Леонид Словин - Дополнительный прибывает на второй путь (сборник) Страница 29

— Не беспокойтесь, — кивнул Шалимов, — за вещами мы проследим.

— А постель?

— Там постлана чистая.

Из купе появилась проводница и следом молодая женщина в очках. Денисов заметил: ей стоило большого труда не броситься опрометью в другой вагон.

Подбирая полы халата, женщина быстро пошла за Сурковой.

— Взгляните… — Шалимов подал Денисову фонарь.

Бригадиру хотелось, чтобы затея со следователем из пассажиров оправдала себя. Поступали же точно таким образом, когда в пути требовался врач!

Денисов шагнул вперед. Лампочка в фонаре мигнула.

Убитому, определил Денисов, было не меньше пятидесяти пяти. Лицо хорошо запоминающееся: коротко подстриженные волосы, широкий лоб, слегка уплощенная спинка носа. Широко расставленные глаза.

Постепенно Денисов представил картину происшедшего и свои первые неотложные действия.

«Удар, по всей вероятности, нанесен, когда потерпевший лежал поверх простыни одетый — в майке и брюках…»

Пиджак и серая в полоску рубашка висели у изголовья, галстука Денисов не увидел. На третьей полке, над трупом, виднелся поставленный косо клетчатый баул, рядом свисали ремни пустого рюкзака.

Ранение в грудь показалось Денисову единственным. Сквозь покрывало он прощупал колено пострадавшего: трупное окоченение еще не наступило.

«У пострадавшего еще хватило сил приподняться, потом он упал головой вперед, согнувшись…»

Денисов оглядел купе — туфли на вытертом коврике, лесенка-стремянка у стола. На столе следы поспешного дорожного пиршества — «Двин», отпитый меньше чем на треть, початая бутылка «Марсалы», выдохшееся шампанское. Пробка от шампанского валялась здесь же, тот, кто открывал, проткнул ее ножом. Под столом Денисов заметил еще пустую бутылку из-под боржоми, обертки от конфет, мятый телеграфный бланк — им пользовались как салфеткой.

Требовался детальный осмотр.

— С собою принесли, — Шалимов кивнул на бутылки, — «Марсала» без штампа вагона-ресторана. А минеральная вода у нас — «Айвазовская».

— Ресторан ночью работал? — спросил Денисов.

— Не положено. Там кто знает!

Постель на нижней полке справа была едва примята: Ратц, похоже, не ложился или, поднявшись, успел аккуратно ее заправить.

— Постели постланы заранее?

— До посадки. — Шалимов достал носовой платок, повертел в руках. — У нас такое правило. Вам тоже застлали?

— Да, спасибо.

Денисов продолжил осмотр. При спущенной шторе картина преступления выглядела ненатуральной. Безжизненные глаза, восковое лицо убитого. Брови шли углом, словно приклеенные. Телесного цвета майка на потерпевшем казалась принадлежностью инсценировки.

— Закройте меня на минутку, — Денисов сделал шаг вперед, выключил фонарь.

Шалимов налег на дверную ручку. Угольно-черная темнота наполнила купе, представления Денисова о пределах мгновенно сместились: стол, стремянка, голое плечо неживого человека. Ничего невозможно было рассмотреть.

— Открывайте!

— Выяснили что-нибудь? — Шалимов ждал немедленного результата.

Денисов не ответил.

— Скорее бы сентябрь, — бригадир переменил тему. — Все едут, все на Каспий, поездов не хватает! А экипировка в дополнительных какая? Вы из территориальников? Я не рассмотрел удостоверение…

— Железнодорожная милиция. С этого вокзала.

— Уважаю, — Шалимов кивнул. — Командировка?

— Отпуск.

Денисов вышел в коридор, закрыл купе. Яркий свет ударил в глаза. Проехали Белопесоцкий. Два моста — старый и новый — на разной высоте пересекали Оку. Главный путь и с ним вагоны астраханского дополнительного скользнули вниз, два других пути, наоборот, потянулись вверх мимо старого блокпоста.

— Кашира! — Шалимов поправил китель, сразу заметно приостановился.

Между клавишами моста показалась желтоватая небыстрая Ока. Приближавшийся берег был усеян бесчисленными лодочками, катерами остановившаяся разноцветная карусель.

— Возьмите под наблюдение поручень… — сказал Денисов.

Шалимов не понял.

— Поручень, испачканный кровью. Чтобы на стоянке следы не могли уничтожить.

— Совсем выскочило из головы! Суркову я поставлю в тамбур. Пусть смотрит!

— Стоянка шесть минут? — Денисов посмотрел на часы.

— Да, дальше, на станции Ожерелье, пятнадцать.

— Сколько до Ожерелья по расписанию?

— Семнадцать минут.

