Колин Харрисон - Форсаж Страница 25

В семь он вылез из такси, по старой пилотской привычке кинул оценивающий взгляд на небо — но единственным парящим там объектом была безумная улыбка Келли-швейцара, готового замучить Чарли своими услугами. Каждый день Келли улыбался, будто проснулся только для того, чтобы улыбнуться единственному существу на свете, которому стоило подарить улыбку, — Чарльзу Равичу, его большущему другу, а вовсе не человеку, который вручает ему триста баксов каждое Рождество, как это было заведено в их доме. Обычай никто не нарушал, себе дороже — снизилось бы качество обслуживания жильцов, обслуживающий персонал затаил бы обиду. Чарли всегда платил, вкладывая деньги в голубой хрустящий конверт «Текнетрикс».

Келли, улыбаясь во весь рот, широко распахнул обитую медью дверь многоквартирного дома. Чарли еле кивнул ему, проковылял в вестибюль и вскоре оказался перед Лайонелом, ночным лифтером лет семидесяти, который не растрачивал энергию на приветствия или демонстрацию манер, а концентрировал свои истощенные духовные силы на медной рукоятке, с помощью которой он с безупречной точностью поднимал, опускал и тормозил лифт. Эта рукоятка напоминала дроссель на старом тренировочном самолете «Т-37», на котором Чарли первый раз летал в 1962 году. Двигаясь вверх, Лайонел всегда сообщал лифту максимальное ускорение, чтобы тот набрал достаточную скорость, и в нужный момент брал рукоятку на себя, так что лифт добирался до нужного этажа уже по инерции. Все это Лайонел проделывал, не изменяя выражения лица, на котором была написана абсолютная сосредоточенность, казалось, что он при этом даже не дышал. После он спускался в клети лифта один. Когда Чарли его благодарил, он не выказывал никакой реакции. Только морщил складки кожи на лбу. Казалось, что точно так же он отреагировал бы на разбросанные перед ним алмазы по полу или молодую женщину с задранным платьем. Словом, Лайонел был как бы умерщвлен своей службой. И вот парадокс — его бесчувственность передавалась Чарли. Каждый раз, когда Лайонел открывал свою клеть, эмоции Чарли каким-то образом притуплялись. Он и сам хотел бы заставить лифт двигаться вверх, с нежностью прислушиваясь к его механическим вибрациям, и даже, может, остановить кабину чуть ниже уровня, а потом подать вверх и чуть вниз, чтобы идеально зафиксировать ее положение. Но у него никогда не было такой возможности и никогда не будет.

Как ни странно, Элли дома не было. Где она могла быть в этот час? Старая смешная курица, его жена. Джулия права. Она стала бояться всего на свете, гораздо больше, чем в прошлом. Он совершенно не знает, чем она теперь живет. С сексом у них было все в порядке. Конечно, не так, как раньше. Все знакомо, как старый башмак. Просто краткое соитие. Привычка и полузабытые воспоминания. Иногда его член работал нормально, иногда нет: чувствовал себя слишком усталым или слишком уж болела спина (иногда он посещал сеансы лечебной физкультуры и физиотерапии). К тому же ему нельзя было прибегать к виагре, поскольку он принимал таблетки от давления. Словом, прогнил насквозь. Элли всегда проявляла терпение. И он любил ее. Правда, это не мешало ему не все доверять Элли. Скажем, она не знала (и никогда не узнает) про те восемь миллионов! Восемь миллионов долларов были его большим секретом — большим, чем любовница, но меньшим, чем серьезная болезнь. Ему нужна была тайна, каждому нужна тайна. Он бродил по квартире, не включая света, комнату наполняли блики и мерцание городских огней. Взгляни на это, гласила записка Элли на столе в гостиной. Брошюра о поселке для пенсионеров в Нью-Джерси. Брошюра отдавала глянцевой роскошью порнографических изданий. Счастливые пожилые парочки гордо стояли напротив своих «традиционных особняков», дорогих, безвкусных, однообразных коробок, обитых виниловыми панелями и лупящихся окнами непомерных размеров. Вот они в небрежных позах возлежат вокруг бассейна олимпийского размера. А вот катят по сочной зелени всех шестнадцати площадок для гольфа. МЫ ВАС ИЗБАЛУЕМ. МЫ ОКРУЖИМ ВАС ЗАБОТОЙ. ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ДОМОЙ В ВИСТА-ДЕЛЬ-МАР. Вот уж действительно, здесь тебя забалуют, а потом прямиком в могилу: «Мы хотим обеспечить вас всеми возможными удобствами. Вас ожидает беззаботная жизнь в наших кондоминиумах. Четырехзвездочный ресторан, поле для гольфа, где не стыдно проводить чемпионаты, и обслуживающий персонал, состоящий из профессионалов по уходу за пожилыми людьми, который круглосуточно в вашем распоряжении».

