Б. Седов - Отшельник Страница 26

Пройдя вдоль ограды и повернув за угол, я увидел, что обе собаки уткнулись мордами в кусты, на что-то лая. Но делали они это без особого азарта и без злобы. Мне стало еще интересней, и я подошел поближе.

- А ну-ка цыц мне тут! - объявил я собакам, и они умолкли.

Как видно, они тоже научились меня понимать.

И тут из кустов раздался стон.

Я подскочил от неожиданности, а стон повторился. Стонал мужчина.

Ну, что тут делать! Если кто-то стонет, надо посмотреть, что там такое - может, человеку плохо. Правда, иногда люди стонут оттого, что им хорошо, но я все-таки остановился на том, что кому-то нужна помощь.

Отогнав собак, я вломился в кусты и увидел крупного мужика в серой робе, который, закрыв глаза, лежал на спине и тихо подвывал. Его ступня была неестественным образом вывернута, обложена кусками коры и обвязана тряпками. Я понял, что это импровизированная шина, а шина, как известно, применяется при переломах или вывихах, значит…

Значит, мужику и на самом деле было плохо.

Я как бывший реаниматолог убедился в том, что тот жив, и решил для начала перенести раненого в дом, а там уже тщательно осмотреть; сказал собакам, чтобы они с него глаз не спускали, и пошел обратно. Войдя в свой терем, я набрал в грудь воздуха и старшинским голосом скомандовал:

- Па-а-адъем! Тр-р-ревога!

В одной из комнат второго этажа послышался грохот, потом ругательства, и на галерею, опоясывавшую мою высокую гостиную, выскочил Тимур в одних трусах.

- Что ты орешь? - обеспокоенно спросил он, продирая глаза, - какая, на хрен, тревога в мирное время?

- Спускайся, сейчас узнаешь, - ответил я.

- Оружие брать? - по-деловому поинтересовался Тимур, шлепая босыми ногами по дубовым ступеням лестницы.

- Отставить.

Что-то меня сегодня потянуло на казарменную тему…

Мы вышли на улицу, и я сказал Тимуру:

- Зови индейцев.

- Обоих?

- Обоих.

Тимур пошел в сарай, а я неторопливо направился к воротам.

Через полминуты все трое нагнали меня, и мы вышли за ограду. Собаки сидели перед кустами и спокойно сторожили того, кто там лежал. Услышав наши шаги, они обернулись, и Кусай завертел хвостом.

Забравшись в кусты, мы окружили мужика, который уже не стонал, а просто лежал на спине и тихо сопел. Глаза его были чуть приоткрыты, и, похоже, он был без сознания.

Окружив мужика, мы осторожно взялись и вчетвером вытащили его из кустов.

- Поаккуратнее, - предупредил я, - у него нога сломана.

Тимур, который держался как раз за эту ногу, кивнул и сделал вид, что несет хрустальную вазу.

Мы внесли мужика во двор, и Афанасий сказал:

- В сарай, однако. Будем ногу лечить.

Затащив мужика в сарай, мы осторожно положили его на подстилку, и Афанасий, повернувшись ко мне, сказал вежливо, но непреклонно:

- Уходите.

Мы с Тимуром пожали плечами и вышли.

Решительное заявление Афанасия слегка задело мое профессиональное, то бишь врачебное, самолюбие, и я пробормотал:

- Ишь, блин… Гиппократ нашелся!

Тимур усмехнулся и сказал:

- Ничего, все нормально. Они поставят его на ноги быстрее, чем городские специалисты, вот увидишь.

- Ладно, посмотрим, - ответил я, - давай-ка самовар запалим. Выпьем чаю, а может быть, и лекарям нашим кипяток понадобится.

В это время из сарая донеслось буханье шаманского бубна и хриплые завывания.

Я забеспокоился и спросил Тимура:

- А ты уверен, что они не угробят его своими первобытными плясками?

- Не боись, - ответил Тимур, - это только в коммунистических книжках про шаманов глупости писали. На самом деле они знают, что делают. И никакой кипяток им не понадобится.

- Ну-ну, - скептически хмыкнул я, - а если не справятся?

- Тогда этим мужиком мы откроем наше местечковое кладбище.

- Зашибись, - восхитился я, - типун тебе на язык!

- Ладно, не нервничай, наливай самовар, а я шишек принесу.

В другом сарае, попроще, там, где хранились лопаты и прочий инвентарь, у нас было несколько мешков сосновых шишек, которые, как известно, являются самым лучшим топливом для самовара.

