Законы разведки - Сергей Иванович Бортников Страница 31

Наталья прицепилась, как репейник, именно ко мне. «Скажите, в каком кабинете состоится консультация по…» (далее следовало название предмета), «Вы не знаете, где находится второй корпус?», «Когда обнародуют результаты сочинения?» – эти и десятки других похожих вопросов она умудрялась задать в считанные секунды, если ей удавалось выловить меня в какой-нибудь аудитории или просто в коридоре.

Навязчивых людей я не перевариваю органически, но к новой знакомой с первого дня почему-то относился с редкостным терпением и, совершенно не раздражаясь, удовлетворял ее любопытство; что-то в этой высоковатой для гимнастки и тоненькой девчонке требовало покровительства, заботы. А потом уже было как-то невозможно представить существование без нее…

Несмотря на редкую настойчивость и дотошность, в тот год она не поступила, хоть была подготовлена отнюдь не хуже, чем я. Или с девками тогда был перебор, или гимнастки не ценились, но ее старались завалить на каждом экзамене. Не знаю, ценой каких усилий Наталье удалось сдать их до конца на тройки и четверки. «Не прошла по конкурсу» – такая формулировка давала право поступить без экзаменов на подготовительные курсы, и девчонка воспользовалась им.

У меня же все шло, как по маслу. Экзаменаторов почему-то первым делом (и главным образом) интересовали не мои знания по отдельным предметам, а то, где я служил, что видел и каких успехов достиг в спорте.

Позже я понял, что моя судьба была предрешена заранее на достаточно высоком уровне.

Все шаги, которые предпринимало Ведомство для повышения моей квалификации, а впоследствии для моего утверждения в качестве художника или преподавателя, оно делало не от своего имени, а от имени «декана Т.», «критика Р.», «директора выставки Ю.», вроде как совершенно не связанных с «конторой», но всецело содействующих ей. Причины у этих деканов, критиков, чиновников и прочих были у каждого свои, далеко не всегда они знали, за кого именно хлопочут и зачем делают это или то, но в просьбах (приказах?) отказать не могли – Ведомство умело держать на крючке, зачастую не напрямую, а через вторых-третьих посредников.

Мало людей на этом свете, которые ни от кого не зависят и никому не подчиняются…

Свое участие в моей судьбе Ведомство никогда не афишировало, но в течение всей жизни я постоянно буду ощущать незримое присутствие его. Нет, это не будет наружным наблюдением или электронной слежкой. Все гораздо проще – оно добьется самоконтроля с моей стороны. Каждый шаг я стану сверять с неписаным уставом всесильной организации, все свои деяния начну внутренне согласовывать с ее принципами.

В 1981 году я женился на Наталье. Через год у нас родилась дочь, которую в честь бабушки по материнской линии назвали Кристиной. На самом деле тещу звали на западноукраинский манер Христиной, но меня бы не поняли, если б я дал своему чаду такое имя.

По поводу такого важного события в личной жизни я получил от Ведомства денежный перевод на круглую сумму, но праздновали скромно, без размаха. Мать Натальи приезжала к нам на свадьбу. Теща все время удивлялась, почему ее не понимают «москали». Вроде бы разговаривает, как все люди, и просит в магазине того же «мъяса», но нет – мясник смотрит на нее, как на инопланетянку.

Свой медовый месяц мы проводили во Львове, и я был очарован этим старинным городом. Он в пять раз меньше родного Ленинграда, но здешний народ во столько же превосходит нашего брата по уровню образованности и культуры. Во всяком случае, фраз типа: «Ты куда прешься без очереди, кацап?» – здесь я не услышал. Хотя такое обращение к «хохлам» в Ленинграде было обычным явлением.

Отец Натальи происходил из древнего польского рода панов Чарторыйских. Когда-то его предки владели лесами и землями на северо-востоке Волыни и западе Польши; а сейчас мой тесть владел только двухкомнатной квартирой в центре Львова да пятью языками.

«Последнее, впрочем, не из той оперы и поэтому не в счет», – подумал я поначалу.

И сам я, и почти все из моих друзей, врагов и знакомых, были из простых родов и семей, что называется стопроцентно пролетарского происхождения. Впервые мне удалось сблизиться с человеком, для которого «род» был столь же не пустым звуком, что и, скажем, «культура». То, что называлось – будто речь шла о лошадях или собаках, – породой, – в Григории Станиславовиче проявлялось и в речи, и в манерах, и, наверное, во внешности. Но более всего – в строе мышления. Все не вспомню и не все собираюсь пересказывать; вспомню только самое главное. Мне в те годы казалось, что есть (в некотором отдалении) История, такая или сякая, но законченная без последствий и отголосков; есть ближние события, которые начались, скорее всего, в моем детстве – и все, в общем, тоже закончится, когда придет мой срок. А он жил во времени, по причудливой, с моей точки зрения, логике сводил события давние, прадавние и современные, и жил одновременно и сейчас, и в прошлых эпохах как частица рода и пяти народов, перемешавших кровь в его жилах…

Женившись, я продолжал учиться на стационаре. Поступила после подготовительных, без особых проблем на этот раз и Наталья, так что в год рождения Кристины студентов в нашей семье стало двое. Правда, молодой маме пришлось сразу же уйти в академотпуск…

Глава 2

По линии спецслужбы работы в те годы было немного. К разработке конкретных операций меня пока не привлекали. Только отслеживал процессы, происходящие в обществе, и докладывал о ситуации наверх. Я не старался приукрасить действительность, называл вещи своими именами: «В стране процветает взяточничество, в партию вступают только ради карьеры или для получения льгот и материальных благ, Политбюро никто не верит, над престарелыми вождями во главе с генсеком смеется весь народ, смерть Брежнева никого не огорчила», – и так далее, и тому подобное.

Видимо, моя откровенность нравилась руководству, ибо в 1983 году мне, в числе немногих счастливчиков, поручили участвовать в подготовке боевых пловцов секретного отряда «Вымпел» Первого Главного управления КГБ.

К этой и многим последующим акциям я привлекался на совершенно законных основаниях. В институт приходила директива отправить меня в командировку в такой-то пункт. Остальное было делом техники. Командировочные платили по месту учебы и работы, но основной гонорар перечисляло Ведомство по своим каналам. Видимо, моя боевая форма и научная подготовка (я к тому времени закончил Академию и стал работать над диссертацией), полностью удовлетворяли руководство, ибо оно решило поднять мой социальный статус, о чем я был уведомлен через товарища Иванова в конце лета 1984 года.

Мы встретились в