Виталий Гладкий - Золото гетмана Страница 3

– С прибытием… Александр Данилович, – сдерживая рвущийся наружу гнев, ответил Петр.

Меншиков был послан в Малороссию, чтобы разобраться с жалобами и челобитными казаков, которые окольными путями, но все же попали в Петербург. Макарову, напуганному состоянием Петра Алексеевича, невольно пришли на ум выдержки из тех казацких грамоток:

«…Полковники обращают себе в подданство многих старинных казаков. Нежинский полковник в одной Верклеевской сотне поневолил более 50 человек, полтавский полковник Черняк закабалил целую Нехворощенскую сотню… Переяславского полка Березинской сотни баба сотника Алексеиха Забеловна Дмитрящиха больше 70 человек казаков поневолила. А еще полковники казаков, соседей своих по маетностям, принуждают за дешевую цену продавать свои грунты, мельницы, леса и покосы…»

Светлейший князь в Малороссию уже ездил год назад, но лишь затем, чтобы получить очередную мзду от гетмана Скоропадского да всласть покутить на дармовщину. На все остальное у него не хватило времени. Но старшины жалобщиков прикрутили. Отчет о поездке в Малороссию государь прослушал не очень внимательно, занятый какими-то другими мыслями, и Меншиков отделался лишь замечаниями.

Однако на этот раз дело было гораздо серьезней и касалось лично светлейшего князя. Ягужинский накопал на своего недруга столько, что впору было Александру Даниловичу идти на лобное место, чтобы положить голову на плаху.

Генерал-прокурор документально доказал, что в продолжение многих лет Меншиков до крайности бесцеремонно употреблял казенное достояние в свою пользу, покупал за казенный счет в свои дворцы мебель, всякую домашнюю рухлядь, содержал за счет державы лошадей и прислугу и позволял своим клевретам разные злоупотребления, прикрывая своим покровительством. Открылись за ним и противозаконные поступки по управлению Кроншлотом. Поэтому Макаров небезосновательно ждал большой грозы.

– Выйди вон, Алексей Васильевич, – тихо сказал Петр, глядя куда-то в сторону.

Бросив острый многозначительный взгляд на Меншикова, от чего генерал-губернатор начал бледнеть, Макаров быстро покинул Кабинет. Ему вовсе не хотелось попасть под раздачу «сахарных пряников», после чего долго болели ребра. В бешенстве царь мог пришибить и невиновного.

– На, читай! – Петр сунул скомканный лист под нос Меншикову.

Меншиков смущенно потупился.

– Мин херц, ты же знаешь, грамоте я не обучен…

– А воровать ты обучен?! – взорвался Петр; он схватил свою трость, которая стояла подле кресла, и начал лупить генерал-губернатора по чему попало. – Вор, мздоимец! Бляжий сын! Убью! В Сибирь, в кандалы!.. Запорю-ю!!!

Меншиков, согнувшись в три погибели, не уклонялся, лишь пытался прикрыть руками голову и жалобно стенал. Наконец он вообще упал на пол, и только тогда Петр прекратил экзекуцию. Пнув его напоследок сапогом, тяжело дышавший царь отшвырнул трость, схватил со стола чеканный позолоченный кувшин с вином, проигнорировав стоявший рядом кубок, запрокинул голову, и темно-красное бургундское тугой струей хлынуло ему в рот. Утолив жажду, привнесенную бешенством, Петр сказал:

– Вставай, хватит разлеживаться. Да сопли вытри! Внесешь в казну двести тысяч целковых. Двести тысяч! В течение недели! Понял?

– Понял, мин херц, понял. Я завсегда… ты же знаешь. Виноват. Бес попутал…

– Заткнись! Еще раз проворуешься, попадешь на дыбу. Ей-ей! А теперь доложи о поездке.

Опасливо посматривая на государя, Меншиков вытер носовым платком кровь с лица, допил остаток вина в кувшине и начал рассказывать, стоически стараясь не подавать виду, что ему больно.

– …По жалобе казаков на нежинского полковника Журковского. Гетман Скоропадский выдал им грамоты, ограждавшие от дальнейших обид, но когда они с этими бумагами явились к полковнику, тот обобрал их, избил, посадил в тюрьму и держал до тех пор, пока они не дали письменного обязательства быть у него навеки в подданстве… – Тут Меншиков опустил глаза, которыми преданно «ел» Петра Алексеевича.

В эту поездку в Малороссию ему пришлось применить и власть по отношению к зарвавшемуся старшине, что светлейшему не очень хотелось делать, потому что у него самого рыло было в пуху. Скоропадский выделил ему в виде взятки большие имения в Стародубском полку, и не только закрыл глаза на неправильное размежевание, но еще и записал в подданство Меншикова сотню казаков.

