Леонид Словин - Дополнительный прибывает на второй путь (сборник) Страница 30

— Это вы обнаружили? — спросила Наташа.

— Я. Это кровь?

— Мы взяли соскобы, — Газимагомедова с любопытством оглядела бригадира. — С пятном все в порядке. — Они успели проверить реакцию на перекись водорода: мелкоячеистой пены, характерной для ферментов крови, на полу не было.

— Дай-то бог! — Он сразу отошел.

Начальник линотделения ждал в дверях купе, теперь там оставались только эксперты и патологоанатом.

— Ранений три. Два в боковую часть грудной клетки, — Наташа заглянула в записи, — но смертельное, по-видимому, одно — в грудь. На полке, между трупом и стенкой купе, обнаружен нож с самовыбрасывающимся лезвием. Что еще? Преступник, скорее всего, касался также баула и рюкзака потерпевшего.

— Рюкзак пуст?

— Да. Составьте протокол осмотра. Бутылки мы изымем.

— А документы? — Денисов ревизовал остающееся от оперативной группы хозяйство. — Личность убитого установлена?

— Профсоюзный билет на имя Голея Николая Алексеевича, двадцатого года рождения, вступал в союз в Кировоградской области до войны.

— Что последняя запись?

— В том-то и дело — дубликат выдан в этом году. В пиджаке аккредитивы. Между прочим, на предъявителя. Блокнот…

— Блокнот?

Наташа показала тонкую книжицу.

— «Праздная жизнь не может быть чистою», — она раскрыла наугад. А. П. Чехов. «Освобождение себя от труда есть преступление…» Все в таком духе. Писарев, Толстой… И один адрес: «Астрахань, 13, Желябова, 39, Плавич». Я дам телеграмму, чтобы допросили.

Из купе показался начальник линотделения.

— В бауле тоже ничего, — он все больше нервничал. — Шорты, плавки… — Начальник линотделения посмотрел на часы. — Постарайтесь в купе не наследить. В крайнем случае, в Астрахани можно будет произвести дополнительный осмотр…

Сабодаш огладил китель.

— Все будет в лучшем виде. Вот!

Долгое носовое «вот!» Антона, точнее «уот!», в зависимости от конкретной обстановки можно было перевести по-разному, но оно неизменно обозначало высшую степень его заинтересованности, старания, исполнительской дисциплины.

— Велик участок, где преступник мог выскочить, — начальник линотделения, казалось, больше всего был угнетен именно этим обстоятельством. — За час можно далеко уйти…

— Держите нас в курсе дела, — сказал Денисов, — нам будет важна полная информация.

— Обещаю.

Труп наконец вынесли в коридор, уложили на носилки. Несколько минут в купе еще стрекотала кинокамера. Каширский инспектор пробежал по поезду, показывая проводникам фотографию Голея.

Убитого подняли на руки. Денисову показалось, что грудь несчастного Голея в последний раз высоко взметнулась. Позади хлопнула дверь. В малом тамбуре показался высокий парень в форменной белой куртке с корзиной.

— Понесли! — крикнул в это время начальник линотделения.

Денисов услышал стук. Официант-разносчик ресторана, увидев труп и работников милиции, от неожиданности отпрянул назад, лицо его пожелтело, с секунду он находился в состоянии, близком к обморочному. Денисов направился было к нему, но официант уже взял себя в руки.

— Ничего положительного, — инспектор, пробежавший вдоль состава, передал Денисову профсоюзный билет с фотографией Голея. — Никто его не видел. Удачи!..

Официант-разносчик повернул назад, в десятый вагон. Денисов проводил его глазами: профессиональная полнота, длинные руки, куртка на поясе разорвана.

— Отправляемся! — предупредил Шалимов.

Когда Денисов через минуту выглянул в окно, милицейский «газик» уже разворачивался, включив сигнализацию — тревожную круговерть фиолетово-синего огня над кабиной. Таяла гряда утренних облаков. Несколько машин с надписями «Зерновая» пропускали поезд у переезда. На Северной Вытяжке все пути были забиты поданными на сортировку вагонами.

День только начинался — ясный, обещавший быть бесконечно долгим, трудным, теперь уже известным до мелочей, в котором нельзя ничего изменить.

— Почему стал жертвой именно Голей? Не я, не наши соседи? Такие пассажи дают необыкновенно богатую информацию для размышлений. Я ехал в купе с убитым, Вохмянин Игорь Николаевич, Новосибирск, улица Пархоменко… — Румянец, какой бывает после глубокого здорового сна, все еще не сошел с его щек. Под курткой, наброшенной на плечи, чувствовалась не бросающаяся в глаза мускулатура. В руке Вохмянин держал короткую вересковую трубку. — Поэтому я верю в судьбу. Вы нет?

