузить грудничка в воду, и он немедленно рефлекторно смыкает связки. Откуда берется этот рефлекс?

— Инстинкт самосохранения.

— В возрасте нескольких дней от роду?

Диана моргнула.

— Этот инстинкт — наследие тех незапамятных времен, когда человек был не человеком, а амфибией. При контакте с водой ребенок — не он, его тело — вспоминает то, что находится за пределами сознания. Возможно, под гипнозом такие воспоминания возникнут не в подсознании, а в сознании.

Диана почувствовала смятение. Она больше не была уверена, что хочет остаться и совершить в этом кабинете большой скачок. Окончательно смутила ее одна странная деталь: наступил вечер, и в кабинете сгустился сумрак, но глаза гипнолога сверкали ярче, чем днем. Диане даже показалось, что от его зрачков исходит особый, как у волков, блеск. У хищников между сетчаткой и склерой есть пластинки, отражающие большее количество света. У Саше был тот самый, серебристый взгляд… Диана решила уйти, но гипнолог неожиданно попросил:

— Не расскажете, какую сцену хотите пережить снова?

Диана взяла себя в руки, вспомнив, как несколько часов назад в палате Люсьена твердо решила довести дело до конца. Она вжалась в кресло и заговорила:

— В среду, двадцать второго сентября, около полуночи, мы с моим приемным сыном попали в аварию на окружном бульваре у ворот Дофин. Я не пострадала, но мой ребенок две недели находился между жизнью и смертью. Думаю, сегодня опасности больше нет, но…

Диана колебалась:

— Я бы хотела восстановить в памяти минуты, предшествовавшие аварии. Каждое движение, каждую деталь. Я должна быть уверена, что все сделала правильно.