Генерал-губернатора утешало лишь то, что от «щедрот» гетмана перепало еще и Шафирову вместе с канцлером Головкиным. Конечно, с Шафировым он на ножах, но Александр Данилович был уверен, что ни тот, ни другой его не выдаст, иначе им самим придется плохо. Что касается гетмана, то Скоропадский известный хитрец – хоть и на ладан дышит, лишнего слова царю не скажет.

– А куда смотрит Протасьев? – нахмурившись, спросил Петр.

– Эти малороссы кого хочешь вокруг пальца обведут, – осторожно ответил Меншиков, которому не хотелось нажить врага в лице влиятельного думного дьяка. – Протасьев не в состоянии решить великое множество вопросов. Надо бы ему на подмогу еще кого-нибудь послать, мин херц.

В январе 1710 года в город Глухов – ставку гетмана – для надзора над Скоропадским был направлен «государев министр», суздальский наместник Андрей Петрович Измайлов. Однако вскоре он совершил нетактичный поступок – подписал вместе со Скоропадским увещательную грамоту к запорожцам, среди которых начались волнения и беспорядки, а также сношения с изменниками. Нетактичность поступка заключалась в том, что Измайлов помешал гетману лишний раз выступить с показной самостоятельностью. Поэтому уже осенью того же 1710 года его отозвали, а на смену ему прислали стольника Федора Протасьева.

– Мы об этом уже подумали, – несколько высокопарно ответил Петр. – Учреждена Малороссийская коллегия. Я вчера подписал указ. Она состоит из шести штаб-офицеров и прокурора под председательством бригадира[7] Степана Вельяминова-Зернова. Это что-то вроде совета при гетмане Скоропадском. Коллегия будет надзирать за судьями, а также имеет право принимать жалобы от населения на казачьи власти, даже на верховный войсковой суд и войсковую канцелярию. Коллегия должна следить за всей входящей и исходящей перепиской канцелярии и осуществлять наблюдение за финансами. Летом Коллегия в полном составе выедет в Глухов.

– Гениально, мин херц! – просиял Меншиков. – Это то, что нужно.

Причина радостного возбуждения Александра Даниловича лежала на поверхности. Генерал-губернатор был в приятельских отношениях с Вельяминовым, и он не сомневался, что тот дружка не продаст и не накропает на него государю какую-нибудь пакостную цидулку.

– Я тут по приезде успел немного покрутиться, пока тебя, Петр Алексеевич, искал… – Меншиков вдруг сделался серьезным. – Думаю, скоро нам придется нового гетмана ставить.

– Почему?

– Хворает Скоропадский. Да и стар он уже… Это сколько ему? Дай Бог памяти… Кажись, семьдесят шесть.

– Пока держится бодро. Не замечал, что его одолевают хвори. Он еще зимой приехал в Петербург вместе со своей гетманшей и свитой, чтобы поздравить нас с заключением Ништадского мира.[8] Ходит на приемы, посещает ассамблеи…

– А у меня есть сведения, что его поддерживают лишь настои какого-то знахаря.

– Тогда и нам с тобой стоит познакомиться с этим эскулапом. – Царь скупо улыбнулся. – Чай, и мы уже не молоды.

– Да-а, мин херц, а бывало… Помнишь?

– Ты мне зубы не заговаривай… – Петр взял со стола серебряный звонок и позвонил.

Спустя считанные секунды в Кабинет влетел Алексей Татищев. Из-за его плеча выглянул Макаров; поняв, что разговор Петра с Меншиковым далеко не закончен и что он не скоро понадобится государю, кабинет-секретарь степенно удалился.

– Алешка, вина! – приказал государь.

Схватив со стола пустой кувшин, денщик вихрем вымелся из кабинета. Меншиков с невольным завистливым вздохом посмотрел ему вслед. Когда-то и он был таким же юным и проворным, как белка, государевым денщиком. Как быстро течет время…

– Вернемся к Скоропадскому, – сказал Петр, озабоченно нахмурившись. – Старику и впрямь нужно подыскивать замену. Как мыслишь, кто это может быть?

Меншиков замялся. Имя нового гетмана у него уже вертелось на языке, но прежний лихой и безрассудный Алексашка давно превратился в умного и хитрого царедворца, поэтому он не торопился с предложением кандидатуры, удобной лично ему во всех отношениях.

Такой человек был – черниговский полковник Павел Полуботок. Вспомнив, сколько Полуботок отсыпал в его карман полновесных золотых червонцев, – за то, чтобы генерал-губернатор поспособствовал ему в получении гетманской булавы и прочих клейнод[9], – Меншиков мгновенно вспотел; а ну как государь узнает про уговор?

Александр Данилович хорошо помнил выборы гетмана после бегства Мазепы, на которые приехал сам Петр Алексеевич.