Мария Жукова-Гладкова - Завещание Мадонны Страница 27

– Ты еще за руль собираешься? Вызови шофера!

– Не хочу. Я всегда сам домой возвращаюсь. На своих ногах. Иногда еще и руках. Но своих. И телохранителей у меня нет. В наше время с охраной ходить по меньшей мере неприлично. Раз тебя нужно охранять, следовательно, сделал кому-то пакость. Значит, или дурак, или подлец. А мне нужен такой имидж? В общем, пои кофе – или так за руль сяду. А тебя потом совесть будет мучить.

Пришлось вести Васю в квартиру, где его тезка – мой кот Василий – был страшно недоволен гостем. Он со мной общаться хотел, а не с каким-то незнакомым дядькой.

У меня создалось впечатление, что Вася занял всю мою кухню.

– Юль, чего мне с Алиской делать? – спросил Вася, выпив две большие кружки крепкого кофе без молока, но с большим количеством сахара.

– Вообще-то это твоя жена, – заметила я.

– Вот и будет с ней то, что я решу! – рявкнул Вася. – А чего надо-то?

Я предложила спросить у Алисы, чего она сама хочет.

– Так я им всем бабок достаточно даю, – удивленно посмотрел на меня Вася. – И на карточку перевожу, и наличными – когда просят наличные. Я никому из своих баб ни в чем не отказываю – конечно, если особо не наглеют. Но они у меня все свое место знают. А этой-то чего не хватает? Сыта, одета, обута… Но не бегает по салонам красоты, как все остальные. Ты видела, что у меня бабы всегда при полном параде? Вообще баба, которая хочет иметь мужика, должна всегда быть при полном параде, а у меня еще и конкуренция. А Алиска прекратила за собой следить. Я же вижу.

– Она – творческая натура, Вася, – сказала я. – Поговори с ней по-хорошему. Без присутствия остальных жен. И не подскакивай до потолка, если услышишь… что-то странное для тебя. – Я не знала, как лучше выразиться. – Сделай то, что она попросит.

Вася почесал голову и, на мое счастье, вскоре мою квартиру покинул.

Честно говоря, я опасалась, что он сделает попытку остаться.

Глава 18

После ухода Васи позвонила Олегу из ФСБ. Он сам мне неоднократно повторял, что несет службу двадцать четыре часа в сутки и вообще поздно ложится. И еще звонки женским голосом в позднее время очень полезны для периодически появляющихся у него дам, почему-то обожающих хватать трубку в чужой квартире.

У Олега опять была такая же дама.

– А кто его спрашивает? – задала она мне вопрос тоном строгой учительницы.

– Юлия Смирнова. «Криминальная хроника». Если Олег сейчас не может подойти, пусть перезвонит мне в любое время.

– Ой! – сказали на том конце провода, но обещали передать, что я звонила. Возможно, не хотели попадать в сюжеты «Криминальной хроники».

Олег перезвонил мне меньше чем через пять минут.

– Ну? – спросил старый знакомый.

– Ты случайно ничего не знаешь про некоего Алекса Циммермана, гражданина США, вывезенного из России, или, скорее, СССР, еще ребенком? Сейчас находится в Петербурге, проживает в гранд-отеле «Европа».

– Наша служба знает все и про всех, – ответил Олег. – Что тебя конкретно интересует?

– Все, что есть.

Олег хмыкнул.

– К тебе по его поводу могут обратиться еще и ребята из Управления, – предупредила я.

– Чего натворил этот Циммерман?

– Пока затрудняюсь сказать.

– Юля! Если уж ты им заинтересовалась, значит, что-то натворил. Выкладывай, что знаешь.

Я выложила. Естественно, несколько отредактированную для ФСБ версию.

– Значит, крутил любовь с двумя сводными сестрами, мать которых владеет определенной коллекцией живописи… Интересуется Леонардо да Винчи и картинами с лошадьми. И из коллекции Иванихиных пропали две картины и именно с лошадьми… ФСБ вообще-то не занимается живостью.

– Но занимается иностранцами, если я ничего не путаю. Или у вас теперь появились какие-то новые направления деятельности?

– Появились, – вздохнул Олег. – Времена-то изменились. Не в Союзе живем, хотя мне иногда бывает жаль те времена… И многим моим друзьям жаль… Про Циммермана я тебе выясню все, что смогу. Сам я про него никогда не слышал. Кстати, ты думаешь, что это он украл картины из квартиры Иванихиной?

– Не думаю. Но ведь мог кого-то нанять. Хотя кто их знает, этих наших бывших граждан…

Олег посоветовал наведаться к галерейщику Галустьяну и расспросить про гражданина США, интересующегося живописью.

Я именно это и сделала. Тем более что я хотела посмотреть картину Ярослава Морозова, пока никем не испорченную.

При появлении нас с Пашкой в дверях галереи к нам тут же подскочил молодой человек, с которым мы познакомились в прошлый раз, и сказал, что Артур Рубенович сейчас занят, но насчет нас оставлены конкретные указания. Нас проводили в небольшую комнатку для персонала, предложили кофе, от которого мы оба отказались.

