Наталья Андреева - Вид на жительство в раю Страница 27

Вы будете смеяться, но первым делом я зашла в аптеку. Из предосторожности отъехав подальше о дома, в котором нашла приют. Я думала о нем больше, чем мне хотелось. Чем должна была думать. Лекарства для него занимали меня больше, чем вещи и документы любовницы мужа. В аптеке я накупила кучу таблеток, предварительно проконсультировавшись у девушки, стоящей за прилавком в отделе готовых лекарственных форм. После рассказа о случившемся она оказала то, что они все обычно и говорят:

— Надо в больницу. Я не врач.

Разумеется, с переломом надо в больницу. Равно как и с простудой, болями в желудке, сердцебиением, и т. д., и т. п. Разумеется, в апреле надо подать в налоговую инспекцию декларацию о доходах. Разумеется, надо состоять на учете во всех возможных фондах. А также чистить зубы два раза в день, раз в полгода ходить к гинекологу, дантисту и окулисту, раз в год проходить флюорографию, сдавать кровь на три креста, гепатит и СПИД, мочу на белок, а мазок на все виды инфекций. Сделать УЗИ того органа, который предположительно болит, а лучше сразу всех для профилактики: вдруг там да начался какой-нибудь процесс, а вы еще об этом не знаете. Если у вас родинка, вы должны непременно узнать, не злокачественная ли она. Если много, то много раз узнать, отдельно по каждой. Еще надо раз в месяц отстоять очередь в сберкассу, сходить на родительское собрание, взять справку для того, чтобы получить положенные льготы, заскочить в ЖЭК…

И в каждом отдельном случае услышать:

— Как? Вы этого еще не делаете?! Как же вы тогда живете?!

Да как-то живу. Вот если вы исправно делаете все вышеперечисленное, то жить вам действительно некогда. Ваше время расписано по инстанциям. Вы страхуетесь от всех возможных рисков с риском задаться на смертном одре вопросом: а на что я потратил жизнь? И вспомнятся только коридоры, кабинеты, очереди у кабинетов и в конце каждого коридора ожидаемая награда — бумага. Документ, в котором официально подтверждено ваше существование. Который теперь вкупе со всеми прочими вы с чистой совестью можете порвать и выкинуть. Или попросить положить в гроб. К Господу с отчетом: прими в рай, анализы в порядке. Ума не приложу, отчего я умер!

Представьте себе: третьего января вы идете в травмпункт. Ну, представили? Жизнь в стране замерла на две недели. А вы идете в травмпункт. Везде, куда вы приходите, на вас смотрят как на врага. В магазине кислые, как кефир, продавцы, которые бесконечно долго, беспрестанно зевая, отсчитывают сдачу. На дверях всех остальных учреждений замки. Кто-то должен дежурить. И в больницах тоже. Но каждый из этих людей думает: а почему я? И его можно понять. И надо понять. И постараться обойтись своими силами, если это возможно.

Поэтому я молча сгребла лекарства с прилавка в сумочку и вышла из аптеки. Теперь я ехала на квартиру своей соперницы. В шубке, как у нее, и с похожей прической. Поэтому когда женщина, возившаяся с распределительным щитом, назвала меня Мариной, я ничуть не удивилась. В коридоре было темно, а увидев ее, я нагнулась над замком. Она тоже была занята. Когда женщина окликнула меня, я не стала разворачиваться к ней лицом. Махнула рукой — некогда, мол — и вошла в лифт. Больше меня близко никто не видел. Из квартиры я взяла документы, драгоценности и кое-какие вещи. Преимущественно зимние. Одежду, обувь, свитера. И деньги. Денег там было немного, зарплата и прочие доходы поступали на счет в банке. Я нашла кредитную карточку и блокнот. Изучив записи, можно найти пин-код. Редкий человек не записывает заветные четыре цифры, надеясь только на свою память. Я записываю. Думаю, что и она делала так же. Но это потом. В том, что она не взяла кредитную карточку с собой, нет ничего удивительного. Ведь она была с моим мужем, и он за все платил. Сумки я положила в багажник машины, решив в ближайшем будущем с ней расстаться. Вдруг кто-то видел ее на месте происшествия? Номера были заляпаны грязью, стекла тонированные, но береженого, как говорится…

Так я разжилась кое-каким добром. Надо сказать, что совесть меня не мучила. Ей все это уже не понадобится, малолетних детей у нее нет. Родители? Я знаю, что ее отец умер, мать живет со старшим сыном. У него свое дело, он богат. Родственники любовницы моего мужа не бедствуют, в то время как я в безвыходном положении. И потом: она мне должна. За те страдания, что причинила.

