Андрей Анисимов - Проценты кровью Страница 31

– Таня, нам надо встретиться и поговорить. Я все объясню, и ты сама решишь, как тебе поступать. Выходи на улицу. За тобой поехал мой друг, – голос Виктора Иннокентьевича звучал спокойно и доброжелательно. Таня помолчала и тихо сказала: «Хорошо, я спускаюсь». Наскоро умывшись и не подкрасив ресничек, она открыла шкаф и достала свой обычный для работы шерстяной костюмчик. «Надо бы подгладить», – машинально оглядев себя в зеркальце, подумала Назарова. Вчера в куртке она замерзла, поэтому решила надеть плащ с подстежкой. На улице светило солнышко. Но трава во дворике поблескивала серебристой сединой. Ночью почву прихватили первые заморозки. Таня зажмурилась от яркого света и не сразу увидела шикарный черный автомобиль, мягко подкативший к облезлым дверям старенького двухэтажного дома. Водительская дверца бесшумно раскрылась, и из машины вышел подтянутый высокий мужчина в кожаной куртке и без головного убора. Короткий белобрысый бобрик его прически делал выражение лица водителя не по возрасту мальчишеским.

– Вы и есть младший лейтенант Назарова? – оскалившись белозубой улыбкой, спросил прибывший.

– Да, я. Я и есть младший лейтенант Назарова, – призналась Таня. Она не ожидала встречи с незнакомцем и немного смутилась.

– Тогда милости прошу. Мне велено доставить вас к месту встречи, – продолжая улыбаться, моложавый блондин распахнул перед Таней дверцу. – Усаживаясь за руль, блондин представился: – Меня зовут Петр Григорьевич Ерожин. Для коллег можно просто Петр.

Нателла Проскурина отдавалось злодею в середине второго акта известной пьесы Казимира Щербатого не столь натурально и трагично, как делала это, когда пребывала в ударе. Ее вздохи не долетали до последних рядов. Зал театра БДТ на Фонтанке, где новгородская труппа давала свой первый гастрольный спектакль, оказался больше родного городского, и примадонна не рассчитала своих возможностей. Сам Казимир Владиленович Щербатый приехал поддержать коллектив и в нужный момент выйти на поклон к восторженной петербургской публике. Он сидел в ложе с букетом белых астрочек и страдал от недостатков игры главной героини.

– Ну, не берет она! Не берет зал, – злился драматург и мысленно «вздыхал» за актрису правильно.

Контингент бритоголовых молодых людей с мобильными телефонами, так тепло принимавший пьесу в родном городе, тут еще не сформировался. Но Нателла играла свою любимую роль честной и наивной проститутки слабее обычного, не только потому, что публика и зал в Питере другие. Примадонна была расстроена. Она обещала своим подружкам прокатить их после спектакля по ночному Питеру на белом «Мерседесе» Руслана. Но в антракт чеченец не явился. Не отметила она его жгучую черную челку и в ближайших рядах зала. Во время первого действия она подумала, что Ходжаев всесилен в областном центре, а в северной столице он слабоват и достать свое любимое кресло во втором ряду не смог. Теперь, после антракта, издавая в нужных местах вздохи и междометия, говорящие о ее страдании от близости с нелюбимым негодяем, она думала о том, что Руслан сбвсем обнаглел: «Или пьет со своими черными, или еще того хуже, воспользовался отъездом любовницы, чтобы трахнуть какую-нибудь шлюшку». Однако больше измены чеченца примадонну раздражала перспектива лживых сочувственных слов Ленки и Инки. Обе товарки по труппе сильно завидовали роману примадонны с Русланом, а главное его щедрости.

