Наталья Андреева - Москва не принимает Страница 26

– Ренат Алексеевич, – покачал головой Леонидов. – Ах, Ренат Алексеевич… Нервы у вас крепкие, но кто знает, сколько нам еще здесь сидеть? Вы вон уже и вискарь попиваете, – Алексей кивнул на початую бутылку. – Мануков тоже с этого начинал.

– Слушай, мент, вали отсюда, – прошипел вдруг Катыков. – Я тебе не предлагаю. Вот и вали.

– А вы, оказывается, хам. Долго держались.

– У тебя ничего не выйдет, понял? Здесь не Россия. И ты здесь никто. Такой же пассажир, как все, и если у тебя шило в заднице, как у твоей бабы, это твои проблемы. Здесь не Россия, – повторил Катыков.

– На это, видимо, и был расчет убийцы. Обтяпать дельце до Москвы. Потому что Мануков не простой человек, чтобы спустить его убийство на тормозах. Это здесь он пьяный русский турист, а на родине – начальник департамента, или кто он там? Какую должность занимал, а?

– Не знаю, не интересовался.

– Да неважно. Важно, что он чиновник. Законопослушный гражданин. У него соцпакет и полное право получить защиту от правосудия.

– На кой она ему, мертвому? – усмехнулся Катыков.

– Но у него осталась дочь, – тихо сказал Алексей.

Его собеседник аж в лице изменился.

– Убирайтесь… – прошипел Катыков. – Это не ваше дело… Убирайтесь. А то я вас убью! – Он сжал кулаки.

«Вот упрямый!» – подумал Алексей, поднимаясь. Еще недавно Катыков буквально сливал ему Элину, всячески намекая, что она причастна к смерти Людмилы. А теперь вдруг принялся ее защищать. Что изменилось? Мануков умер? Радости на лице Рената Алексеевича нет, хотя умер его злейший враг. А Катыкова трясет, как в ознобе. И не от страха. Леонидов, неоднократно присутствовавший на допросах, знал, как выглядит человек, который до смерти боится разоблачения. Нет, Катыкова трясет от злости. Он полон ненависти и не знает, как утолить эту жажду. Он даже себя перестал контролировать. Человек явно не в себе. И мучит его что-то такое, о чем он не может рассказать. Хотя рассказал ведь о том, что Тема не его сын? А тут – рот на замке.

«Да что там могло случиться?!» – гадал Алексей, ища по терминалу Элину Катыкову. Параллельно он пытался восстановить в памяти недавние события. Как назло, самое интересное он пропустил. Судьба словно играла с ним в кошки-мышки. Алексей ведь прекрасно знал, что готовится убийство. Более того, ходил за роковой четверкой по пятам, когда мог себе это позволить. А момент, когда Людмила сидела в кафе с Элиной, пропустил! Саша утащила его с пляжа. Но в самом деле нельзя ведь без причины повсюду и днем и ночью следовать за малознакомыми людьми, мотивируя это исключительно интуицией?

Вот и убийство Манукова Алексей прозевал. Причина уважительная: он искал врача для Наденьки, а докторша ушла курить. Кто ж знал, что русских выпустят из стерильной зоны? Пока Алексей носился вдоль туалетов на нижнем этаже и терся у рамки, кто-то поднялся на второй этаж и приложил Геннадия Михайловича головой о раковину.

«А за каким его понесло на второй этаж? – задумался он. – На первом тоже есть туалеты. Мануков был пьян. Зачем ему в таком состоянии карабкаться вверх по ступенькам? Значит, была причина. Зачем-то же он туда пошел. Хотя до туалетов на первом этаже гораздо ближе, да и напрягаться не надо. И что это за причина, по которой Мануков пошел наверх…»

Алексей понял: он чего-то не знает. Ему нарисовали картину из прошлого, отношения в четырехугольнике Людмила – Геннадий – Ренат – Элина. Но из нее вывалился целый кусок. Ровно половина. Как известно, у каждого своя правда. Алексей знал правду от Манукова и правду от Катыкова. Но он не знал правды от Элины. Поэтому и искал сейчас ее.

Пятнадцать двадцать

Катыкову он нашел на прежнем месте. Здесь она сидела и после того, как прошла личный досмотр. В дьюти-фри за спиртным и косметикой-парфюмерией не пошла, к сувенирам и прессе интереса тоже не проявила. Села, закинув ногу на ногу, и замерла, о чем-то напряженно размышляя. Элина сказала, что накануне поссорилась с мужем. Так, мол, легкая размолвка. Хотя дело гораздо серьезней, супруги ведут себя словно чужие. А причина? От Рената Алексеевича Леонидов узнал, что Элина ревновала мужа и устраивала ему сцены. Да Алексей и сам это однажды слышал. Элина была главной подозреваемой в убийстве Людмилы. Мануковой стало плохо вскоре после того, как женщины посидели в кафе на набережной. А теперь еще и Геннадий…

– Можно, я сяду? – негромко спросил Алексей, приблизившись к даме. Стул рядом с ней, предназначавшийся для сына, был пуст. Тема опять куда-то исчез.

