Дэвид Линдсей - Наваждение Страница 30

— Почему же ты еще раз не окликнул его? А теперь уже поздно, — с легкой досадой сказала Изабелла. — Нарочно не напомнила об этом, интересно было, как ты поступишь.

— Разве очень важно заставить его обернуться?

— Это же он устроил нашу встречу. Именно его музыку я слышала, когда впервые приехала в Ранхилл; и все случившееся каким-то таинственным образом связано с ним. Вполне естественно, хочется увидеть этого странного инициатора…

Джадж отвел Изабеллу от окна, и снова они смотрели друг на друга. Изабелла опустила глаза, руки безвольно повисли.

— Я боялся за тебя, Изабелла.

— Но я не хочу, чтобы ты беспокоился за меня!

— Чего же ты хочешь?

— Чтобы ты чувствовал так же, как чувствую я: пока мы вместе, нам нечего бояться! Страху подвластна только холодная кровь. Впрочем, сомневаюсь, любишь ли ты меня… иначе не стал бы насмехаться над моим даром.

— Разве я насмехался?

— Разумеется, иначе бы принял его.

— Но я принял. Странно, что ты не поняла.

Ее глаза блеснули, и она взглянула ему в лицо.

— Ты принимаешь всю мою любовь?

— Да, всю твою любовь, — уверенно сказал Джадж. — Дороже нет ничего на свете. Да будет так! И принимаю я в глубоком смирении, ибо ничем не заслужил столь бесценного дара… Оставшиеся свои дни посвящу служению тебе.

Изабелла нетвердо шагнула к нему.

— Пойми же: никакое служение не искупает подобного дара. Воздаянием за страсть может быть только страсть. Если не любишь, не надо вообще ничего.

— Я страстно люблю тебя! — Джадж протянул руки, чтобы ее обнять.

Но в этот самый момент солнце внезапно погасло, ветер стих и смолкли все звуки: как будто пал занавес. Яркий солнечный свет сменился сумерками, воздух ощутимо похолодел, все ароматы растаяли. Джадж медленно опустил руки. Оба недоуменно обернулись к окну. Изабелла неохотно подошла и выглянула на улицу.

— Генри, быстро, иди сюда!..

Он уже и так стоял рядом. Пейзаж за окном изменился: появилось знакомое поместье Ранхилл: меловой холм сделался значительно ниже, склон с аккуратным газоном незаметно переходил в поле, за которым они устраивали пикник; дальше виднелись возделанные поля, бесчисленные дороги, тропинки, коттеджи. Девственный лес преобразился в полосы лесных угодий, а нежная зеленая листва побурела и сквозила красновато-коричневыми осенними пятнами. Солнце скрылось; все окрест подернулось мглистыми сумерками. Музыкант бесследно исчез.

Они в оцепенении смотрели друг на друга; бурные чувства улеглись.

— Мы грезим сейчас или грезили минуту назад? — взяв Джаджа за руку, серьезно спросила Изабелла.

— То, что мы видим, несомненно, реально.

— Значит, минуту назад мы грезили? Нас обманули собственные чувства?

— Боюсь, очень похоже на то.

— Что если все было ложью?

Джадж мрачно кивнул и помолчал, прежде чем ответить.

— Во всяком случае, мы вовремя прозрели. Не случилось ничего плохого, все можно забыть. Возблагодарим же провидение хотя бы за такое милосердие.

Изабелла густо покраснела.

— Неужели все и в самом деле так?

— Поскольку вы тоже поддались наваждению и знаете, в чем дело, не сомневаюсь, вы освободите меня от необходимости совершить необдуманный поступок. По-моему, бесполезно пытаться вернуть наше состояние или стараться понять, что произошло. Мы оказались во власти темных сил.

Они отвернулись от окна и отошли в глубь комнаты.

— Итак, вы меня не любите? — спокойно спросила Изабелла.

— Нет, я вас люблю.

— Да, здравый смысл вернулся; однако не вернулось мое кольцо. Вы понимаете?

— К несчастью, очень хорошо понимаю.

— И тем не менее любите меня?

— Тем не менее люблю, — угрюмо подтвердил Джадж.

— Вы, вижу, пришли в себя. Узнаю ваше обычное великодушие.

Довольно долго они стояли не глядя друг на друга, потом со смертельным холодом в сердце Изабелла начала натягивать перчатку.

— Пойдемте лучше вниз.

Он поклонился — серьезно, даже сурово, — пошел к двери и, открыв ее, пропустил Изабеллу. Ни разу не оглянувшись, она прошла прямо к лестнице.

В сумрачном зале она взглянула на часы: скоро пять. Начисто забыв последние полтора часа, Изабелла мрачно осматривалась, смутно удивляясь, почему Джадж не спустился по лестнице вместе с ней; впрочем, она даже не помнила, был ли он наверху.

