Григорий Славин - Чумовой рейс Страница 28

Выбираясь из завала, он оттеснил Киру в расположенный неподалеку коридор, чтобы как следует рассмотреть того, кого девушка окрестила вторым.

Удивительно, как два этих пострела были похожи друг на друга! Специально их Жидков подбирал, что ли?

Первая брошенная Гришей бутылка угодила в цель. Не сумев вовремя увернуться, один из стрелков получил по голени болезненный удар и, потеряв равновесие, плашмя растянулся на мраморном полу.

Увидев, как второй поднимает руку, Гера схватил с пола бутылку белого столового и, сделав для придания снаряду ускорения шаг навстречу, метнул ему в голову.

Бутылка просвистела по прямой и с отвратительным звуком ударила цель по голове.

Пошатнувшись от такой награды, киллер сделал шаг в сторону, присел, поднялся и упал на колено. Для удара насмерть бутылки оказалось недостаточно, однако для того, чтобы вывести из строя, – хватило.

Распахнув следующую дверь, Гриша едва сумел удержать себя на вершине пропасти.

Вниз уходила крутая лестница, и конца ей не было видно еще и потому, что она, изгибаясь, подобно винтовой, полукругом заворачивала за угол. Это роскошное судно. Наверное, самое роскошное в Европе. Здесь даже трюмные помещения были отделаны красным деревом, а потолкам из тонко нарезанных гранитных пластин позавидовал бы любой отель мира. Гранит был нарезан пластинами толщиною в шоколадную плитку, и в середине каждой отполированной пластины сияло отверстие, из которого струился свет. Самих светильников не было видно, они находились где-то в глубине, и эта задумка архитектора давала возможность каждому спускающемуся вниз представить, что он добровольно начал спуск в преисподнюю.

Отверстия пускали с потолка на ступени яркие лучи, и Грише трудно было подавить уверенность, что это лучи искусственного происхождения, а не последний луч света для каждого, сюда входящего.

– Нам нужно спешить, – вполголоса предупредил он Киру, которую захватили те же чувства. О чем именно думала она, узнать было, конечно, невозможно – не было на то времени, но напряжение на ее лице свидетельствовало только о подчинении тем же мистическим знакам.

Они уже порядком устали, когда где-то наверху, прямо над их головами, раздался шум. Гриша узнал этот звук. С таким же грохотом открывалась дверь в ресторан первой палубы.

«Если в конце этой лестницы окажется запертая дверь, мы пропали», – подумал он, и, если бы рядом с ним был мужчина, он обязательно сказал бы это вслух. Гера был двумя ступенями ниже, он все равно не расслышал бы ни звука. А принять на руки потерявшую сознание жену ему не хотелось, и он произнес:

– Эта дорога мне знакома. Скоро мы окажемся в безопасности.

– Откуда ты знаешь?!

– Мы здесь тебя искали.

– Что говоришь? – прокричал Гера.

– Я говорю, бежим вниз!

Еще более громкий шум заставил его остановиться и прислушаться. Звук торопящихся вслед за ними ног прекратился, и это было странно. Но этот хлопок, а после и шум, очень похожий на тот, какой слышали туристы в Таиланде за минуту до появления цунами…

Поняв и похолодев, он схватил Киру и повалил на ступени. Для этого ему пришлось забежать вперед и подхватить ее на руки.

Зачем он это делал – вот вопрос, на который он себе вряд ли ответил бы, озадачься этим. Пущенная из пистолета пуля, отражаясь от полированного мрамора стен, стремительно уходила вниз, послушно меняя направление после встречи с препятствиями.

Пуле некуда было вонзиться. Округлые, идеально гладкие формы уходящего вниз коридора заставляли ее лишь терять скорость.

Человек Жидкова оказался необыкновенно умным человеком. Зачем бежать, если можно стрелять и спускаться, храня надежду на то, что какой-то из снарядов свое дело сделает?

Первая пуля, взвизгнув над головами Гриши и Киры, последовала вниз.

Значит, уронил он девушку все-таки не зря.

Вторая прочертила на коричневом мраморе борозду длинною в полметра и, выбив искру, с гулом ушла за первой.

– Черт возьми! – вскричал Гера, добавляя неуютной картине совсем уж бесовский оттенок. – Какой сообразительный малый!..

Схватив Киру за руку, Гриша, уже никого и ничего не боясь, потащил ее вниз. Пули устремлялись вслед за ними в разных направлениях, предугадать их маршрут движения было невозможно, а поэтому не было смысла останавливаться и предпринимать какие-то меры. Теперь все в руках того, кто изготовил этот коридор смерти…

Поняв, что пути вниз больше нет, Гриша посмотрел по сторонам.

