Джеймс Чейз - Кинжал и пудреница («Никогда не знаешь, чего ждать от женщины») Страница 31

Я запер входную дверь и выждал несколько минут, чтобы войти. Мы не встречались взглядами.

— Спокойной ночи, — сказал я, падая в кровать.

— Спокойной ночи.

"Теперь я опустился на самое дно, — сказал я себе. — Последняя точка. Веда ускользает от меня, как вода между пальцами».

Мертвое лицо Макса… Герман смотрит на меня и усмехается… Подходящие видения для кошмаров.

Не знаю, сколько времени я спал, но внезапно что-то заставило меня проснуться. Со времени смерти Макса я спал плохо и вскакивал от малейшего шороха.

В этот раз я проснулся от какого-то движения в комнате. Было темно, и я ничего не различал. Слабые звуки заставили мои нервы натянуться как струны, готовые вот-вот лопнуть. Дрожь пробежала по моему телу. Я подумал о Максе, крадущемся к моей постели, и взмок от липкого пота. Еще движение, звуки ровного дыхания все ближе… совсем близко.

Я нажал кнопку фонарика. Не знаю, как я не понял сразу…

Она стояла совсем рядом. Глаза ее были закрыты, черные как смоль волосы обрамляли лицо. В руке у нее был нож. Она была прелестна. Я отодвинулся от края кровати с гулко бьющимся сердцем. Это был тот самый нож, которым я вырезал вешалку, когда Макс впервые пришел к нам в хижину.

Я с ужасом смотрел, как она трогает одеяло на моей постели, как ее рука поднимается и вонзает нож по самую рукоятку в то место, где секунду назад находилось мое сердце.

— Теперь все будет хорошо, дорогой, — сказала Веда, и слабая улыбка озарила уголки ее губ. — Тебе не о чем больше беспокоиться.

Она вернулась на свое место, натянула одеяло и заснула. Ее дыхание было ровным и спокойным, как у ребенка.

Стараясь не шуметь, я вышел в другую комнату и затопил камин. Я пытался заснуть, но не мог.

Глава 15

Когда солнце поднялось над вершинами деревьев, я пошел в спальню за одеждой. Занавеска была отдернута, а окно широко растворено. Я быстро взглянул, спит ли Веда. Она лежала на кровати, укрывшись одеялом.

Говорят, что от любви до ненависти — один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь к ней сошла на нет. Я начал ее бояться и был слишком близок к тому, чтобы начать ее ненавидеть. Ее глаза лихорадочно блестели.

— Я не слышала, как ты встал, — вяло сказала она.

— Я встал тихонько, мне не хотелось будить тебя. Она смотрела, как я беру одежду.

— Лежи, киска, я сам приготовлю кофе.

— Не задерживайся. Следует серьезно поговорить, не так ли? — в ее голосе слышались сердечность и сострадание.

Да, нам было о чем поговорить. Я не стал распространяться, что пришел к такому же выводу.

— Я скоро вернусь.

Пока закипала вода, я оделся и наскоро побрился. Руки еще плохо слушались, но мне повезло — я умудрился не порезаться.

Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. С таким же успехом я мог пить фруктовый сок, эффект был бы одинаковый.

Когда я вошел, она уже причесалась и накинула шелковую шаль. Теперь она не выглядела так хорошо, как вчера ночью.

Я обратил внимание на ее глаза, в которых светилось непонятное выражение.

— Дождь прекратился, — сказал я, — будет хорошая погода. Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.

Она взяла чашку, стараясь не смотреть на меня.

— Принести чего-нибудь поесть?

Казалось невероятным, что еще два дня назад мы были влюблены друг в друга. Внутренний голос — странная вещь. Если внимательно к нему прислушиваться, он может сказать намного больше, чем выражение лица.

Я сидел довольно далеко от нее, и расстояние между нами было таким же, как и расстояние между нашими душами.

— Ты, может быть, вспомнишь, что сказал, когда мы говорили о Максе? — спросила она в упор.

— Я много говорил, разве можно все упомнить. Я пил кофе маленькими глоточками и, нахмурившись, смотрел на нее.

— Хотя, нет, помню. Я сказал: «Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом, только ты и я. Но мы будем знать, что это я убил его, и это все меняет». Вот что я сказал тогда. Ты тоже так думаешь?

— Да.

— И многое изменилось, не так ли?

— Да, изменилось.

Молчание нависло над нами. Я чувствовал ее замешательство так же явственно, как и струю холодного воздуха, врывающегося в окно.

— Этой ночью мне приснилось, что я тебя убила, — сказала она, и в голосе не было сожаления. Просто констатация факта.

— Однако ты этого не сделала, — заставить себя посмотреть ей в глаза после подобного признания я не мог. Опять наступило молчание.

