Сэйтё Мацумото - Черное евангелие Страница 32

Трапеза затянулась. Когда обед кончился, было уже половина третьего. Больше оттягивать телефонный звонок было невозможно. Ведь Ланкастер ждет с самого утра. Из семинарии, конечно, нельзя было звонить, и Торбэк, вспомнив, что поблизости есть телеграф, сослался на то, что хочет послать новому священнику поздравительную телеграмму, и вышел на улицу. Отправив телеграмму, он бросился к телефону-автомату.

— Господин Ланкастер?

Торбэк ясно представил себе роскошную квартиру коммерсанта. Сейчас раздастся его голос. Вот он.

— Говорит Торбэк. Простите, что звоню с запозданием.

— Здравствуйте, Торбэк! — приветствовал его Ланкастер. — Что вы так тихо говорите? Я ничего не слышу.

— Говорит Торбэк.

— Это я знаю. Ну как, все в порядке?

— Не представилось… — Торбэк запнулся, — случая.

— Что-о? Не представилось случая? Вы что же, хотите сказать, что ничего не сделали? — Голос коммерсанта стал жестким.

— Удобной минуты не представилось, господин Ланкастер, — тяжело дыша, ответил Торбэк.

— Что за чушь! — В ухо Торбэку клинком вонзился голос Ланкастера. — Сколько раз я должен вам говорить, что мои приказания должны выполняться в срок!

— Так ведь, господин Ланкастер… — Торбэк весь съежился, будто Ланкастер стоял перед ним. — Я хотел, но…

В трубке послышались проклятия.

— Дерьмо вы, а не мужчина! А что она?

— Она осталась там. Однако она может уйти…

— Можете не беспокоиться. Это уж не ваша забота. Окамура не такой олух, как вы.

Разъяренный Ланкастер орал на Торбэка, как на мальчишку.

— Почему, я спрашиваю, вы канителитесь? О чем вы думаете? Вы меня слышите?..

— Слышу, но…

— Смотрите, случится непоправимое. От вас тоже нетрудно избавиться. Запомните это и бросьте валять дурака!

— Что вы, господин Ланкастер…

— Вы меня, как видно, недооцениваете. Меня вам не провести. Лучше подумайте о себе.

— О господин Ланкастер…

— Сегодня ночью все должно быть сделано! Понятно, господин Торбэк? Сегодня ночью! В противном случае пеняйте на себя. Я не из слабонервных.

Торбэк чуть не рухнул наземь.

29

Поблизости от станции О. городской электрички Центральной линии расположен рынок.

Пристанционную улицу пересекает переулок, где сосредоточены рыбные, мясные, овощные лавки и магазины. Торговать здесь начали случайно, в первый послевоенный год, но постепенно рынок разросся, да так и остался на этом месте.

Под вечер третьего апреля на этом базаре, перед продуктовым магазином «Идзумия» остановилась средних лет дама.

В «Идзумия» продавались главным образом импортные продукты. Перед магазином на лотках громоздились горы консервов с иностранными этикетками. Дама протянула руку к одной из них. Приказчик тотчас же заметил это и поклонился.

— Сколько стоят эти консервы?

Дама держала в руке банку свежеконсервированных грибов.

— Пожалуйста, четыреста восемьдесят иен.

Это были дорогие консервы, и их покупали очень редко.

— Что же, я, пожалуй, возьму две банки.

Дама взяла консервы и протянула приказчику тысячеиеновую бумажку.

— Благодарю! Не забывайте нас, заходите, пожалуйста!

Дама затерялась в толпе.

Самое обычное явление: человек приходит, выбирает товар и покупает его.

Затем дама зашла в мясную лавку, потом в овощную.

Покинув рынок, она перешла линию железной дороги и на остановке села в автобус. Автобус довез ее до улицы особняков, где она и сошла. Там, дойдя до перекрестка, женщина огляделась, потом повернула за угол и вошла в калитку.

— Уже вернулись! — Даме навстречу вышел молодой мужчина. — Ого, сегодня будет угощение! — улыбнулся он, увидев покупки.

— Будет, но не для вас, — ответила дама.

— Уж так и быть, мы подождем, — ответил мужчина.

— Это для нашей гостьи, — сказала дама, поднимая глаза кверху. — Кстати, все спокойно?

— Все время порывается уйти, но я не даю ей даже спуститься вниз.

— Ни в коем случае! Убежит, так потом хлопот не оберешься.

— А когда придет этот патер? Она только о нем и спрашивает.

— Наверно, только вечером.

— А придет он? Она его так ждет. Если он не явится, будет скандал. Еще кричать начнет, чего доброго.

— Не беспокойтесь, придет обязательно. Вы только следите, чтобы она не убежала до его прихода.