– Вы похожи на репей, – обожгла его взглядом Элина. – Я вас не приглашала.

Он невольно поежился: глаза у нее были огромные, с какими-то нечеловечески длиннющими ресницами, густыми и стрельчатыми. Такие постоянно мелькают в рекламе косметики, жена как-то говорила Алексею, что все это накладные. «А потом свои ресницы выпадают. Веки становятся голыми, а еще спать неудобно. Но если ты хочешь…» Он прекрасно усвоил эту манеру жены, она с упоением говорила о страданиях, которым подвергает женщин мода, а потом добавляла: «Но если ты хочешь…» Он чувствовал себя садистом и, само собой, уверял Сашу, что она и без того красавица. А вот Элина, похоже, мужа не спрашивала. Просто делала все, чтобы ему понравиться.

– Я все-таки сяду, – он сел и какое-то время молчал. Катыкова тоже молчала.

– Ну? Спрашивайте, – сказала наконец она. – Но прежде у меня к вам вопрос.

– Да?

– Зачем вам это нужно?

– Что именно?

– Докапываться до всех? Вам какая разница, кто его убил?

– Значит, вы не отрицаете, что это убийство, а вовсе не несчастный случай? – живо спросил он.

– Отрицаю, – резко заявила Катыкова.

– Но вы же сами только что сказали…

– Мы не на допросе в вашем кабинете. А в итальянском аэропорту. Все, что я здесь говорю, не может быть приобщено к делу. Так что считайте, я ничего не говорила.

– А вы хорошо подкованы. Впрочем, суды – ваша вторая профессия. Не знаю насчет первой…

– Что? Какая еще профессия?!

– Вы отсудили у первого мужа квартиру.

– Ах, это… Вы, кстати, не ответили на мой вопрос. Зачем это нужно вам?

– Надя, наверное, захочет узнать правду…

– Нет.

– Не понял?

– Не за этим. Вы реализуете какие-то свои амбиции. Или вам просто скучно. Заняться нечем, да?

– Мы торчим здесь вот уже пять часов. Надо же чем-то заняться! Некоторые вон пьют, – Алексей кивнул на шумную компанию за сдвинутыми столиками. – Кто-то счеты сводит. Убивает.

– А вам-то что?

– Я просто решил поговорить. Разве вам не хочется побеседовать?

– О чем?

– Да о чем угодно. Хоть о погоде.

– У меня на это муж есть, – усмехнулась Элина.

– Что-то он вас не жалует. И вообще он сказал, что вы разводитесь.

– Ренат вам так сказал?! Ха-ха! – Она и в самом деле рассмеялась. – Разведемся, если только я этого захочу.

– Сильная вы женщина, Элина… э-э-э… Извините, как вас по отчеству?

– Виленовна.

– Какое интересное отчество! И сами вы безумно интересная женщина!

– Лестью меня не возьмешь, – поморщилась Катыкова. – Придумайте что-то другое.

– Напрасно вы мне не верите. Я, честно признаюсь, в восхищении. Ренат Алексеевич далеко не подкаблучник. Если прибегнуть к сравнениям, ну, скажем, из животного мира, это гепард, не гиппопотам какой-нибудь. И не хомячок. Ваш муж – хищник. Сильный, уверенный в себе. Женщин он считает существами низшего порядка. Это у него в крови – место бабы на кухне. И чтобы слова не смела поперек сказать. Чем же вы его так прижали?

Несмотря на утверждение «лестью меня не возьмешь», Элине было приятно, лицо ее расслабилось, на губах появилась улыбка. «Все-таки лесть – это золотой ключик. Подходит к любой двери, даже если там кодовый замок сложнейшей конструкции», – подумал Леонидов и приободрился.

Больше всего на свете человека интересует он сам. О себе, любимом, он может говорить бесконечно. Свои подвиги – это ПОДВИГИ. Все, чего добились другие, – подвиги. Мелко и курсивом. Так уж он устроен, человек. Для себя, любимого, у него всегда есть оправдание. Я сделал это затем-то и затем-то, а того не сделал потому-то и потому-то. Другие же добились большего лишь вследствие того, что им повезло. А не добились, потому что дураки. В отличие от меня, умницы. И если мне не повезло, то виноваты они, дураки. Не оценили.

Элина была вовсе не глупа, это Алексей тоже понял. В чем-то она гораздо умнее своего мужа Рената и, уж конечно, умнее Манукова. Хотя бы потому, что она сидит сейчас в здании аэровокзала живая-здоровая, пусть и в расстроенных чувствах, а ее первого мужа без признаков жизни только что отправили в морг. Элина его ненавидела настолько же сильно, насколько он ненавидел ее, но в этой войне победила она. Так же, как она когда-то победила в суде, отправив Мануковых, мать и сына, в коммуналку. Алексей и хотел сейчас говорить с Элиной об Элине. О ее подвигах. О том, как она приручила зверя по имени Ренат.