Агата Кристи - Неоконченный портрет Страница 29

— Вы, должно быть, считаете нас странной семейкой? — сказал Питер.

— У вас, мне кажется, нет ощущения времени, — смеясь, ответила Селия.

— А зачем жить наспех? Спокойнее надо быть — наслаждаться жизнью.

— А так разве достигнешь чего-нибудь?

— А чего надо достигать? В этой жизни все похоже одно на другое.

Питер Мейтланд, когда он был дома, в отпуске, отказывался, как правило от всех приглашений. Терпеть не могу, говорил, изображать из себя пуделька. Он не танцевал, а в теннис или гольф играл с мужчинами или со своими сестрами. Но после свадьбы он стал воспринимать Селию как еще одну сестру. Питер, Селия и Джейнет все время держались вместе. А потом Ральф Грэм, оправившись после отказа, полученного от Селии, начал ухаживать за Джейнет, и трио стало квартетом. Наконец они распались на пары — Джейнет с Ральфом, Селия с Питером.

Обычно Питер учил Селию играть в гольф.

— Торопиться не будем, учти. Пройдемся по нескольким лункам и передохнем — присядем, трубочку выкурим, если станет очень жарко.

Это вполне устраивало Селию. К играм душа у нее не лежала, что беспокоило ее лишь самую чуточку меньше, чем то, что у нее не было «фигуры». Но с Питером она и не чувствовала, что это имеет значение.

— Ты ведь не хочешь быть профессионалом, охотницей за призами. Просто получай удовольствие — вот и все.

Сам Питер отличался во всех играх. Он был прирожденным спортсменом. Он мог бы стать спортсменом выдающимся, если не присущая ему лень. Но к играм, говорил он, он привык относиться как к играм. «Зачем превращать это в работу?»

Он прекрасно ладил с матерью Селии. Она любила всех Мейтландов, а Питер с его неспешными движениями, с его приятной манерой поведения и несомненно ангельским характером, был ее любимцем.

— За Селию вам нечего беспокоиться, — сказал он, пригласив девушку покататься верхом, — я присмотрю за ней. Я, правда, за ней присмотрю.

Мириам понимала, что он хотел сказать. Она чувствовала, что Питеру Мейтланду можно доверять.

Питеру было кое-что известно об отношениях между Селией и ее майором. Ненавязчиво, очень осторожно, чтобы не обидеть девушку, он дал ей совет:

— Такой девушке, как ты, Селия, надо выходить за того, у кого водятся денежки. Ты из тех: кому нужна опека. Я не хочу сказать, что тебе следует выйти за какого-нибудь противного еврея — ничего подобного. А вот за славного малого, который любит спорт и все такое и который мог бы о тебе заботиться, — да.

Когда у Питера кончился отпуск, и он вернулся в свой полк, который стоял в Олдершоте, Селия очень без него заскучала. Она писала ему, а он — ей: это были бездумные письма, непринужденные, как беседа.

Когда Джонни де Бэр в конце концов смирился с тем, что ему отказали, Селия почувствовала себя словно выпотрошенной. Она даже не подозревала, сколько сил уйдет у нее на то, чтобы противостоять его натиску. Едва произошел окончательный разрыв, как она засомневалась: не будет ли потом раскаиваться… Похоже, она питала к нему более глубокие чувства, чем думала. Ей не хватало волнения, которое вызывали у нее его письма, его подарки, его домогательства.

Как к этому отнеслась мать, Селия не была уверена. Почувствовала ли Мириам облегчение или же огорчилась? Селия думала то так, то эдак, и, собственно говоря, от истины далека не была.

Первое, что почувствовала Мириам, было облегчение. Ей никогда не нравился Джонни де Бэр — она никогда не доверяла ему полностью, хотя и не могла бы сказать, что именно вызывало у нее подозрения. Он был вне всякого сомнения увлечен Селией. Ничего скандального в его прошлом не было, к тому же Мириам выросла в убеждении, что из мужчины, который перебесился, лучший супруг получится.

Больше всего беспокоило ее собственное здоровье. Сердечные приступы, которые прежде случались редко, теперь стали частыми. Из недомолвок, умолчаний и дипломатического языка врачей она сделала вывод, что она может и долго прожить — внезапно умереть. А что тогда будет с Селией? Осталось так мало денег. Как мало — знала только Мириам.

Совсем… совсем… мало.

Напрашивается мысль: «Так почему же, если денег было так мало, Мириам не учила Селию какому-нибудь ремеслу?»

Но не думаю, чтобы такая мысль когда-либо пришла в голову Мириам. Она, мне кажется, была очень восприимчива к новым мыслям и новым идеям, но не думаю, что бы именно на эту идею она набрела. А если бы даже и так, — не думаю, чтобы она с горячностью за нее ухватилась.