ГЛАВА XVII

В сумерках

Ступени исчезли, дом пребывал в абсолютном безмолвии, день клонился к вечеру, и в довершение бед нигде не было ее спутников. Изабелла чувствовала слабость, усталость. Сердце сильно билось. Тем не менее следовало подняться наверх поискать остальных. Джадж, разумеется, без нее не уедет. Подумав, она решила отправиться прямо в «Восточную комнату».

Перспектива в столь поздний час посетить дальнюю часть дома энтузиазма не вызывала, однако лучше, чем ожидание в мрачном зале. В высшей степени странно, почему они так задержались. Медленно поднимаясь по лестнице, она останавливалась на каждой шестой ступеньке и прислушивалась; в доме было тихо, как в могиле. Верхним, совершенно темным коридором пришлось пробираться на ощупь, и вдруг она вспомнила, что до сих пор так и не видела «Восточной комнаты». Изабелла равнодушно усмехнулась: вот и прекрасно, увижу последний неизведанный уголок!

Наконец — широко распахнутая дверь. Мрачноватая комната не производила впечатления: маленькая, квадратная, с единственным окном в противоположной стене, скудно обставленная. Еще с порога взгляд приковала сцена, моментально развеявшая всякий интерес к комнате: на полу лежала миссис Ричборо, над ней, стоя на коленях, склонился Джадж!

Изабелла ринулась к ним.

— Что случилось, мистер Джадж? Ей плохо?

Смачивая губы и лоб миссис Ричборо из карманной фляжки, Джадж взглянул на Изабеллу.

— Обморок, и довольно серьезный. Не мог оставить ее, поэтому задержался. Простите.

— Как это произошло?

— Не знаю. Спустился сюда и обнаружил ее на полу.

Изабелла отвела взгляд от лежащей без чувств женщины и уставилась на Джаджа.

— Следовательно, вы были наверху?

— Да. А вы?

— Была, но ничего не помню — вы, разумеется, тоже?

— Совершенно ничего, — Джадж снова стал смачивать лоб миссис Ричборо.

— Думаете, это поможет? Не лучше ли попытаться отнести ее вниз?

— Пульс усиливается; полагаю, она приходит в себя. Искать доктора поблизости абсолютно безнадежно. Если сможем довести ее до автомобиля, быстро доберемся до Уэртинга. Похоже, она сильно испугалась.

— А как она нашла эту комнату?

— Наверное, всюду искала меня… Видите блестящую вещицу на полу? Я так и не успел рассмотреть, что такое. То ли кольцо, то ли брошь. Вероятно, миссис Ричборо обронила, когда упала в обморок.

Проследив взгляд Джаджа, Изабелла подобрала вещицу. Дамское бриллиантовое кольцо.

— Кольцо, и довольно красивое. Очень похоже на мое.

Она инстинктивно нащупывала под перчаткой свое кольцо — свидетельство помолвки… Где же оно?!. Не на шутку встревоженная, Изабелла сдернула перчатку: кольца на среднем пальце не было.

Найденное кольцо подходило идеально.

— Это мое! — вскрикнула Изабелла, хотя отчаянно пыталась говорить спокойно.

— Что?! Вы, разумеется, ошибаетесь.

— Я не снимала кольца со дня помолвки; оно безусловно было у меня на пальце.

Они пристально посмотрели друг на друга.

— Вы уверены?

— Совершенно уверена.

— Как же оно оказалось здесь, мисс Ломент? Ничего не понимаю. Вы ведь раньше сюда не заходили?

— Никогда в жизни. Кроме того, сегодня во время обеда кольцо было на пальце, я помню.

Изабелла надела кольцо, затем перчатку. В это время по шее и лицу миссис Ричборо прошла легкая судорога, веки затрепетали. Джадж по-прежнему стоял подле нее на коленях.

— Как, по-вашему, расценить сию историю? — спросила Изабелла после долгого молчания в сгущавшихся сумерках.

— Не хочу строить предположения, отринув все мысли на этот счет, мисс Ломент, и не могу, — учитывая их.

— О, понимаю, о чем вы… это ужасно! Не может быть… — внезапно она покраснела от невыносимого внутреннего жара. — Впрочем, скорее, не понимаю. Что, собственно, вы имеете в виду?

— Я ни о чем не хочу говорить. Лишь один маленький совет: вы пришли сюда покончить с тайной, а вместо нее появилась другая, еще худшая тайна. Здесь заколдованный круг, поэтому настоятельно советую больше не приезжать в этот дом. Уже во второй раз случилось нечто такое, на что вы не давали согласия и о чем, кроме того, не имеете ни малейшего представления.

— Страшнее всего неизвестность… О, разве ничего нельзя сделать? Придумайте что-нибудь, мистер Джадж, вы же мужчина!