Елена Ханга - Третье пророчество Страница 28

Надо сказать, он вовсе не пожалел, что остался, компания ему искренне понравилась, и он тоже, судя по всему, пришелся здесь по вкусу. Скоро он разговорился с очень приятным московским господином, с которым рядом оказался за столом. Господина звали Петром. «Как и вашего апостола!» – радостно сообщил он с самого начала, видимо, искренне полагая, что все итальянцы страшно религиозны. Петр довольно сносно объяснялся по-английски, хотя Джузеппе все-таки пробовал его склонить говорить на родном языке, но Петр, заметив, что его новый итальянский друг не так быстро понимает русский, все-таки опять переходил на английский, потому что ему не терпелось сказать очень многое. О своих восторгах по поводу увиденного здесь, в Италии, о том, какая это прекрасная страна, как даже воздух здесь пропитан красотой и эротикой, насколько прекрасны итальянские женщины и архитектура, и даже мужчины в общем-то ему, Петру, похоже, здесь нравятся. А климат! А Ватикан! «О, кстати, о Ватикане!» – радостно воскликнул Петр и достал из кармана пачку явно свежих фотографий.

Он рассыпал эту пачку перед носом у Торно по столу и начал возбужденно тыкать то в одну, то в другую фотографию, комментируя отснятые сюжеты. Вот это он, Петр, в самом Ватикане, представляешь? Правда, тут еще не хватает пока его фотографии с папой римским, но это обязательно когда-нибудь получится. У него, у Петра, очень серьезный бизнес в России, бизнес идет очень хорошо, а Петр знает, что бизнесменов серьезного уровня папа время от времени принимает. Ничего, еще подождать годик-второй, и папа обязательно даст ему аудиенцию, вот тогда и сфотографируемся...

Поток восторженной речи Петра был на некоторое время прерван – кто-то окликнул его с другого конца стола, и Петр отвернулся от Торно. Заметив, что никто больше на него особого внимания не обращает, Торно машинально принялся разглядывать оставленные на столе фотографии. И вдруг – словно укололся глазами. С одной из фотографий на него смотрело знакомое лицо, это был русский, Торно быстро вспомнил фамилию – Потоцкий, они познакомились с ним несколько лет назад. Потоцкий... кажется, Андрей. Это был довольно интересный малый. Интересный хотя бы потому, что имел отношение к истории с Фатимой. Торно занимался тогда этой группой русских по прямому указанию своих начальников, – все, что имело хоть малейшее отношение к истории Фатимы, в Ватикане считалось делом особой важности.

На снимке Потоцкий стоял, обнявшись с Петром, на фоне Колизея.

Торно сложил фотографии так, чтобы снимок с Потоцким оказался третьим в стопке, и, когда Петр опять обернулся к нему, начал медленно разглядывать каждую фотографию в стопке по очереди.

– Это кто? – спросил Джузеппе о каком-то мужчине, который стоял на первом снимке рядом с Петром.

– Начальник. Босс, – презрительно сморщился Петр. – Это не интересно! Листай дальше.

– А это кто? – с более игривой интонацией поинтересовался Торно, – на следующем снимке Петр интимно прижимал к себе какую-то смеющуюся блондинку.

– Познакомить? – так же игриво спросил Петр.

– Пожалуй, я не против, – задумчиво сказал Торно и отложил фото в сторону.

Следующий снимок изображал Петра в обнимку с Потоцким.

– А это кто? – слегка пьяным голосом спросил Торно, тыча пальцем в Потоцкого.

– О! Это крупная шишка! – поднял уважительно указательный палец Петр.

– КГБ? – на всякий случай спросил Торно.

– Ты что, Джузеппе! – захохотал Петр. – У нас теперь крупные шишки в КГБ не работают! Перестройка – слышал? Это финансист, зовут Андрюха, классный, кстати, парень...

– Финансист? – переспросил Торно.

– Да, – небрежно кивнул Петр. – Кажется, он работает с какой-то группой «Феникс», но, честно говоря, толком не знаю...

– А он сейчас тоже в Риме? – почти равнодушно спросил Торно, затаив дыхание от неожиданности.

– Ну конечно! Мы же вчера фотографировались! Вон смотри, даже дата есть... Но если ты имеешь в виду здесь, то нет, здесь его нет. Остался в Риме на какой-то встрече. А что?

– Ты понимаешь, – растерянно произнес Торно, – кажется, я его знаю... Ну-ка, дай рассмотреть получше.

Чтобы все выглядело совсем уж естественно, Торно даже нацепил на нос очки и начал внимательно рассматривать фотографию.

– Точно, – сказал Торно с легким удивлением. – Это он! Мы встречались несколько лет назад.