Долговязая и сутулая Ленка, с точки зрения Проскуриной, завидовала по поводу любого члена, который возникал рядом с ее подругой. На сцене Лена появлялась в образе старух, злых фей и другой нечисти. Мужская часть зрительного зала не могла догадаться, что под лохмотьями жалкой старухи бьется молодое страстное сердце. Инку вопрос члена не занимал, потому, что при ее бюсте и тонкой талии охотники находились. Но богемная, нищая публика Инке надоела. Мизерная зарплата актрисы провинциального театра, да еще на второстепенных ролях, требовала спонсорства. Но спонсоры обращали милостливое внимание только на примадонн. Инка имела некоторые способности, но режиссеры, поглядывая на ее кривоватые и не очень длинные ноги, на роли героинь предпочитали других. К Проскуриной обе девы прибились и путем лести и ложного поклонения ее таланту понемногу Нателлу пощипывали. Примадонна же, привыкнув к свите, старалась поддерживать имидж чаровницы, от которой мужики без ума. Поэтому отсутствие чеченца, а главное – его белого «Мерседеса» вкупе с ужином в дорогом ресторане, Проскурину сильно печалило. Весь второй акт она еще надеялась, что Руслан появится. Спектакль закончился. Нателла шла в гримерную и думала: «Если приехал пьяный, будет спать один». Но в гримерной актрису никто не ждал. Настроение Проскуриной вовсе испортилось. Она швырнула на туалетик белые астры, преподнесенные Щербатым. Драматург все же успел выбежать под хилые аплодисменты и вручить ей букет. Медленно стирая грим, Нателла заметила, что из букета выпал листок бумаги. Проскурина взяла его в руки и, щурясь после яркого света рампы, обнаружила номер гостиничного телефона Казимира Владиленовича. Драматург предлагал скоротать с ним вечер в чужом городе. Нателла знала, что Щербатый в третий раз женат и везде оставил по дочке. Гонорар, полученный за пьесу, где она так сильно и разнообразно страдала в главной роли, давно закончился и кроме бутылки дрянного вина и стареющего кобеля в дешевом гостиничном номере ей надеяться не на что. Такого удовольствия актриса себе на вечер не желала. «Уж лучше с моими дурехами напиться», – с тоской подумала Нателла. Подруги не заставили себя долго ждать. Инна, оглядев гримерную, удивленно спросила:

– Ты одна?

– Как видишь, – огрызнулась Проскурина.

– А Русланчик? – разочарованно протянула Лена.

– Что, Русланчик? – раздраженно переспросила Нателла.

– Где твой чечен?

– Отвяжитесь, девки. Я устала. Все-таки, заглавная роль, – попросила Проскурина и, скинув с себя немногочисленные детали театрального туалета, молча натянула джинсы.

– А как же кататься? – не могла успокоиться Лена.

– На моем горбу? – поинтересовалась Проскурина.

– Не злись, Нателлочка, – успокоила Инна. – Сами что-нибудь придумаем.

– Чего мы можем придумать? – зло спросила Проскурина. – Бутылку и колбасы?

– Тоже неплохо, – согласилась Лена. Выпить Лена могла много, но денег у нее было мало. Поэтому, если Проскурина раскошелится на водку, вечер можно считать не пропащим.

– А ты позвони Руслану. Может быть, у него дела и он подъедет попозже? – предложила Инна. Проводить вечер девичником ей совсем не хотелось.

Нателла и сама подумывала об этом, но подругам сообщила, что желает отдыхать, и на сегодня они свободны. Девушки с постными лицами покинули гримерную. Нателла надела свитер и тоже собралась уходить, когда в дверь постучали.

– Войдите, – сказала Нателла, оглядывая себя в большое трюмо гримерной. В отражении зеркала она увидела, как в комнату вошел высокий, прекрасно одетый мужчина. Незнакомец остановился в центре комнаты в ожидании, когда примадонна соблаговолит освободиться от осмотра своей персоны.

– Вы ко мне? – задала не слишком логичный вопрос Проскурина.

– А здесь есть кто-нибудь еще? – суровым тоном поинтересовался пришелец.

– Я вас слушаю, – проворковала примадонна. Незнакомый гость явно не относился к представителям богемной дешевки. «Одно пальто баксов на пятьсот тянет», – подумала Проскурина и улыбнулась.

– Я смотрел спектакль. Играешь ты плохо, но фигура у тебя ничего, а я люблю красивых женщин. Поэтому говорю с тобой тут, а не в другом месте. – Ни улыбки, ни других признаков, указывающих на то, что с ней флиртуют, на лице строгого мужчины Проскурина не заметила, наоборот, в тоне незнакомца ей почудилась угроза.

– Я не очень понимаю, что вы от меня хотите? – сказала Нателла.

– Ты ждала Руслана Ходжаева? – поинтересовался строгий гость.

– С Русланом что-то случилось?

– Руслан Ибрагимович Ходжаев арестован за ограбление. Меня зовут Петр Григорьевич Ерожин. Я следователь московской прокуратуры.

– Очень приятно, – заикаясь, сообщила артистка.

– Приятного тут мало. Ходжаев подарил на днях тебе брошь. Это вещь ворованная, и ты пойдешь по статье, как соучастница, – предупредил следователь.

– Я не знала, что она… такая, – побледнела Проскурина.

– Не такая, а ворованная, – уточнил блюститель закона железным голосом.

– И что же теперь будет? – испугалась Нателла.

– Если ты мне сейчас вернешь брошку, я запишу самовольный возврат и подброшу ее к остальным вещам. Не вернешь, я должен тебя арестовать, – пояснил строгий сыщик из Москвы.

Нателла трясущимися руками полезла в свою сумочку и достала брошь:

– Вот возьмите.

– И это все? – грозно спросил блюститель, пряча вещицу в карман пальто.