Григорий Славин - Чумовой рейс Страница 31

– Вы кто такой? – спросила женщина с фигурой, словно только что вышедшей из-под резца Микеланджело.

Оно и неудивительно, если учесть, что Слава находился в номере с оформлением, прямо указывающим на направление итальянского Возрождения. Видимо, все на этом чертовом этаже, включая и каюту хозяина, было итальянским.

Гнева или смущения в голосе не было. Скорее интерес, наподобие того, когда женщина первый раз садится за руль и спрашивает, зачем нужна третья педаль.

– Простите, это каюта Жидкова? – как можно учтивее поинтересовался Слава.

– Вы педик? – равнодушно поинтересовалась вторая женщина. Если первая вышла из-под резца Микеланджело, то эта – из-под кувалды Церетели. В этот момент Слава и ощутил невинный интерес.

– Нет еще. А почему вы так решили?

Они лежали перед Славой, не считая необходимым прятать свои прелести.

– Да другой бы уже в кровати был.

Первая решила пока помолчать, справедливо полагая, что не женское это дело – лезть в мужские разборки.

А разборки шли на равных. Вторая мгновенно уравняла позиции, объявив Славу педиком. Если я, мол, не мужчина, то и ты не мужик, а потому давай говорить на равных. Он ее понимал.

Но на разборки с лесбиянками времени уже не хватало, а потому, еще раз извинившись, он вернулся в коридор, выбрался в иллюминатор и продолжил путь. Если следующая каюта с педиками, проблем будет больше.

– Козел!.. – услышал он вслед. Кажется, это был голос стройненькой девочки, и этот вскрик был похож на последний писк о несостоявшейся помощи.

Снова иллюминатор, и снова – открыт. Здесь все любят свежий воздух. Наученный горьким опытом, Слава осторожно прошел по темному коридору, приоткрыл дверь и посмотрел в комнату. Каюта была пуста.

После прошелся и по остальным помещениям.

Очень трудно добиться положительного результата, если одно из условий несанкционированного обыска – запрет на включение света. Но чудо произошло. За баром, между стенкой и креслом, внешне напоминающим восточную пагоду, он различил нечто, что было темнее воздуха. Осторожно опустил руку и почувствовал мягкую кожу. Мягкую, но холодную, как атмосфера в комнате. Догадался, нащупал ремень и вытянул сумку в центр комнаты.

А это что?.. Из кармана сумки он вытянул плотный файл с документами, на лицевой стороне первого листа которых в сумерках комнаты виднелся штамп печати. Кажется, после обнаружения Киры это самая удачная находка.

Не выдержав, Слава зашел в ванную, прикрыл дверь и включил свет. Слава богу, что тут все по-японски. Есть жалюзи на окне ванной, пластиковые, с расцветкой под цветущую сакуру. У него вот, к примеру, из венецианской душевой окно выходит прямо на площадь перед гостиницей, и никаких подобий занавесочек нет. В Венеции, как считают дизайнеры Москвы, на окнах душевых шторок не было. По нравам тех лет, если кто-то мылся, то остальные, получая компенсацию за невозможность этого сделать, смотрели на моющегося. А потому чистыми там ходили только те, кто был не прочь подурачиться перед публикой.

Но прочь Венеция. Слава бегло осмотрел бумаги.

Все бы ничего, да только бумаги эти – ксерокопии. Печати черные, как смоль, подписи ровны в росчерках, как факсимиле. Впрочем, на это можно не обращать внимания, когда видишь цифры.

Миллионы, миллионы, миллионы. Долларов, долларов, долларов. Предвыборная кампания Януковича. Банк Москвы… Каша, мед, говно и пчелы. Кстати, насчет пчел: Лужков, Лужков, Лужков.

Сумка оставлена второпях или специально?

Слава усмехнулся. Как бы то ни было, сейф, спрятанный за картиной, открыть все равно не удастся.

Если верить Колобку, это и была та самая «бомба».

На входной двери пискнул открываемый кем-то электронный замок.

– Не разорвалась бы она у меня в руках, – прошептал Слава, соображая, что делать дальше.

Он дошел до иллюминатора, где царствовал дух лесбийской любви, и тронул створку. Она была заперта. Видимо, урок пошел впрок и девочки больше не ждали третьего.

Сражаясь с ветром и стараясь не смотреть в глаза чайки – неужели та самая? – он добрался до иллюминатора, ведущего в коридор.

Он тоже был заперт.

Слава машинально посмотрел под ноги. Там, внизу, далеко, очень далеко, бугрилась уходящая веером в сторону волна. Можно было снова прыгнуть. Как прыгнул тогда Гриша с Кирой. Может, повезет. Но Гришу с Кирой ждал на воде он, Слава. А кто ждет его сейчас?