Молодой человек удалился, но вскоре вернулся с упакованной картиной, при нас ее распаковал и представил нашим взорам.

– Снять можно? – спросила я.

– Конечно.

Я кивнула Пашке.

С этой картины никто даже не думал снимать краску. Или только пока.

– Артур Рубенович скоро освободится?

– Минут через пятнадцать. Я сообщил ему о вашем приезде. Будете ждать?

– Да.

Я извлекла из сумки фотографии Алекса Циммермана и продемонстрировала молодому человеку.

– Вы знаете, кто этот человек? Он бывал в галерее?

– Никогда его раньше не видел.

Тогда я продемонстрировала фотографию двух женщин, которых видела один раз в жизни – на аукционе, по всей вероятности – мать и дочь. Молодой человек не видел и их.

Вскоре нас с Пашкой проводили в кабинет к Артуру Рубеновичу, он пожал нам руки и спросил, чем может быть полезен на этот раз.

– Про Алису Румянцеву слышали? – начала я с другой темы.

– Слышал. Самоубийство очень хорошо для пиара.

– Что?! – открыла рот я, потом добавила: – Но она же не звезда эстрады. Если бы кто-то из наших «звезд» что-то такое учудил, это было бы понятно, но она же – художница!

– Я думаю отправить Алисочку в США. С ее картинами. И Морозова как раз свезет моим заказчикам. А на Западе любят самоубийц. То есть самоубийц и психов.

– Там что, все идиоты?

– А вы не знали?

Я рассмеялась.

– Не все, конечно, – серьезно сказал Галустьян. – Но я знаю, как правильно провести рекламную кампанию. Художницу-самоубийцу, пусть и не удавшуюся, продать легче, чем абсолютно нормальную и ничего такого не вытворявшую. Знаете, я тут недавно про Шумана книгу прочитал.

– Вы имеете в виду немецкого композитора? – уточнила я.

– Его самого, – кивнул Галустьян. – Он якобы видел звуки. То есть он это утверждал.

– А вы полностью это исключаете? Ведь есть же невидимый глазу спектр. И есть экстрасенсы – и просто люди с какими-то необычными способностями. И вообще, наверное, каждый звук ассоциируется с каким-то цветом.

– А я хочу представить, что Алиса слышит цвет. Надо только все хорошо продумать, чтобы не путаться. Или еще что-то в этом роде. Если у вас какая-то идейка на этот счет появится, позвоните, пожалуйста. Вам же, наверное, в процессе работы с разными психами приходилось сталкиваться.

Мне почему-то вспомнился Ван Гог, с которым я, естественно, сталкиваться не могла. Но я находилась в художественной галерее, говорили мы про художницу Алису Румянцеву… Но не предлагать же Алисе отрезать левое ухо! И вообще она цветы рисует, а не автопортреты…

– Вообще-то он краски ел, – в задумчивости произнес Галустьян. – В некоторых источниках есть такая информация. Из тюбиков.

– Почему Алиса все-таки полезла в петлю? – спросила я. – Вы с ней после этого встречались? Или хотя бы по телефону разговаривали?

– Вообще-то именно ваше появление стало последней каплей.

– Вы хотите меня под статью подвести? Доведение до самоубийства?

– Ну что вы, Юленька! – замахал руками Галустьян. – Упаси боже! Зачем мне вас-то под статью подводить, если я сам в будущем намерен к вам обращаться на тот случай, если кто-то попытается под статью подвести меня?

Мне стало смешно.

– А если серьезно? – спросила я.

– А если серьезно, то Алиса при вашем появлении подумала, что наконец у драгоценного супруга начались проблемы. И есть шанс освободиться от брачных оков. У нее появилась надежда – и очень быстро разбилась…

Я постаралась точно вспомнить, как появилась в гареме, что говорила… Или у этой Алисы на самом деле с головой не все в порядке?

Я выложила перед Галустьяном фотографии Алекса Циммермана.

– Вы знаете, кто это?

– Сашка Американец. Это мы его так зовем. В определенных кругах.

– Он – Александр?

Галустьян кивнул.

– Почему он пишет о политике и об искусстве? По-моему, очень разные темы, – заметила я, одновременно показывая, что кое-что знаю о Циммермане.

– В политике он находит клиентов, а на искусстве делает деньги.

Я попросила объяснить поподробнее.

По словам Галустьяна, Алекс (как обычно представлялся Александр), как и наш галерейщик, занимался перепродажей произведений искусства. Никакой своей галереи, выставочного зала или магазина не имел. Обычно работал под конкретный заказ. Среди его заказчиков много известных на Западе людей, владельцев частных коллекций. О Сашке Американце ходят разные слухи, но что в них правда, а что ложь, сказать нельзя. Сам он ничего не подтверждает и ничего не опровергает. Но можно сказать, что Циммерман – человек с международной репутацией.