Жан-Кристоф Гранже - Братство камня Страница 30

— Какое именно?

Ответная улыбка Андреаса напомнила Диане запятую.

— Невинность.

Диана хотела рассмеяться, но у нее перехватило горло.

— В лабораториях, о которых я вам рассказывал, была выявлена важная закономерность: лучшими бывают результаты первых тестов, и выдают их дети. Благодаря своей непосредственности.

— Ну и?…

— Главным препятствием к проявлению паранормальных способностей становятся наши собственные предрассудки. Скептицизм, материализм и равнодушие оскверняют наш мозг, они подобны отходам жизнедеятельности, мешающим сознанию действовать в полную силу. Если спортсмен, выходя на старт, не уверен в себе, он непременно проиграет. Так же работает наш разум. Скептик не может получить доступ к собственным интеллектуальным и психическим способностям.

Диана обвела взглядом долговязую фигуру Андреаса.

— У вас ведь нет детей, я не ошибся?

— У меня есть Люсьен.

— Я хотел сказать — вы не рожали…

Диана отвернулась, чтобы он не увидел выражение ее лица.

— К чему этот вопрос?

— Любая мать подтвердит вам, что общается с ребенком во время беременности. Плод в утробе переживает те нее чувства, что и мать. А ведь они — две отдельные сущности. Беременность — колыбель телепатии.

Как только речь зашла о физиологии, Диана почувствовала себя увереннее.

— Вы заблуждаетесь, — возразила она. — То, что вы считаете паранормальной передачей мыслей и ощущений от одного живого существа к другому, покоится на абсолютно материальных основаниях. Если беременная женщина переживает потрясение, в кровь выбрасывается адреналин, который получает и эмбрион. На этой стадии ребенка и мать нельзя воспринимать отдельно друг от друга, ведь их физический контакт неразрывен.

— Согласен. А после родов? Связь не прерывается, это доказанный факт. Мать инстинктивно ощущает, что нужно ребенку, в тот самый момент, когда он сам это испытывает. Связь неразрывна. Что это? Материнский инстинкт? Женская интуиция? Где начинается ясновидение? Разве любовь — не основа ясновидения?

Диана чувствовала, как ее сопротивление тает. Разговор о связи матери с грудным ребенком убивал ее, одновременно внося в душу успокоение. Всю полноту близости с Люсьеном она ощущала, держа спящего сына на руках.

— Все это прекрасно, но я так и не узнала ничего нового о личности моего приемного сына.

— Узнаете, когда Люсьен придет в себя. Если мальчик действительно Страж, он сам вам это докажет.

Диана простилась с Андреасом, чувствуя, как по сердцу разливается печаль.

— Подождите.

Этнолог догнал ее у двери.

— Я вдруг вспомнил, кто может знать больше о психических особенностях Люсьена. Какой же я болван, что не сообразил раньше! Пожалуй, он единственный человек, побывавший на родине мальчика. Я сам работал только с записями, которые сделали политзаключенные того времени, ученые, прошедшие через ГУЛАГ.

Андреас записал имя и адрес неизвестного Диане кудесника.

— Его зовут Франсуа Брюнер. Он много знает о цевенах. И о парапсихологии.

Диана выхватила у этнолога листок с адресом.

— Он живет в музее? — удивилась она.

— Брюнер — хранитель собственного фонда в Сен-Жермен-ан-Лэ. Он владеет огромным состоянием. Договоритесь о встрече, он потрясающий человек. Поездка займет всего несколько часов, но они могут изменить всю вашу жизнь.

32

Все сложилось очень удачно.

Сначала она отправилась в больницу взглянуть на новую палату Люсьена, а потом связалась с хранителем собственного фонда. Франсуа Брюнер был с ней очень любезен: его заинтриговало возможное присутствие Стража во Франции. Ему не терпелось поделиться с ней воспоминаниями о регионе, где европейцы почти не бывали. Встреча была назначена на семь вечера.

Диана прикинула, что ей понадобится около часа, чтобы добраться до Сен-Жермен-ан-Лэ на восточной окраине Парижа, и выехала в половине шестого. После Нейи она обогнула квартал Дефанс по кольцевому бульвару и выехала на национальное шоссе № 13, которое должно было привести ее прямо к цели.

За рулем она не задавала себе вопросов, думая только о словах Клода Андреаса и о том, какие выводы из них следовало сделать. Диана Тиберж была этологом и мыслила очень рационально. Таинственная процедура Рольфа фон Кейна и прочитанные об акупунктуре статьи поражали воображение, но в истину, способную перевернуть ее собственное представление о реальности, она поверить не могла.