Когда дама прошла в кухню и принялась готовить, туда, тяжело ступая, вошел Окамура.

— Что это? — Он взял банку консервов. — А, грибы… Вот не знал, что бывают консервы из свежих грибов!

— Это деликатес. На ужин приготовлю ей китайское блюдо.

— Это ты хорошо придумала. А то она совсем скисла. — С этими словами Окамура вышел.

— Эй, — обратился он к человеку в вестибюле, — посмотри, не следит ли кто-нибудь за домом.

Сэцуко с нетерпением ждала Торбэка. Куда он пропал? Ее мучило это тоскливое одиночество. Да и весь этот дом был каким-то подозрительным. Он внушал ей страх.

Правда, к ней относились здесь очень внимательно. Таинственная дама часто поднималась к ней, приносила ей сладости, фрукты, журналы, чтобы она не скучала, и все спрашивала, что ей нужно.

Кормили ее прекрасно, самыми изысканными блюдами. Но почему ее так упорно удерживают в комнате?

— Если вы выйдете на улицу, могут быть большие неприятности, об этом и отец Торбэк предупреждал. А он ведь, кажется, собирается тут побыть с вами несколько дней, — говорила ей женщина.

Сэцуко хотела позвонить Торбэку, но этого ей тоже не разрешили.

— Нет, не нужно. Это ни к чему. Отец Торбэк все равно сегодня очень занят, — сказала дама. — В семинарии идет служба, которую совершает новый священник, и отец Торбэк должен присутствовать там, а после будет торжественная трапеза. Вы его все равно не застанете на месте.

Сэцуко хотела позвонить родным. Ведь сегодня день рождения дяди, а она вчера так и не зашла к ним. Да и на работу надо позвонить. Этой ночью она должна лететь в Гонконг, и надо предупредить, что она не сможет.

Но ей и в этом отказали.

— Знаете лн, это не совсем удобно… Торбэк-сан просил, чтобы до его прихода вы никому не звонили.

Дама говорила извиняющимся тоном, но за внешней мягкостью чувствовалось твердое намерение не уступать никаким просьбам Сэцуко.

Сэцуко опротивела ее комната, ей очень хотелось выйти на улицу, но ей не разрешали.

Интересно, кто живет в этом доме? Торбэк сказал, что дом принадлежит одному прихожанину. Может, это и так. Но все равно подозрительный какой-то дом.

В комнату к Сэцуко заходила все время только женщина. Правда, здесь, в доме, кажется, живет еще какой-то молодой человек. Сэцуко его однажды видела, когда спустилась вниз и пыталась выйти на улицу. Он выглянул в коридор и остановил ее. Тут же сразу появилась женщина, которая попросила ее подняться наверх.

Сэцуко не понимала, почему Торбэк просил не выпускать ее из дому. Все это очень странно.

Какой-то тайной окутан этот дом.

Она с нетерпением ждала Торбэка. Пусть только он поскорее придет, и они тут же покинут этот дом. Здесь она оставаться не может. Однако даже ему она не скажет, почему она здесь не останется. Ни за что! Эту тайну она сохранит до самой могилы.

Это случилось прошлой ночью, до прихода Торбэка, и до сих пор казалось дьявольским сном.

Она услышала, как скрипнула лестница. Чьи-то шаги нарушили безмолвие коридора. Она подумала, что это Торбэк, но в комнату вошел совершенно незнакомый человек. Она его никогда не видела. Это был европеец, высокий, широкоплечий.

Сэцуко смотрела на него затаив дыхание. Он назвал себя двоюродным братом Торбэка. Тогда она успокоилась. Незнакомец держался, как подобает джентльмену. Он великолепно говорил по-английски. Она коротко отвечала ему, испуг ее прошел — ведь Торбэк говорил ей о своем брате.

Правда, этот иностранец нарушил приличия, войдя в комнату без стука, но раз он браг Торбэка, его можно извинить. Однако странно, почему никто из хозяев его не проводил к ней.

А потом… Потом случилось такое, что до сих пор приводит Сэцуко в дрожь. Это было как ураган. Все произошло мгновенно, и вот она уже лежала нагая и растерзанная. А он, усмехаясь, так же внезапно ушел, как и появился…

Торбэк пришел через полчаса после случившегося. И Сэцуко, пылая от стыда, в страхе не позволила ему даже зажечь свет. И не поговорила с ним толком. Да и что она могла ему сказать? Она только плакала.

Настало время ужина. Его принесла все та же женщина.

— Просто не знаю, чем вас и угостить, — сказала она. — Вот приготовила китайское блюдо, но боюсь, что оно вам не понравится.

— Благодарю.

Сэцуко взяла палочки и принялась за еду. Женщина сидела рядом, словно хотела хоть немного скрасить ее одиночество.