Если не протянет ноги от переохлаждения, то выйдет он на берег под взгляды сотен зевак и задаст вопрос, который мгновенно приведет его за решетку: «Скажите, пожалуйста, это Турция?»

Иллюминаторов слева больше не было. Лишь выступ, не позволяющий видеть будущее. Тоскливо посмотрев через правое плечо, он сунул файл под рубашку и короткими приставными шажками двинулся навстречу неизвестности.

Глава 16

Но народ гуще был там, где находиться им не имело смысла. Вряд ли Жидков поднялся в ресторан или танцует танго под живую музыку. Поколебавшись, они наугад двинулись вниз по первой же попавшейся по пути лестнице.

– Только не в винный зал, – предупредил Гера. – У меня до сих пор хмель не выветрился.

– Мы там были. Жидковым там и не пахнет. Нет, брат Гера, он сейчас спокойно сидит где-нибудь в бункере, отдает команды на ликвидацию последствий охоты на нас.

– Ага, а еще отдает команды удвоить число преследователей.

Где-то на втором уровне, ниже первой палубы, запахло машинным маслом.

И едва они открыли дверь и вошли в помещение, остановились как вкопанные. Ничего не подозревая, мимо двери шел вооруженный помповым ружьем человек, который, разглядев неизвестных, от неожиданности замер.

Махнув рукой, Гриша выхватил из его рук ружье. Гера размахнулся и ударил человека по лицу. Голова обезоруженного качнулась в сторону, глаза налились кровью.

Спеша исправить ошибку, Гриша вмазал человеку Жидкова мощным свингом.

– Ты чего делаешь? – взорвался он, слушая грохот тела и глядя на Геру.

– Я хотел вырубить.

– Так вырубай! Ты бы его еще – подзатыльником!

Уверившись в правильности выбранного пути, они быстро дошли до конца коридора.

Пути было три. Как у богатыря на распутье. Дверь в неизвестность – налево, дверь туда же – направо, и дорога наверх по витой лестнице.

– Предлагаю взять Жидкова в заложники.

Это мог предложить только Гера. Поморщившись, Гриша ничего не ответил.

– Давай договоримся, Григорий… Поскольку мы все-таки честные люди и в тюрьму не хотим…

– Да помню я, помню… – отмахнулся тот. – Стрелять, только защищая свою жизнь. Пошли, а?

Не успели они выбраться из-под лестницы, как из двери слева вышел в коридор огромный бурят. Почему Гриша решил, что это бурят, он и сам не знал. Видимо, выскочила, как баннер, история о том, как правильно выбирать самую красивую бурятскую женщину. Так вот, значит, нужно намазать сажей дно сковороды и вмазать ей по лицу. Если нос останется чистым – красавица.

Две воровато сгорбившиеся фигуры не могли вызвать у охранника двоякого мнения. Он молниеносно сунул руку за пазуху. Судя по сильно оттопыренному пиджаку, там был не пистолет, а как минимум «узи».

– Стой!.. Забыл дальше! – взревел Гриша, и из ствола его дробовика вылетел сноп пламени.

Выстрел был настолько громким, что Гера присел. Бурят, отбрасывая в сторону чешский автомат «скорпион», отлетел к стене. От ужаса Гера схватился за голову, но бурят его тут же успокоил: вскочив и скользя подошвами по кованому полу трюма, вылетел в дверь, оставив после себя небольшую лужицу.

– Сука, ну прям как Витек Антоныча, – зло выдавил Гриша, перезаряжая ружье.

– Ты не попал в него?

– Промазал, – с досадой пробормотал Гриша, разглядывая дыру в двух метрах над полом. Пространство вокруг нее было усеяно десятком дробовых пробоин.

Сзади уже хлопали двери, но лестница, свитая в спираль, не давала возможности внутреннему контингенту ни увидеть их, ни тем более стрелять по ним.

Знакомая двустворчатая дверь. Такая же вела в винный зал. Мысли пролетели у Гриши в голове, как пули. Но в очередной раз он вынужден был констатировать, что ему никогда и ничего в жизни не дается просто. Дверь распахнул не он, а двое из свиты Жидкова. И это были не швейцары.

Их выстрелы совпали по времени с выстрелами Гриши. Все произошло в какие-то десятые доли секунды. Гера хорошо запомнил лишь одно: за это время он успел трижды выстрелить из трофейного пистолета и дважды услышать грохот дробовика за спиной…

В воздухе стоял смог. Кислый запах пороха и свежий запах крови заставили отключиться все органы чувств, кроме обоняния.

Они были одни в пустом помещении. Обе стены – та, у которой стояли они, и та, у которой находились охранники, были почти полностью уничтожены. Разорванный пластик качался, по полу были разбросаны щепки. Люди Жидкова испарились, как пороховая гарь.