Недовольно бурча под нос, я налил в самовар родниковой воды, а Тимур, насыпав в топку шишек, поджег их. В самоваре, стоявшем на толстой дощатой столешнице, затрещало, и из закопченной трубы, изогнутой буквой «г», заструился жаркий прозрачный дымок.

Мы уселись на скамьи из толстых досок, стоявшие у стола, и стали трудолюбиво ждать, когда самовар закипит. Занятие было ответственное, и, понимая важность момента, мы молчали.

В это время из сарая выскочил молодой Макар, который, потрясая украшенной ленточками палкой, нарезал по двору несколько кругов и снова скрылся в сарае. Я, открыв рот, проводил его взглядом и повернулся к Тимуру.

- Ты уверен, что это… это… - я не находил слов, чтобы назвать то, что увидел, - поможет человеку с вывихнутой ногой? - спросил я у Тимура.

Он засмеялся и ответил:

- Не думай, что все ограничится плясками и заклинаниями. Они и с нормальной медициной знакомы. Не со столичной, конечно, а со своей, народной, но умеют и кровь остановить, и рану обработать…

Из сарая послышался крик боли, потом еще один, но уже потише, потом голос Афанасия забормотал что-то успокаивающее.

- И вывих вправить, - закончил Тимур, ткнув большим пальцем через плечо в сторону сарая.

- А как же насчет наркоза? - язвительно поинтересовался я.

- У настоящего мужчины боль вызывает только улыбку, - гордо ответил Тимур.

- Ты себя имеешь в виду? - спросил я еще более ядовито.

- Нет, - грустно вздохнул Тимур, - я слабый городской отросток… Куда мне!

Дверь сарая распахнулась, и из нее неторопливо вышли Афанасий и Макар. Вид у них был, как у гинекологов, только что успешно принявших роды у слонихи. Подойдя к столу, они сели рядом с нами, и Афанасий сказал:

- Он спит. Нога заживет через два дня.

Я уже привык к лаконичности его высказываний.

А Макар - так тот вообще не произносил слов, исключая случай, когда они приволокли и взгромоздили на стол, за которым мы сидели сейчас, огромную двухметровую рыбину.

- Таймень, - сказал тогда Макар.

И все.

Больше я от него никогда ничего не слышал. Любой финский или эстонский «тормоз» рядом с ним выглядел бы обладателем бешеного темперамента.

Самовар зашумел, и Тимур пошел в дом за заваркой, чашками и прочими атрибутами чаепития.

* * *

На следующий день найденного в кустах мужчину по настоянию Знахаря перенесли в дом. Тот был в сознании, спокойно переносил все процедуры, которые производили с ним не только ханты-манси, но и Знахарь, все-таки вмешавшийся в процесс исцеления.

Было видно, что мужик пережил весьма неприятные приключения, и что, если бы его не нашли собаки, то, возможно, обитатели лесного дома обнаружили бы его позже, и тоже по запаху. Но запах этот был бы уже совсем другим.

За прошедшие с момента его обнаружения сутки мужик не произнес ни слова, и Знахарь начал уже подумывать, что из леса появился второй Макар, такой же молчаливый и замкнутый. Но, когда они сидели за столом и ужинали, помытый и несколько освоившийся мужик, полулежавший за отдельным, более удобным для него низким столом, кашлянул и спросил:

- Кто вы?

Знахарь поперхнулся пивом и, посмотрев на Тимура, удивленно сказал:

- Разговаривает!

Мужик усмехнулся, но промолчал.

- Вообще-то, - назидательно произнес Знахарь, - это мы, а не ты вправе спросить, кто ты. Логично?

- Логично, - согласился мужик, - но тут не все так просто.

- Да уж, - с умным видом сказал Тимур.

Знахарь выразительно посмотрел на него, и Тимур умолк.

- Ну, так что? - спросил Знахарь, выжидательно глядя на мужика.

- Меня зовут Семен, - сказал мужик, подумав.

- Хорошо, - кивнул Знахарь, - я Майкл, это Тимур, а это Афанасий и Макар. Будем считать, что знакомство состоялось.

Мужик посмотрел на него и сказал:

- Я вижу, что ты… - он прервал себя, - это ничего, что я так сразу на «ты»?

- Ничего, ничего, - отозвался Знахарь, - здесь лес, жизнь простая, так что давай на «ты».