Инна Павлова - Миллионеров украшает скромность Страница 29

Раненого соратника я проводила до самого номера и стала свидетельницей бурной встречи супругов. Хорошо хоть Нада смыла старушечий макияж, так что шок заполучила только она, когда распознала в хромом бродяге собственного мужа. Райко точно нового потрясения не пережил бы.

Настрадавшийся муж был обласкан и почти насильно уложен в постель. Мне, правда, показалось, что в своем стремлении обиходить мученика Нада несколько перестаралась. Прежде чем укладывать, несчастного не мешало бы покормить. Но доводить до сведения расстроенной женщины, сколько, по моим самым скромным расчетам, часов ее законная половина не имела во рту и маковой росинки, я поостереглась.

Пожелав болящему скорейшего выздоровления, я покинула верных соратников и помчалась к себе. У меня оставалась нереализованная идея, припасенная как раз на случай сегодняшней неудачи. И ее следовало хорошенько обдумать.

Глава 14

Не скажу, что я действительно подозревала ослепительного Иво во всех смертных грехах. Скорее всего, он оказался тем раком, который заменяет рыбу на безрыбье. Больше все равно уцепиться было не за что. За мной ухлестывал? Ухлестывал. И не важно, что совсем недолго. В нашем некомфортабельном отеле проживает? Проживает. Хотя, в отличие от безвременно ушедшего шведа, отнюдь не питает слабости к стоптанной обуви и поношенной одежде. Да и в «Макдональдсе» я его ни разу не застукала, так что во всем, что не касается жилья, требования у него самые что ни на есть нормальные, миллионерские. Ну и подозрительно, что он крутился в ресторане, когда я расправилась с кассиршей.

В глубине души меня, конечно, точило сомнение, уж очень недолго я лицезрела несостоявшегося поклонника, и если быть предельно откровенной, то и находился он от меня довольно далеко. Под присягой я бы побоялась утверждать, что не обозналась, но… Другого подозреваемого пока не имелось. Так что дубликат ключа от ячейки номер четырнадцать предназначался для него. В качестве ловушки.

Прежде всего следовало выяснить, в каком он остановился номере. И тут, с удовольствием или без оного, мне поспособствует херувим-администратор. Разумеется, больше трепать его честное имя и подвергать нежную психику перегрузкам я не собиралась. Все, что нужно, он выложит мне и так, на законных основаниях. Ну а потом я подумаю, как организовать наблюдение и что предпринять впоследствии.

Херувим меня не порадовал. Что до его затравленного вида, так это можно было списать на последствия нашего с ним общения. Тут, откровенно говоря, ничего удивительного не было, на женщин он еще долго будет реагировать болезненно. А вот объяснения его нездоровой бледности и синюшным подглазьям я решительно не находила. Тем более, что столь разительные изменения произошли за крайне незначительный период времени.

Я, наверное, эгоистка, и не зря меня Елена упрекала в черствости, когда я вынула из своего чемодана упаковку медицинских банок, приготовленных на случай Милочкиной хвори, но я с трудом удержалась от просьбы к некогда цветущему молодому мужчине испустить последний вздох не в моем номере. В конце концов, с чего это я взяла, что парень так уж плох?

— У меня проблема, — сообщила я и, пока красавчик не успел окончательно позеленеть, пояснила: — Не знаю, в каком номере остановился Иво Шандор.

Администратор, похоже, с удовольствием бы поменялся со мной трудностями, но вместо того, чтобы препираться, послушно ухватил талмуд. Интересующее меня лицо проживало на пятом этаже в пятьсот двадцать четвертом номере.

— А сейчас он где? — поинтересовалась я, и администратор с похвальной готовностью уставился на доску для ключей.

Предположительно, клиент находился у себя, во всяком случае, ключа от его номера на месте не оказалось. Ну что же, самое время нанести визит. Если венгр в данный момент принимает даму, с личной жизнью ему придется повременить. У меня к нему срочное дело.

Царственным кивком поблагодарив служащего за старания, я направилась в пятьсот двадцать четвертый номер. Тратить время на переодевание и марафет не было необходимости — прежде чем спуститься на ресепшен, я тщательно позаботилась о своей внешней привлекательности. Другое дело, что не помешало бы подумать о прикрытии, точнее, о маскировке. А ну как придется прятаться или даже преследовать объект? Надо быть готовой ко всему!