— Настало время уехать отсюда, — подвела итог она. — Теперь нет смысла ехать вместе. Если будешь один, тебе будет легче избежать опасности.

Что ж, это было благородно с ее стороны, думать о моей безопасности. Но всерьез я ее слова не воспринимал. Если уж решать вопрос о времени отъезда, то мне одному.

— Если ты считаешь именно так…

Я допил кофе и закурил. Твердости в руках все еще не было.

— Не ломай комедию. Мы оба об этом думаем. Ты по-прежнему считаешь, что прав.

— Тебе следовало бы вручить премию за способность изрекать истины или по крайней мере составить книгу афоризмов.

— Мне нужно переодеться.

Она дала понять, что разговор окончен.

— Ну что ж, — сказал я, выходя из комнаты. Стоя перед пылающим камином и в упор его не видя, я думал о том, как буду жить без нее. Я не ожидал, что все так неожиданно кончится. С другими женщинами — да, но не с Ведой.

Спустя несколько минут она вошла в комнату с чемоданом в руке. На ней были все те же желтые брюки, в которых я встретил ее в первый раз. Как давно это было. Несмотря на осунувшийся вид и усталость, она смотрелась достаточно эффектно.

— Куда ты? Нам пока нельзя покидать убежище. Нас еще разыскивают.

— За меня не беспокойся.

— Послушай, Веда. Я возьму в оборот Германа и докажу, что Бретта убил он. А если тебя схватят, ты сознаешься и выдашь меня.

— Они меня не схватят. Я не вчера родилась.

— Мне очень жаль, но пока не улажу дела с Германом, тебе лучше посидеть в безопасном месте, у Ника.

— Нет!

— Я сказал — поедешь к нему!

— А я сказала — нет.

Мы смотрели друг на друга, как два разъяренных пса. Искра, которой мы так боялись, вспыхнула и упала на бочку с порохом.

— Когда я улажу дела с Германом, ты будешь свободна, как ветер.

— Ты хочешь и меня убить, да? Ее голос звучал пронзительно.

Этого я не ожидал. Она преподносила мне сюрпризы один за другим.

— Что ты несешь?

— Ты же меня убьешь так же, как Бретта и Макса.

— Не начинай все снова.

Между нами стоял стол, иначе я мог бы опередить ее. Веда первой схватила пистолет — он все еще лежал на полке, и я совершенно забыл о нем. Она схватила и наставила ствол на меня. Я был чужой для нее: кровожадный, опасный, жестокий.

— Не отпирайся, ведь у тебя же был план убить меня. Ты обманул меня, а я, дура, поверила твоим сказкам. Только матерый преступник мог совершить столько убийств. Макс, последняя твоя жертва, был совершенно беспомощным, спящим со связанными руками. Как я могла тобой гордиться? Теперь я — твоя очередная жертва! Я слишком много знаю, чтобы оставить меня в живых. Твой дружок, Кэйзи, будет сторожить меня, пока не придет время убить. Но ты просчитался.

— Ты с ума сошла, не убивал я никого! Ее саркастическая улыбка окончательно разъярила меня, и я выпалил:

— Да, да! Макса я тоже не убивал! Это ты его зарезала во сне. Я сам это видел!

Презрение и ненависть сверкнули в ее глазах.

— Подумать только, я любила этого человека. Бонд предупреждал, что ты подлый негодяй, так оно и есть. Ты это доказал. Я тебя презираю!

— Согласен, меня можно презирать, — теперь кричал я. — Но все произошло именно так. Я не хотел тебе этого говорить, но ты вынудила меня. Ты во сне пошла туда и…

— Думаешь, я тебе поверю! — она просто вопила. — Думаешь, кто-нибудь тебе поверит? Да какой нужно иметь изощренный, садистский ум, чтобы придумать такое! Ты меня понял?

Я смотрел на нее, и внезапно мой гнев утих. Она права, кто мне поверит, не стоило ей говорить правду. Надо было держаться до конца, подтвердив, что Макса убил я.

— Ладно, забудем это, забудем все. Тебе нужны деньги. Мы получили двадцать пять тысяч от Бойда, поделим их. Если ты решила жить одна, я не против, пожалуйста.

— Ничего от тебя не хочу. Я тебя презираю. Не смей двигаться, пристрелю. Один неосторожный шаг, и ты пожалеешь.

— Ну что ж, как знаешь. Боже, как все это глупо.

— Сиди и молчи.

В этот момент мне было все равно. Войди сюда полицейские, я встретил бы их по-дружески.

Она взяла чемодан, но пистолет все еще был направлен на меня.

— Я доеду до основной дороги. Машину найдешь там, если захочешь.

— Пошла эта машина ко всем чертям вместе с тобой, — выругался я и повернулся к ней спиной.

Я сидел как пришибленный. Через несколько минут я услышал шум отъезжающей машины.