Зимой темнеет рано, да еще и погода была пасмурная. Весь день стояли серые сумерки, небо затянуло тучами. При таком освещении разглядеть меня в подробностях было невозможно. А издалека принять за нее — пара пустяков. Поэтому я и не опасалась. Галину Конанову здесь никто не видел, зато ее в норковой шубке цвета «белое золото» и с «нашей» прической видели все. Вот так я подтвердила версию о своей смерти. Выходит, что четвертого января юрист фирмы моего мужа Марина Юрьевна была жива. Значит, умерла именно Галина Конанова. Аминь. Надо бы заказать по ней панихиду.

Я вернулась домой к шести. Открыла дверь ключом, который он мне дал. А точнее, разрешил взять. В квартире было тихо. По пути я зашла в магазин, купила хлеба и кое-что из продуктов, в руках у меня были сумки. Одежду и обувь, взятую у нее в квартире, пока оставила в машине. Я вошла в прихожую и прислушалась. Тишина меня испугала. Сумки выпали из рук, я кинулась в комнату с криком:

— Андрей!

Он спал. Я тут же обругала себя дурой. С такой температурой человек, как правило, дремлет. Его неумолимо клонит в сон. Сама испугалась, его напугала. Он дернулся, открыл глаза, левая рука опять полезла под подушку.

— Боже мой! Как ты меня напугал! — Я в бессилии опустилась на диван у него в ногах. — Ну как ты?

— Вполне.

Он врал. К вечеру температура опять поднялась. Я начала давать ему антибиотики, внимательно прочитав инструкцию. Не думаю, что врач в травмпункте четвертого января скажет больше. Это были сильные антибиотики. Такие выписывали Женьке, когда у него было воспаление легких. Шесть раз в день. Через каждые четыре часа, ночью тоже. Если понадобится, я могу и уколы ставить. Галя Зайкина и это умеет. Умереть ему я просто-напросто не дам.

Не буду описывать трое суток, в течение которых я его выхаживала. В этом нет ни грамма романтики. В комнате пахло уксусом, едким мужским потом, влажным постельным бельем. Отвратительный запах! Запах болезни. Я по-прежнему спала в кухне на раскладушке. Дверь в комнату была приоткрыта, чтобы я услышала его зов. Если ему вдруг станет плохо. Но он был терпелив. На четвертый день температура спала до тридцати семи. Андрей взглянул на меня нормальными глазами. Я отметила, что он похудел, щеки ввалились, под глазами круги, губы потрескались.

— Ни одна женщина меня так еще не выхаживала, — тихо сказал он и благодарно погладил мою руку.

— А много у тебя было женщин?

— Нет.

— Не верю. — Я покачала головой. Он молод, хорош собой, спортсмен, это видно по развитой мускулатуре, холост, с отдельной квартирой. Никаких изъянов в нем на первый взгляд нет. Здесь должны были время от времени появляться женщины.

— Не хочешь — не верь. — Он пожал плечами.

— А та девушка? От которой ты шел, когда я тебя сбила?

Он поморщился:

— Случайность. Я думал, что это серьезно, но она так не думала. Я для нее неподходящая партия. Беден, неперспективен.

— Какое у тебя образование?

— Будешь смеяться.

— Нет.

— Я гуманитарий. Историк. Университет окончил.

— А что тут смешного?

— Кому в наше время нужны историки? Вот охранники…

— Ты работаешь в охране?

— Опять будешь смеяться. В школе. Но не в охране.

— В школе?!

— У меня десять часов истории. Остальное -физкультура. Совмещаю.

— Историк совмещает физкультуру! — не удержалась я. — Что-то новенькое!

— В нашей стране за последние два десятилетия все так перемешалось. И не такое бывает. Строители возглавляют спорткомитеты, инженеры-физики торгуют обувью, учителя работают на зоне.

— Где?

— Охраняют зэков, — серьезно сказал он. -Я знаю человека с дипломом педагога, причем преподавателя литературы. Который работает тюремщиком. Я, историк, преподаю физкультуру. Разве сейчас чем-то можно удивить?

Так вот откуда впечатляющая мускулатура! Совсем неплохо для историка. Он поймал мой взгляд и улыбнулся:

— Тренируюсь каждый день. У меня под диваном штанга.

Я заглянула под диван. Там и в самом деле лежала штанга. А под подушкой что — гантели? И я с сожалением сказала:

— Из-за меня ты долго не сможешь тренироваться. Рука-то сломана!

— Пустяки! Зарастет как на собаке! Три недели -и порядок. Буду временно вдохновлять своих учеников не личным примером, а силой слова. Тем более что после каникул у меня прыжки в высоту, -серьезно сказал он. — Вид спорта, в котором я не силен.

— А в каком силен?