«Каширская опергруппа доедет до Ожерелья, — подумал Денисов. — Итого на осмотр тридцать восемь минут. Немного…»

Мелькнула граница станции. Ржавый звук возник в середине поезда, заскрипели тормозные тяги.

Против окна Денисов неожиданно увидел оперативную группу русоголовую голубоглазую Наташу Газимагомедову — следователя транспортной прокуратуры. Наташа что-то говорила каширским инспекторам уголовного розыска, уважительно кивавшим в ответ.

Поезд еще двигался. Денисов ощутил напряжение колесных пар, дописывавших последнюю полуокружность.

На миг показались начальник линотделения — бледный, со шрамом на тонком умном лице, пожилая женщина — патологоанатом, а рядом тяжелый, в кителе, казалось готовом ежесекундно лопнуть, Актон Сабодаш, третьего дня направленный из Москвы в командировку.

«Кашира…» — мелькнула надпись по фронтону.

Денисов стоял в коридоре, чтобы не мешать оперативной группе. В купе, как всегда в таких случаях, была суета, и спешка, и вспышки «блица», и потом короткая заминка, перед тем как стоящие ближе инспектора должны взять остывшее тело на руки, чтобы снять с полки.

На станции Ожерелье отправление дополнительного пришлось задержать. Пока упаковывались вещественные доказательства, на вагонах вывесили красные флажки.

Начальник линотделения подошел к Денисову, едва отъехали от Каширы.

— Я мыслю таким образом… С поездом поедете вы и капитан Сабодаш… — Он кивнул на Антона, перегородившего коридор. — Я звонил в Москву, там дали «добро».

— О чем говорить?! — Сабодаш всем восьмипудовым телом уже ощущал жару начинающегося утра, поселившуюся в жесткой гофрированной стенке вагона.

— Я с оперативной группой беру перегон. Птичек, возможно, уже нет в клетке…

«Бригадир выразился: „Подлец мог выскочить у Вельяминова“, — подумал Денисов. — Начальник линотделения, известный ревнитель ОБХСС, предпочел нейтральное „птички в клетке“…»

— У Вельяминова ограничение скорости, — заметил он.

— Мне говорили. — Бледное, неулыбчивое лицо начальника линотделения выглядело маской, но Денисов почувствовал его неуверенность. — Выскочил из поезда — и беги на четыре стороны. Я мыслю: без квалифицированного осмотра перегона не обойтись…Кроме того, в случае неудачи мы успеваем в пути снова перехватить поезд, — начальник линотделения отодвинулся, пропуская женщину-патологоанатома. — Если едем с вами, теряем перегон…

— Товарищ подполковник!.. — позвали из купе.

— Денис! Я полностью в твоем распоряжении… — Антон забыл поздороваться. — Сколько нам отпущено времени?

— До Астрахани?

— Да.

— Тридцать часов.

— Вычесть на сон, на еду. Итого меньше суток… — Он достал «Беломор».

Сабодаш курил много — чтобы похудеть.

— И еще я рад, что мы снова вместе.

По коридору сновали инспектора. Денисов увидел всех трех пассажиров, ехавших вместе с убитым, — уснуть им так и не удалось. Начальник линотделения что-то быстро записывал, поочередно обращаясь к свидетелям. Русоголовая, гладко причесанная на пробор, Наташа Газимагомедова присоединилась к нему. Вдвоем они управились быстрее, чем можно было ожидать.

Наташа подошла к Денисову и Антону.

— Никто ничего не знает. Все путешествуют до конца. — Она стянула хирургические перчатки, бросила в бумажный пакет. — Лучше, если бы я поехала вместе с вами…

— В чем же дело? — спросил Денисов.

— Вскрытие, морг. Жара какая!..

Денисову стало жаль ее.

— Дверь в купе закрывал Ратц, — Наташа заговорила о другом, — он же, видимо, укладывался последним. Тамбурную дверь Суркова определенно заперла — кому-то понадобилось ее открыть… — Начальник линотделения и ее увлек версией о выпорхнувшем из вагона преступнике. — Вам придется опросить каждого, кому что-нибудь известно об убитом…

Наташа была ревнителем направления, повсеместно одержавшего верх. Суть его, как заметил еще Сименон, заключалась в том, что всем на месте происшествия должен распоряжаться следователь, а роль сотрудников уголовного розыска ограничивается выполнением его, следователя, поручений.

— Товарищ начальник! — Бригадир подошел от служебки. — В тамбуре пятно. Видели?

— Это вы обнаружили? — спросила Наташа.

— Я. Это кровь?

— Мы взяли соскобы, — Газимагомедова с любопытством оглядела бригадира. — С пятном все в порядке. — Они успели проверить реакцию на перекись водорода: мелкоячеистой пены, характерной для ферментов крови, на полу не было.