Андрей Анисимов - Проценты кровью Страница 32

Нателла трясущимися руками полезла в свою сумочку и достала брошь:

– Вот возьмите.

– И это все? – грозно спросил блюститель, пряча вещицу в карман пальто.

– Что же еще? – вздрогнула Проскурина.

– Вознаграждение.

– У меня нет денег, – еле слышно сказала актриса.

– Кто же с красивых женщин берет деньги? Раздевайся, – приказал Ерожин и подошел к примадонне.

– Как? Прямо здесь?

– Здесь и сейчас, – подтвердил гость. Нателла, бледная, дрожащими руками начала расстегивать джинсы.

– Не трясись, – одернул следователь Нателлу, не мигая отслеживая ее движения темными глазами с желтоватым отливом. – Мы сейчас с тобой сыграем сцену из второго действия твоей пьесы. Только теперь все будет взаправду, поняла?

Нателла с ужасом в глазах кивнула и увидела, как сыщик медленно снял с себя пальто, затем пиджак. Все это аккуратно положил на свободный стул. Потом скинул рубашку. Нателла чуть не вскрикнула. Спина московского гостя пестрела рубцами и шрамами. Когда он, раздевшись, подошел к актрисе, та от страха закрыла глаза.

– Ты чего стоишь голая. Одевай то, в чем была на сцене, – потребовал блюститель закона. Проскурина не сразу уяснила, чего от нее хотят. Потом сообразила и принялась судорожно напяливать театральный костюм, состоящий из порванного бюстгальтера и прозрачных трусов. Эти трусы со второго ряда без бинокля не просматривались.

– А это зачем? – не понял Ерожин.

– Это для зрителей, – прошептала примадонна.

– Здесь зрителей нет. Снимай.

Проскурина послушно стянула трусы.

– Сейчас я начну, а ты говори свой текст, – сказал страшный гость и, схватив актрису за талию, поволок к маленькому диванчику, что стоял в гримерной. – Ну говори! – приказал он.

1 – Я забыла текст, – прошептала Проскурина.

– Сейчас вспомнишь! – пригрозил неожиданный партнер и ударил ее по лицу.

– Не мучайте меня, я вас не люблю, – промямлила Нателла заученную фразу и закрыла глаза. Сейчас ей было по-настоящему страшно.

– Как следует играй! – услышала она злой шепот.

– Не мучайте меня, я вас не люблю! – выкрикнула Проскурина.

– Уже лучше, – похвалил партнер и впился Нателле в губы.

– Вы мне противны! – прошептала примадонна и поняла, что говорит фразу из пьесы, ставшею ее мыслью.

– А мне наплевать. Я тебя купил и буду трахать, сколько захочу, – ответил блюститель закона репликой из спектакля.

– Не трахать, а брать, – поправила Проскурина.

– Не учи меня, дура, – прохрипел партнер, и Нателла не успела сказать все, что было написано драматургом Щербатым для этой сцены. Негодяй закончил эпизод раньше.

– Одевайся и запомни. Если кто-нибудь узнает, что ты мне отдала брошку, я получу выговор по ментовской службе, а тебя засадят по полной катушке, как соучастницу, – пригрозил он, и ловко одевшись, покинул гримерную.

Испуганная Нателла еще несколько минут продолжала оставаться на маленьком диванчике. Она про себя машинально повторяла слова из пьесы, которые не успела досказать. Так правдиво эту сцену Нателла Проскурина никогда не играла. В своей роли она, наконец, совместила правду искусства с правдой жизни.

Усевшись в черный «Сааб» Ерожина, Таня демонстративно отвернулась, делая вид, что ее интересует городская жизнь за окном лимузина, и молчала.

– Итак… – начал Петр Григорьевич, поняв, что разговаривать с ним не желают. – Юный криминалист напала на след банды. Младший лейтенант Назарова догадалась, что два старых злодея прячут молодого злодея от справедливой кары. И самое ужасное в этой трагической истории то, что одним из злодеев оказался ее наставник по работе. А еще недавно она считала его кристально чистым человеком? Верно излагаю?

Таня удивленными глазами уставилась на белобрысого водителя и увидела на его серьезном лице хохочущие глаза.

– Не паясничайте. Я про вас наслышана. И мне не до шуток, – стараясь не поддаваться обаянию нового знакомого, жестко ответила Таня.

Они подкатили к управлению. Виктор Иннокентьевич возился возле своей «трешки», явно их поджидая. Завидев лимузин Ерожина, он подошел к машине и, наклонившись к открытому окну, обратился к Тане:

– Вы уже познакомились, вот и хорошо.

– Наша коллега наслышана о моих жутких наклонностях, – серьезным тоном доложил Ерожин со своего водительского места.

– Таня, Петр Григорьевич мой большой друг и очень славный человек, но главное, он самый талантливый следователь, с которым мне доводилось по жизни встречаться. Мы дружим много лет, и даже тот факт, что я «увел» его жену, дружбу не испортил. Петр Григорьевич приехал, чтобы помочь нам разобраться в очень запутанном деле. – Суворов на минуту задумался, потом посмотрел в глаза Тани и сказал:

– Поверь, если бы Гриша был виноват, я бы его не прятал. Мне надо быть в управлении, а ты останься с Петром Григорьевичем, и он тебе все подробно расскажет. Очень надеюсь, ты станешь нашим союзником и помощником. Без твоей помощи нам не обойтись.

– Таня, хочу есть. Ты не возражаешь, если мы где-нибудь перекусим, а заодно и побеседуем? – спросил Ерожин, выруливая со двора.

– Я позавтракала. – Назарова старалась сохранять с москвичом дистанцию.

– А я прямо из Москвы и голодный как волк, – признался подполковник. – Можете трапезу со мной и не делить, но пока я не положу что-нибудь в организм, толку от меня не добьешься.

– Пожалуйста. Мне все равно, – сообщила Таня и опять демонстративно отвернулась. Они пересекли мост Александра Невского, миновали гостиницу «Садко», прокатили под сводами вековых ивовых деревьев и повернули на старую московскую трассу. На посту, при выезде из города, машину остановили. Ерожин достал документы и вышел.

– Петька, ты?! – неожиданно воскликнул инспектор. Ерожин пристально оглядел майора дорожной службы:

– Никак Комаров? Во дела! – Мужчины обнялись.

– Ты небось до полкана дослужился, раз на такой тачке раскатываешь? – с восхищенным любопытством осведомился Комаров.

– Поднимай выше!

– Никак до генерала… – оторопел инспектор.

– Еще выше, майор.

– Куда же выше. – Выше генерала, по убеждению Комарова, стоял только министр. Но фамилию своего министра он знал. Недоумение на лице старого знакомого повеселило подполковника.

– Нет у тебя фантазии, Димка. Пенсионер я. Выше пенсионера только покойник. А тачка фирменная. Моя «девятка» на стоянке.

– В бизнес ударился, – понимающе улыбнулся инспектор.

– Пришлось, Дима.

– Надолго в наши края?

– Пока не знаю, – ответил Ерожин и, еще раз обнявшись с Комаровым, вернулся на водительское место.

– Старый знакомый. При мне сержантиком начинал, а теперь в майорах, – отъезжая от поста, пояснил Петр Григорьевич.

– Здесь все вас так любят? – поинтересовалась Таня. Сцену встречи она отследила не без любопытства.

– Немало времени с людьми отработал. Молодость, можно сказать, всю, – ответил Ерожин. Они свернули к ресторанчику, уютно сработанному под сельский трактир. Ерожин поставил «Сааб» на стоянку и, распахнув перед Таней дверцу, весело воскликнул:

– Вперед к еде! – и, выпустив девушку, добавил серьезно: – Здесь нам дадут поговорить спокойно. И оставят без лишнего внимания.

– Опасаетесь внимания? – подозрительно спросила Назарова.

– Отчасти, – согласился Ерожин. – Надеюсь, что после нашей беседы вы поймете, что не без основания.

В «трактире» они оказались первыми посетителями. Заведение только что открылось, и два парня-официанта выглядели сонными.

– Я очень не люблю кормиться один, – признался Ерожин, протягивая Тане меню. – Закажите себе что-нибудь для порядка.

Назарова за завтраком у своей тетки почти не ела и поняла, что тоже очень голодная:

– Я не прочь закусить. Пока мы ехали, аппетит проснулся. Только, чур, каждый платит за себя.

– Ну конечно. Какие могут быть разговоры. Я не собираюсь начинать наши отношения с подкупа официального лица, – согласился Ерожин, и Таня увидела, что его стальные глаза опять смеются.

– Нечего издеваться. Я тут с вами потому, что меня попросил Виктор Иннокентьевич. А сидеть и смотреть, как вы насыщаетесь, и глотать слюну не желаю. – выговорила Таня и углубилась в ресторанную книжицу.

– Сразу могу предложить только мясо в горшочке. Другие блюда придется ждать, – предупредил сонный официант с постным выражением конопатой физиономии. Ерожин не возражал:

– Тащи пока горшочки, а там посмотрим.

Зелье в глиняной посуде оказалось горячим и сильно перченным. Петр Григорьевич и Таня молча принялись за дело.

– Что-нибудь еще? – парень надеялся, что гости закажут выпивку, и торчал возле стола.

– Поджарь нам по цыпленку, а мы пока побеседуем, – попросил сонного лакея Ерожин.

– Я больше не смогу, – запротестовала Таня. – Да и дорого для меня.

– Так жарить или не жарить? – не понял официант.