Газетный киоск располагался дальше по коридору, в противоположном конце от стойки администратора. Печатную продукцию я хватанула первую попавшуюся, и только в лифте обнаружила, что она на немецком. Ну и ладно, хоть картинки посмотрю.

И тут меня осенило. Дура я дура. Ведь хотела же узнать как можно больше про погибших, почему раньше не подумала про печатное слово?! Пусть касательно Пагоша и американца я так и останусь в неведении, но уж кончину своего отнюдь не рядового соотечественника шведы вряд ли оставили без внимания. Зарубежная пресса сюда, конечно, попадает не в первый же день, может, даже не во второй и не в третий, но с убийства прошло уже больше недели, так что можно не сомневаться: при желании в здешних киосках найдутся газеты, проливающие свет на обстоятельства гибели Берга. Сегодня же нацелю Наду и Райко на поиски. Другое дело, как они доведут до меня содержание материала, изложенного на шведском?

Да что же это такое! Ни один доморощенный детектив еще не сталкивался с таким количеством сложностей, как я!

Коридор пятого этажа был пуст и подозрительно тих. В остальном он ничем не отличался от других. Здесь также не предусматривались кресла и журнальные столики для отдыха, не было и телевизора. Желающим повысить культурный уровень приходилось спускаться на первый этаж.

Пользуясь безлюдностью холла, я приложила ухо к двери, но не услышала ни звука. Постояв для верности еще минут пять, постучала.

Дверь открылась далеко не сразу. Помятая щека супермена свидетельствовала, что образ жизни он ведет кошачий: днем спит, а охотится ночью. Уж не знаю, мог ли чей-нибудь визит еще меньше обрадовать джентльмена, но мне он явно не обрадовался.

— Вика? — удивился он. — Входи.

Вообще-то таким тоном обычно просят выйти вон, но я привередничать не стала.

Оказавшись в номере, я чинно расположилась на стуле и начала светскую беседу, которая, по мнению специалистов-психологов, должна предварять серьезный разговор. Во всяком случае, именно так написано в книжках по этикету.

Я добросовестно расспросила венгра о здоровье, настроении и впечатлениях от пребывания на курорте, не забыла поинтересоваться, как идет бизнес. О самочувствии родителей не спросила только потому, что не была уверена в их наличии. Богатеи, если верить сериалам, мрут как мухи, не все дотягивают даже до совершеннолетия, чего уж говорить про средний возраст? Все остальное я, по-моему, выяснила детально.

— Вика, я не хотел бы показаться невежливым, — не выдержал Иво, — но у меня мало времени.

— Значит, ты не умеешь его планировать, — доброжелательно отозвалась я. — Тебе следует завести органайзер.

Разумный совет почему-то вызвал у собеседника раздражение, и он снова принялся бубнить про занятость.

— Я решила больше не испытывать терпения хозяина и перешла к делу. То есть рухнула ему на грудь и начала орошать ее слезами.

Трюку с выжиманием слезы племянница выучилась еще в третьем классе, а в восьмом принялась натаскивать меня. «Мало ли когда понадобится, учись, пока я добрая, — напутствовала Мила, — а то ты у нас дурочка бесхитростная, как будешь дальше жить, даже и не знаю!» Я по дурости сначала сопротивлялась, но у Милочки не забалуешь. Так что мастерство пришло довольно быстро, племянница меня даже похвалила «за сообразительность». Похвала, которой я от нее, дай бог памяти, в лучшем случае удостаивалась дважды за всю жизнь. Так что можете не сомневаться, белоснежную тенниску Шандора я намочила капитально.

— Ты зачем? — перепугался мужик. Вот теперь он бы много чего дал, лишь бы я опять переключилась на погоду.

— Кроме тебя, у меня никого здесь нет, — проблеяла я, и у несчастного округлились глаза. Он, несомненно, задался вопросом, когда это сподобился стать ненормальной бабе ближайшим родственником.

Для острастки я похлюпала еще немного и, удостоверившись, что противник полностью деморализован, начала приводить в исполнение свой план.

Поведав о несчастьях, преследующих меня на болгарской земле (разумеется, выборочно, зато с множеством лирических отступлений), я сообщила ошалевшему мужику, что пришла за советом.

Вздох глубокого облегчения красавец замаскировал хриплым стоном, но явно приободрился, обнаружив, что от него не требуется ни менять семейное положение, ни совершать ратные подвиги во славу опостылевшей дамы. На радостях даже предложил закатиться в ресторан, но я не согласилась. Я еще не все сказала.