«Чудеса, да и только, спасибо тебе, Господи!» – быстро подумал Торно. Нет, не зря все-таки он подвез Ольгу к ее друзьям.

– Да ты что?! – радостно отреагировал Петр. – Ну, тогда за встречу друзей!

И он заново наполнил бокалы красным вином.

На следующий день новый русский друг Джузеппе Торно организовал ему встречу с Андреем Потоцким. Все было уже устроено свыше. Теперь доктору Торно оставалось лишь понять, интересуется ли господин Потоцкий по-прежнему делом Фатимы.

– Прошу понять меня правильно, – уточнил Торно, когда они пили с Потоцким кофе. – Это уже частное дело, и Ватикан к нему не имеет никакого отношения. Интересующие вас материалы находятся в частном владении – у лиц, с которыми я знаком почти случайно. Если вы хотите, я могу лишь помочь вам с этим контактом.

«Операция „Ловля на живца“ началась», – заметил про себя Потоцкий, благодарно улыбаясь синьору Торно...

...Таким образом, Джузеппе Торно сыграл правильную с точки зрения Москвы роль в истории с банком «Феникс» и его пропавшими девушками. Это и была первая причина, по которой Потоцкий теперь почти уже тепло вспоминал итальянца.

«Ну а во-вторых, – не без удовольствия подумал Потоцкий, – Ватикану вряд ли понравится то обстоятельство, что кто-то из сотрудников его секретной службы подрабатывает на стороне». Нет, Потоцкий вовсе не торопился расстраивать папу римского этим сообщением. Наоборот, его вполне устраивало, что между ним и секретным агентом Джузеппе Торно появилась теперь основа для крепкой мужской дружбы. Кто знает, чем еще сможет пригодиться Потоцкому авантюрный итальянец, связанный с Международным бюро научно-технических исследований? Так или иначе, приятно было сознавать, что синьор Торно теперь ни за что на свете не откажет господину Потоцкому в любой его, пусть даже самой неожиданной, просьбе.

Потоцкий вспомнил сейчас всю эту историю с Торно, пока они с Эриком Густавссоном ехали в центр Осло.

Что-то у Густавссона изменилось, почувствовал Потоцкий. И похоже, изменилось по отношению как раз к нему, к Потоцкому.

Внешне эти изменения почти никак не проявлялись. Просто швед стал чуть более сосредоточенным и чуть более мрачным. Только вот чтобы уловить эти «чуть» со стороны, нужно было обладать сверхчувствительными сенсорами. Густавссон был на этот счет совершенно спокоен: он понимал, что заметить микроизменения в его настроении вряд ли кому-нибудь было под силу. По большому счету швед был прав. Никакой другой наблюдатель их бы не уловил ни за что в жизни. Все дело в том, что Потоцкий как раз и был исключением из правил.

Люди, давно и хорошо знавшие Александра Воронцова – а среди них особенно женщины, – всегда помнили об этой его способности если и не подглядывать чужие мысли и настроения, то по крайней мере всегда чувствовать их движения и колебания. Когда Воронцов еще был мальчиком, а между родителями пробегала кошка раздора, его мать старалась как можно дольше не показываться сыну на глаза, чтобы он не пронюхал о случившейся ссоре (он переживал эти конфликты достаточно тяжело). А бывшая жена Воронцова иногда откровенно вздрагивала, когда ее супруг вдруг неожиданно говорил:

– Да не нервничай ты так из-за этого урода.

Хотя она и виду не подавала, что переживает из-за одного харизматического телеведущего, который не обращал на нее никакого внимания во время как бы случайных встреч. И никогда в жизни она, разумеется, не делилась этой тайной информацией с Воронцовым. Сначала она делала вид, что не понимает, о чем он говорит. А потом, когда разрыв их стал очевиден для обоих, как-то с грустью сказала:

– Тебе бы, Воронцов, в разведке работать. Зарываешь таланты в землю.

Сам Воронцов эту свою способность ни каким-то особенным даром, ни талантом не считал. И в самом деле, чужие мысли он не считывал, свои тоже на расстоянии не внушал, цвета и цифры «сквозь стену» угадывать не мог, что ж тут было удивительного? А то, что он так хорошо чувствовал, что происходит в данный момент с другими людьми, – так Воронцов полагал, что это естественная человеческая способность, пользоваться которой может любой из нас. Нужно быть лишь чуть-чуть повнимательнее друг к другу. И тогда можно запросто настроиться на волну другого человека, как будто это радиоволна, а потом, если прием нечеткий – слабый сигнал или слишком много помех, – нужно лишь подкрутить поточнее шкалу настройки, чтобы поймать именно ту частоту, на которой сейчас живет этот другой. Вот и все, никакого волшебства.