Для работы Шалимов высвободил купе, соседнее с тем, где было совершено преступление. Денисов забросил в ящик под полкой рюкзак, сумку; у Антона не было с собою ничего, кроме плаща и свежих газет.

— Расскажите о себе, — Антон достал «Беломор». — Цель поездки.

Вохмянин помедлил.

— Симпозиум по вопросам гетерогенно-каталитических реакций, точнее, по проблемам гетерогенного катализа в области жидкофазных процессов, объясняя, он оглаживал холодную вересковую трубку, подносил к глазам, словно желал обнаружить нечто, незамеченное раньше. — Тема, понимаю, вам мало говорит. Гетерогенная система, собственно, — система, состоящая из различных по физическим свойствам или химическому составу частей. Работаю в научно-исследовательском институте заведующим лабораторией. Что еще? Женат. Приводов не имею, под административным надзором не состою.

— Вы вчера приехали в Москву? — Антон прикурил.

— Позавчера, рейс пятьсот шестой.

— Потом?

— Билетов не было, гостиницы тоже. Частично ночевал в вокзале.

— А частично?

— Бродил по Москве… Не представляю, что бы я делал в январе или в декабре.

— Вы знали убитого?

— Никогда до этой поездки.

— Познакомились?

— Позавчера, у кассы, около одиннадцати… — Вохмянин отложил трубку, но тут же взял снова. — Собственно, какое знакомство?

— Что Голей говорил о себе?

— Ничего или почти ничего, — Вохмянин задумался. — В то же время создал впечатление человека много повидавшего.

— Можете уточнить — почему?

— Нет, но в этом трудно ошибиться. Сказал, например, что мог подолгу голодать и это несколько раз спасло ему жизнь… — Вохмянин поправил аккуратно выложенные рукава куртки. — Упомянуто было между прочим, так сказать, одной строкой. Убедительно?

— Пожалуй. Он был на фронте?

— Я счел неудобным справляться.

— Перед посадкой вы тоже видели Голея?

— Он был один. Вскоре началась посадка, мы оказались вместе в купе…

Антон конспектировал.

— …Николай Алексеевич достал шампанское, боржоми. И вот этот ужин…

— Николай Алексеевич?

— Фамилию я узнал от следователя. У меня был коньяк. Сидели минут пятнадцать, не более. Выпили граммов по пятьдесят. Чуть не упустил! Сам он выпил «Марсалы». Вскоре стали готовиться ко сну. Вот все.

За окном бежал пейзаж средней полосы — поля, сохранившиеся кое-где вдоль рек рощи. Прилегающая к Подмосковью индустриальная часть Центра все больше уходила к Тульской области — Узловая, Новомосковск. Впереди были Рязанская, Липецкая.

— За ужином был какой-то разговор? — Антон ладонью вытер пот.

— Даже наверняка. Но о чем? Из тех, что невозможно вспомнить, я не говорю — пересказать.

— Что говорил Голей?

— Набор незначащих фраз. Например? «По вкусу похоже на мадеру, но более сладкое». Это о «Марсале». «Смолистый привкус…»

— А что-нибудь более существенное?

Вохмянин улыбнулся.

— Пустяки… «Почему волнистые попугайчики выводят птенцов зимой? Оказывается, на их родине это разгар лета…» В киоске он купил «Картины современной физики».

— Что-нибудь еще.

— Он говорил о собачках. Это вас тоже не интересует.

— А стержневая тема?

— В разговоре? Я действительно не помню. Разговор случайных попутчиков. Как автомобилист я, по-моему, говорил о машине: баллоны, молдинги, «дворники». Потом вышел из купе.

Антон продолжал разрабатывать вопросы первого круга:

— В коридоре было много пассажиров?

— Большинство сразу же легло спать.

— Где вы были, когда погас свет?

— Против двери. В купе в этот момент никого не было.

— Дальше.

Вохмянин развел руками.

— Утром нас разбудили!

Антон, Вохмянин и Денисов перешли в соседнее купе.

Вохмянин показал на верхнее багажное отделение.

— Мой чемодан.

— Проверьте…

В кожаном с чехлом для ракетки чемодане все оказалось в порядке: сорочки, спортивный костюм, глиняные фигурки — сувениры. На дне лежала папка с блестящей пряжкой с прямоугольной металлической монограммой.

— Все на месте.

Антон спросил:

— Кто ночью закрыл купе?

Это был один из главных вопросов следующего круга.

— Не я, — Вохмянин задумался. — Возможно даже, она оставалась открытой. Вот боковая защелка хлопнула, я слышал.