Надо полагать, она знала, сколь ранима Селия. Вы скажете, что это можно было бы изменить, если бы воспитывать девочку по-другому, но я в это не верю. Как и все, кто живет, ориентируясь на внутреннее видение, Селия не поддавалась влияниям извне. Когда дело касалось обыденных вещей, она становилась просто дурочкой.

Думаю, Мириам знала недостатки дочери. Думаю, что подбором книг для Селии — Бальзак и другие французские романисты — она преследовала какую-то цель. Французы — великие реалисты. Я думаю, она хотела, чтобы Селия воспринимала жизнь и человеческую натуру такими, какие они есть, — как нечто обыденное, чувствительное, прекрасное и низменное, и трагическое, и в высшей степени забавное. В этом Мириам не преуспела, поскольку характер Селии был подстать ее внешности: она была холодна как скандинавка. Ей по вкусу были длинные саги и эпические сказания о путешествиях и героях. Если в детстве она предпочитала волшебные сказки, то, когда выросла, читала, в основном, Метерлинка, Фиону Маклеода и Йетса. Читала она и другие книги, но они казались ей такими же ненастоящими, как практичному реалисту кажутся ненастоящими сказки и всякие фантастические истории.

Какими уродились, такие мы и есть. Какой-нибудь скандинавский предок обрел вторую жизнь в Селии. Цветущая бабушка, веселый и компанейский Джон, живая, как ртуть, Мириам — через кого-то из них передалось ей то потаенное, что они, не догадываясь, носили в себе.

Интересно наблюдать, как из повествования Селии совсем исчезает ее брат. Но ведь Сирилл наверняка часто приезжал домой — на праздники или в отпуск.

Сирилл поступил на военную службу и отбыл служить в Индию до того, как Селия вышла в свет. Ни в ее жизни, ни в жизни Мириам брат никогда не занимал очень большого места. Он, подозреваю, был — когда только пошел служить в армию — причиной больших расходов Потом он женился, оставил военную службу и уехал в Родезию, где стал фермером. Как личность, он постепенно ушел из жизни Селии.

Глава восьмая

Джим и Питер

1.

И Мириам, и ее дочь верили в силу молитвы. Сначала Селия молилась добросовестно, с осознанием греха, потом молитвы ее стали умозрительными и аскетичными. Но она так никогда и не рассталась с детской своей привычкой молиться по каждому поводу. Входя в бальный зал, Селия непременно скажет тихонько: «О Господи, сделай так, чтобы я не робела. Пожалуйста, Господи. И пусть шея у меня не покрывается пятнами». На званых ужинах взмолится: «Помоги мне придумать, Господи, о чем говорить, пожалуйста». Молилась она и о том, чтобы по-умному составить очередность партнеров и танцевать с теми, с кем ей хотелось. Молилась, чтобы не было дождя, когда они отправлялись на пикник.

Молитвы Мириам были более пылкими и смелыми. Она вообще была женщиной смелой. Для своей любимицы она не просила, а требовала у Бога! Она молилась с таким пылом, с такою страстью, что не могла поверить, чтобы Господь не откликнулся. Возможно, многие из нас, говоря, что их молитвы остались без ответа, на самом деле имели в виду, что ответом было «Нет».

Мириам не была уверена, было ли появление Джонни де Бэра ответом на ее молитву, но в том, что Джим Грант явился в ответ на ее мольбу, — не сомневалась.

Джиму очень хотелось заняться фермерством, и родители отослали его на ферму, что была неподалеку от дома Мириам. Сделали они это сознательно, они полагали, что она присмотрит за их мальчиком. И это поможет ему избежать беды.

В свои двадцать три года Джим выглядел почти так же, как и в тринадцать. То же добродушное, скуластое лицо, круглые яркие синие глаза, та же добродушная и энергичная манера говорить. Та же ослепительная улыбка и та же привычка смеяться, закинув назад голову.

Джиму исполнилось двадцать три, и сердце его было не занято. Стояла весна. Он был сильным здоровым юношей и часто бывал в доме у Мириам, а Селия была молода, белокура и красива, и так как от природы никуда не деться, он влюбился.

Для Селии это была еще одна дружба — вроде той, какую она водила с Питером Мейтландом, с той только разницей, что характер Джима был ей больше по душе. Она всегда считала Питера немного «размазней». У него не было честолюбия. А Джима честолюбие переполняло Он был молод и к жизни относился очень серьезно. Фраза «жизнь реальна, жизнь серьезна» могла быть сказана специально для Джима. Его желание заняться фермерством происходило вовсе не от любви к земле. Сельское хозяйство интересовало его с практическо-научной точки зрения. Сельское хозяйство Англии должно давать отдачу больше, чем сейчас. Нужна только наука и сила воли. А силы воли Джиму было не занимать. У него об этом были даже книги, которые он давал читать Селии. Он очень любил давать другим читать книги. Его интересовали также теософия, биметаллизм, экономика, наука о христианстве.