– И куда теперь ведет знакомая тебе дорога? – задыхаясь, сухо пробормотала Кира.

«А черт его знает!» – подумал Гриша, бросая взгляд в глубь темного коридора.

Снова ухватив жену за запястье, он побежал вперед.

– Я не могу больше! – сорвалась на крик она.

Просвистев над ее головой, пуля с треском вошла в пол коридора, срикошетила и вонзилась в потолок. Он осыпался гранитной пылью, и только теперь Гриша понял, почему здесь так темно. Как бы ни летели пули, какую траекторию ни принимал бы их полет, каждая из них закончила свою жизнь в этом потолке. Шесть или семь отверстий зияли в одной гранитной пластине, и каждая из них выбила наружу сухую взвесь, стоявшую теперь в воздухе неоседающим облаком.

– Надо! – взмолился Гриша и повел ее дальше.

– Куда мы идем?! – взорвался Гера.

– Хочешь – останься!

Гера не хотел.

«Куда мы идем? – думал Гриша. – Куда приведет следующая дверь? К ведру и двум швабрам, прислоненным к стене?»

Коридор закончился, как он и предполагал, стеной. Но слева от нее была дверь, замкнутая на обычный английский замок.

«Только не ведро и швабры», – пронеслось в его голове, когда он каблуком вбивал внутрь замок следующего помещения.

Когда он наконец открыл дверь, то рассмеялся как сумасшедший. Стоящая за его спиной Кира кашляла и лишь в бессилии колотила его кулаком по спине. Понять ее было нетрудно – сейчас был не самый подходящий момент для веселья.

Гриша смеялся, упершись рукой в поврежденную дверную коробку, и смотрел наверх.

Туда вела точно такая же лестница. С такими же мраморными стенами, с гранитными пластинами, из которых струился яркий, очень похожий на солнечный, свет.

То, что Гришу довело до возбуждения, Геру привело в отчаяние.

– Господи, мы никогда не выберемся из этого проклятого лабиринта!.. Как я ненавижу корабли!.. Боже мой, как я их ненавижу! Эти мачты, форштевни, паруса, педерастические команды капитана!..

И он замолчал, потому что рука Киры врезала ему по уху.

Подъем отличается от спуска тем, что ноги перестают слушаться гораздо быстрее. Кира смотрела на ненавистные стены, ресницы ее были влажны от слез, и она мечтала о январской Москве, об открытом ветреном месте, как на Патриарших, когда о слезах быстро забываешь, потому что они мгновенно превращаются в лед… о ночных разговорах с Гришей… о картошке, которую она ему жарила…

Несмотря на гудящую вентиляцию, на лестнице было невероятно душно. Стремительный подъем наверх выбивал из сил, и подошел наконец момент, когда Кира просто не могла идти дальше.

– Знаешь что, – садясь на ступени, произнесла она минуту назад придуманную фразу, – вы сейчас пойдете дальше, а потом спуститесь за мной…

Она бы, верно, возненавидела Гришу, если бы он стал с этим спорить. И поблагодарила бы, если бы услышала: «Конечно, я так и сделаю».

Но произошло то, чего она никак не ожидала. Сначала она невидимой силой была поднята вверх, а после мир перевернулся, и она стала видеть все наоборот. Теперь вверху перед ней тряслись мраморные ступени, а под ними сиял идеальной полировкой гранитный потолок.

– Гриша, – прошептала она, закрыв глаза, – что мешало тебе делать это в Москве… при других обстоятельствах?..

Он ее не слышал. Он оскорблял обидным словом архитектора, задумавшего эту лестницу выше ее сестрицы с обратной стороны коридора. Он понимал, что оскорбления бессовестны, что здесь такое же количество ступеней, что и там, где их едва не пристрелили, но ничего не мог с собой поделать.

И когда перед глазами его забрезжил более мощный свет, он не поверил, что дошел.

Врезав по двери ногой, он принял на себя яркий свет, как пулеметный огонь. Зажмурился и вошел в коридор, полный пассажиров.

Оглядевшись, он с изумлением покачал головой.

Это был длинный, почти бесконечный коридор, одна стена которого была завешана фотографиями знаменитостей.

Он появился внезапно, с вызывающим шумом, нехарактерным для этих мест. И когда от него шарахнулись в сторону десяток посетителей, он поставил жену на ноги, смахнул с лица пот и объяснил коротко:

– Мы всегда это делаем по ночам.

Понимая, что они являются объектом всеобщего внимания, Гриша показал всем присутствующим дверь, в которую вошел, потом потряс пальцем и посоветовал: