Виталий Гладкий - Золото гетмана Страница 29

– Еще бы… – Глеб саркастически ухмыльнулся. – Чтобы англичане выпустили из рук такую кучу бабок – да ни в жысть. Они всю свою историю только то и делали, что под себя гребли. Полмира ограбили.

– Да уж… Ну а потом, уже через восемьдесят лет, тема гетманского золота возникла на сессии украинской Верховной Рады. Авторы запроса заявили, что золотой вклад, хранящийся в Лондонском банке, гетман Полуботок завещал Украине, когда она обретет самостоятельность. Они сделали перерасчет вклада за 280 лет и пришли к выводу, что Англия должна вернуть Украине… 16 миллиардов фунтов стерлингов! «Специалисты» считать чужие деньги тут же определили, что каждый гражданин Украины получит по 300 тысяч долларов. Это позволит ему жить припеваючи до конца своих дней на одни лишь проценты от этой суммы.

– Наши братья-украинцы известные мечтатели…

– Мы от них в этом вопросе недалеко ушли.

– И что дальше?

– А ничего. Все на этом и закончилось. Англия опять сделала невинную физиономию, недоуменно развела руками и ответила: «Извините, ничем не можем помочь. Гуд бай».

– Значит, золото гетмана – это выдумка?

– Я бы так не сказал. Сокровища у Полуботка были, и немалые. Но после его смерти гетманская казна практически оказалась пуста. Дело в том, что во времена Полуботка его личные сокровища и казна составляли одно целое – так было принято. Комиссия нашла лишь несколько мешков мелочи. Куда девалось золото? Это вопрос. Как тебе уже известно, он мучил не только родственников Полуботка, но и Меншикова. Не говоря уже о Петре I, которому деньги для его грандиозных планов и свершений всегда нужны были позарез.

– У тебя есть какое-нибудь предположение на сей счет?

– Намекаешь на заявку Федюни? Не знаю, не знаю… Все может быть. Ведь существуют и иные версии о местонахождении наследства Полуботка. Одна из них напрашивается в первую очередь: сокровища где-то закопаны или спрятаны в кладке одного из многочисленных домов гетмана. Должен тебе признаться, что наш дед Данила искал золото Полуботка еще в советские времена. Он у нас, как и Федюня, был романтиком… – Николай Данилович задумчиво улыбнулся. – В общем, у деда вышел облом, и он больше никогда к этой теме не возвращался. Мало того, дед и мне запретил соваться в Чернигов. Уж не знаю, почему. Намекал на нечистую силу, но, я думаю, он просто запугивал меня в воспитательных целях.

Услышав про нечистую силу, Глеб вздрогнул. Ему почему-то сразу вспомнились его кошмарные сны и старик-«запорожец».

– Однако есть и другая легенда, – продолжал отец. – Будто бы у Полуботка был незаконнорожденный сын, самый любимый. Опасаясь преследований за грехи отца, он ушел в леса и стал разбойником. Его шайка грабила помещичьи усадьбы, торговые обозы, монастыри, церкви и крестьянские дворы. Добычу разбойники свозили в глубокие овраги и землянки. Награбленные сокровища закапывали, прятали в тайниках – в основном по берегам рек. Вроде бы этот незаконнорожденный сын гетмана и спрятал бочонки с отцовским золотом. Местоположение тайника он не выдавал никому, не доверяя даже ближайшим сподвижникам. В конечном итоге сын Полуботка погиб, и разбойничья шайка, оставшись без предводителя, распалась. Ну а гетманские сокровища, как гласит легенда, до сих пор лежат в земле, дожидаясь своего часа.

– Значит, есть надежда…

– Сынок, надежды юношей питают. А тебе уже тридцать. Взрослый мужик. Конечно, если хочешь съездить на экскурсию – пожалуйста. Чернигов красивый город. Тихий, спокойный, зеленый, есть памятники старины. Ну а что касается басен Федюни, то не очень верь этому краснобаю. Он много чего может наговорить. А вот парсуна и впрямь вещь весьма любопытная. Нужно присмотреться к ней повнимательней.

Николай Данилович взял в руки медальон, повертел его так и эдак, и вдруг его лицо закаменело. Это был признак большого волнения. Он даже побледнел. Не говоря ни слова, Николай Данилович вскочил и, кивком головы позвав сына за собой, выбежал из кухни, которая в доме Тихомировых служила и столовой. Удивленный Глеб последовал за отцом.

Тихомиров-старший заскочил в свой кабинет и включил компьютер. Пощелкав клавишами, он вывел на монитор несколько изображений – сканов картин – и взволнованно сказал:

– Смотри. Никого не узнаешь?

На картинах был изображен украинский казак в годах. Притом явно не простолюдин, судя по богатой одежде. Скорее всего, это был полковник, потому что на одной из картин был нарисован стол, а на столе пернач – знак полковничьей власти.

– Неужто не узнал? – Николай Данилович от нетерпения барабанил пальцами по столу.

Глеб уже хотел ответить отрицательно, но тут его словно током ударило – казак на цветной картинке был как две капли воды похож на того, что изображен на медальоне!

– Наконец дошло до тебя… – Николай Данилович довольно заулыбался. – Знаешь, кто это?

– Откуда?

– Перед тобой бывший черниговский полковник, а затем наказной гетман Левобережной Украины Павел Полуботок!

Глеб так и сел на диван. Гетман Полуботок! Медальон найден в подземелье… В Чернигове! А что, если Федюня прав?

Глава 10

Олешковская Сечь

Солнце каталось по безоблачному небу, словно большой маковый корж, только что вынутый из горячей печи. Начало лета выдалось знойным, и луга в низовье Днепра быстрее, чем обычно, покрылись цветочным ковром. Под жаркими солнечными лучами молодые листья на деревьях стали как лакированные, а вода в речных заводях к вечеру становилась, будто парное молоко – теплой и шелковистой.

На левом берегу Олешковской Конки[75], которая впадает в Днепр, беглыми казаками-запорожцами был устроен перевоз. У примитивной пристани плескались на легкой волне дуб[76], перевозушка – весельная лодка поменьше и поплоше, и паром – большой плот, на котором переправляли с одного берега на другой телеги и мажары[77]. На берегу, рядом с пристанью, перевозчики соорудили две мазанки, и теперь они своими белеными стенами издали напоминали две ромашки, невесть каким образом выросшие на песчаных барханах.

Перевоз назывался Голым. Это название как нельзя лучше подходило к местности, где его поставили. Кругом, куда не кинь глазом, раскинулись пески, вплотную подступавшие к голым берегам речки, которую татары прозвали Илкысу – Конские воды. По ней проходила граница Крымского ханства. Название речке дали табуны тарпанов – вымерших диких предков лошадей, которым Конка служила местом водопоя.

Возле мазанок горел костер, на котором висел вместительный казан. Кашеварил еще крепкий дедок в линялых шароварах, на которых уже негде было ставить заплаты, так много их было. Левая рука, изуродованная сабельным ударом, повиновалась старому казаку плохо, но он как-то ухитрялся проделывать все необходимые манипуляции и одной правой.

В реке, неподалеку от пристани, четверо казаков-перевозчиков, глубоко не забредая, тянули невод. Рыбы набилось в сеть немало; она выскакивала из невода и слитками живого серебра плюхалась в воду. Рыбаки беззлобно поругивались и торопились побыстрее сомкнуть крылья невода.

Неожиданно благостную идиллическую картину разрушил крик с другого берега:

– Агов! Братчики, перевозу!

Казаки с укоризной переглянулись, словно кто-то из них был виноват в том, что мешал ватаге рыбачить, и, как ни чем не бывало, продолжили свое дело. На какое-то время над речкой воцарилась тишина. Но, видать, будущий клиент перевозчиков был слишком нетерпелив, потому что вскоре раздалось:

– Вы что там, уснули?! Сто чертей вам в печенку! Мы можем перебраться и вплавь, чтобы дать вам отведать наших канчуков!

Рыбаки наконец вытащили невод на берег и один из них – наверное, старший – сказал:

– Ну что, Федор, и ты, Лаврентий, ваша очередь. А мы тут с рыбой будем разбираться.

Два немолодых кряжистых казака, сумрачно покивав чубатыми головами, направились к плоту; им одного взгляда хватило, дабы определить, что люди на лошадях. Переправа не заняла много времени, и вскоре вновь прибывшие уже расседлывали своих уставших коней, готовясь немного передохнуть после длинного пути. О том, что он был долгим и нелегким, можно было догадаться по изможденным лицам шестерых мужчин.

Старый кашевар, подслеповато щурясь, пытался понять, что за птички прилетели к ним. Все шестеро щеголяли в добротных дорогих одеждах (правда, изрядно припорошенных дорожной пылью), и кони у них были первостатейные. Мало того, у каждого в поводу была еще и запасная лошадь с полными саквами. «По говору как будто наши люди, – подумал дед. – Слава богу, не басурмане! Но все равно какие-то не такие. Кто бы это мог быть?»

– Тетеря, ты что, своих не узнаешь? – сказал один из прибывших, обращаясь к деду.

– Свят, свят!.. – испуганно перекрестился старый казак. – Ты ли это, Мусий?!

– А то кто же, – весело улыбаясь, ответил Гамалея.