Он несколько раз пролистал брошюру, заинтригованный. Чтобы вступить в это братство, нужно было потратить серьезные деньги — четверть миллиона первичный взнос, плюс ежегодные взносы за членство в клубе, плюс плата за пользование бассейном, и прочее, тому подобное. Большой поселок, каждый дом стоит побольше миллиона. Все продумано. Групповые поездки в Москву, теннисные уроки, собачьи площадки, электрики по вызову, водопроводчик, уход за садом и газоном, компьютерные классы, стеклодувная мастерская, бальные танцы. А не запрятали ли они где-нибудь стыдливо небольшой морг? Целая страница была посвящена описанию «обеспечения безопасности» — своего рода подмигивающее обещание того, что машины, наполненные молодыми развеселыми чернокожими из Ньюарка и Джерси-сити, совершающими увеселительные автомобильные прогулки, никогда и нипочем здесь не появятся. Ну а если это случится? Вероятность ничтожна, но защитники Виста-дель-Мар, как утверждалось в тексте, являются «опытными профессионалами по обеспечению безопасности». Далее дается кодовое название копов на пенсии, водящих дружбу с местной полицией и, таким образом, способных безнаказанно измордовать любого незваного гостя. Очень безопасное место. Настолько безопасное, что туда можно отправиться, чтобы умереть.

Он услышал, как Элли вставляет ключ в замок, потом раздался звук шлепающихся на кухонную стойку свертков. Он опять вернулся к брошюре. Что-то во всем этом было не так. Женщины выглядели слишком уж стройными в цельных купальниках; он не заметил ни паутины варикозных вен, ни целлюлитной апельсиновой корки, обезображивающей бедра, ни выпирающих вторых грудей под мышками; мужчины смотрелись бойкими живчиками со стройными талиями, неправдоподобно густой шевелюрой седых волос (словно у турок), никаких кожных складок, свисающих с колен. Никаких там впалых щек, отвисших ушей, никаких полусогнутых ног и согбенных спин, — ничего подобного! Это были модели, самодовольные сорокалетние мужчины и женщины, разряженные в эксцентричные кардиганы и шорты по колено, с тронутыми сединой волосами. А впрочем, ну их всех к чертовой матери.

— Это отвратительно, Элли, — отозвался он, — мне все в твоей затее противно. — Он схватил брошюру и пошел в гостиную.

Элли вносила серебряный поднос с сыром и крекерами.

— Я знаю, но давай все же подумаем.

Перед ним стояла его жена, привлекательная пятидесятисемилетняя женщина со все еще ладными бедрами, аппетитной грудью, ясными глазами и изящными лодыжками, которая хочет упечь их в какой-то безнадежный бункер.

— А я не желаю про это думать, — сказал он после длинной паузы.

Она аккуратно поставила поднос.

— Нам нужно составить план.

— Что и для чего мы должны планировать?

Элли провела по своему голубому свитеру ладонями.

— То время, когда мы переедем из города.

Она скрылась в кухне и вернулась со стаканом молока и его пилюлями — от давления, холестерина, осенней аллергии, заменителем тестостерона и витаминами.

Он покорно проглотил пилюли и взмахнул брошюрой.

— Ты заметила, что у них там собственный морг?

— Я этого не заметила.

— Уверяю тебя, он там есть. Разве не привлекательно смотрится забальзамированное тело на складном стуле напротив поля для гольфа? Нет?

— Оставь эти дурацкие шутки.

Он присел.

— Кроме того, там имеется волшебный источник, полный зубных протезов и слуховых аппаратов.

— Что-то ты слишком разошелся.

Она прошла на кухню.

— Почему бы нам вместо этого не переехать в Гонконг? Я буду целыми днями глазеть на корабли. Запихивать в рот таблетки палочками для еды.

Элли вернулась со столовым серебром.

— Лучше переехать в Гонконг?

— Да уж лучше туда, чем в Виста-дель-Муэрте.

— Виста-дель-Мар. — Она положила на стол его нож и вилку зубцами вверх.

— Там океаном даже не пахнет! — воскликнул Чарли.

Элли проигнорировала его замечание.

— Там есть все, что нам когда-нибудь может понадобиться, — сказала она.

— Ради бога, Элли, у тебя есть все, что тебе нужно. Прямо здесь. Швейцар, гинеколог, химчистка, плаксивые подруги, с которыми ты обсуждаешь их потрясающие трагедии.

Элли потерла пальцем стол.

— О Чарли, город уже не тот, что был раньше, — произнесла она тихо. — Все разваливается на части.