Диана, как и большинство биологов, считала, что мир во всем его многообразии и сложности — это последовательность физико-химических механизмов, включающая в себя конкретные элементы, от бесконечно малых до бесконечно больших. Она, конечно, не отрицала существование человеческого разума, но считала его отдельной сущностью, в чьи функции входили познание и понимание. Этакий духовный зритель, сидящий в ложе мироздания.

Диана знала, что это усеченное и устаревшее видение космических механизмов, унаследованное от прагматистов XIX века, исключавших человеческое сознание из логики реальности. Между тем все больше и больше ученых склонялись к мысли, что дух, сколь бы невидим и неосязаем он ни был, — такая же часть реальности, как молекула или нейтронная звезда. Научное сообщество больше не отрицало, что сознание необъяснимым образом встроено в великую цепь живого, как и любой осязаемый элемент. Некоторые исследователи даже полагали, что сознание не пассивная сущность и напрямую, как чистая сила, влияет на объективный мир.

Диана сосредоточилась на дороге. Она проезжала Нантер, где за рядами платанов, как за декоративной ширмой, прятались старые уродливые дома, унылые особняки и слишком новые безликие постройки.

В Рюэль-Мальмезоне пейзаж изменился. Тополя пришли на смену платанам, их длинные маленькие листочки обещали свидание с водой и зеленью.

На авеню Бонапарт, в окрестностях Мальмезона, вокруг домов появились крепостные стены, увитые диким виноградом. Казалось, что высокие строения с изящными кровлями снисходительно взирают на проезжающие мимо машины, заразившись от дворца его спесью.

Пробок на дороге не было, и Диана вернулась мыслями к своему расследованию. Неужели Люсьен — Страж? Насколько реальны способности, которыми он предположительно наделен? Имеют ли они отношение к неведомому измерению реальности? Рольф фон Кейн сказал ей: «Этот ребенок должен жить». Диана не сомневалась, что он знал правду о Люсьене, потому и вмешался. Чего немец ждал от него? У Дианы не было ответа, но она чувствовала, что движется в правильном направлении. Она должна сосредоточиться на паранормальных способностях, даже если не верит в них и считает подобные истории выдумками. Сейчас важно другое: убийцы с бульвара и Рольф фон Кейн в них верили.

В Буживале, на берегах Сены, в воде отражались длинные, поросшие лесом островки. На каменном мосту красовалась надпись «Шлюзы Буживаля». Лодки и баржи скользили по глади вод, обещая покой и умиротворение. Все вокруг навевало мысли о дачной жизни, завтраках на траве и отдыхе от парижской суеты.

Через двадцать минут Диана оказалась на центральной площади Сен-Жермен-ан-Лэ. Часы на колокольне пробили без четверти семь. Казалось, что широкие, обсаженные деревьями улицы все еще хранят память о королевских выездах.

Диана вспомнила разъяснения Брюнера и поехала к лесу. Вдоль узких дорог тянулись увитые кружевным плющом ограды. День клонился к закату, и деревья дрожали от нетерпения в предвкушении долгожданных сумерек. Диана не стала включать фары, чтобы лучше видеть лившийся из дома свет: чем темнее становилось на улице, тем ярче он сиял.

Она остановилась у высокой черной решетки ворот и вышла из машины. Свежий воздух пробуждал чувства, придавая новую остроту восприятию. Было уже семь, темнота волнами наплывала на мир. Диана снова подумала о своем мальчике и внезапно обрела окончательную уверенность: через несколько часов она узнает часть правды.

33

Она нажала на кнопку домофона, над которым висела камера. Никто не ответил. Она сделала еще одну попытку, но ничего не добилась и машинально толкнула решетку ворот. Диана застегнула тонкое замшевое пальто с шерстяным воротником и ступила на гравиевую дорожку. Несколько минут она шла вдоль обширных лужаек. Вокруг было тихо и безлюдно, до слуха Дианы доносилось только веселое пшиканье невидимых в темноте автоматических поливалок. Наконец за высоким зеленым газоном показался музей.

Здание было построено в начале века. Прямые линии, грубые углы, прочные материалы. Патина бронзы. Темная охра меди. Черный блеск стали. Диана подошла ближе. Центральный вход оказался запертым. Фасадные окна в металлических рамах не были освещены. Диана вспомнила, что Франсуа Брюнер советовал войти через заднюю дверь: так можно было попасть прямо в его комнаты.