Robert van Gulik - Красная беседка Страница 33

– Осенняя Луна нарушила неписаный нравственный закон! – сердито крикнул Фэн Дай. – Ее имя будет вычеркнуто из списка Владычиц Цветов!

– Не стоит, – отрезал судья Ди, – такой ее сделало то, на чем вы строите свое благополучие. Есть и еще одна причина, по которой не следует говорить об Осенней Луне дурно, – она погибла очень страшной смертью.

Судья, взглянув на закрытую дверь террасы, провел ладонью по лицу. Затем он устремил пристальный взор на Фэн Дая и его дочь.

– Вы, Фэн, препятствовали расследованию дела о самоубийстве. А вы, Нефритовый Перстепь, солгали мне не один, а несколько раз. Однако, к счастью для вас обоих, вы обманывали меня в неофициальных беседах и не давали ложных показаний письменно. Следовательно, ваша ложь не заверена личной печатью и отпечатком большого пальца. Я хорошо помню, Фэн Дай, как, давая клятву говорить только правду, вы подчеркнули, что это клятва относится только к событиям тридцатилетней давности. Что ж, Закон определяет высшую цель правосудия как возможно более полное возмещение ущерба, понесенного жертвами. А попытка изнасилования, безусловно, является преступлением, и весьма тяжким. Поэтому я забуду о правонарушениях, совершенных вами и вашей дочерью. А смерть Ли Линя я зарегистрирую как самоубийство из-за несчастной любви. Как видите, при таких условиях нет никакого смысла чернить имя несчастной Осенней Луны. Поэтому вы никому не скажете о ее обмане и не станете вычеркивать ее имя из списка танцовщиц, удостоенных звания Владычицы Цветов.

Что касается торговца древностями Вэнь Юаня, то он виновен в организации заговора со злонамеренными целями. Однако все эти козни оказались настолько бездарными, что затея провалилась прежде, чем Вэнь осмелился предпринять первые шаги. По всей видимости, он за всю свою жизнь не совершил ни одного настоящего преступления. Правда, наш торговец достаточно злобен, чтобы стать преступником, во трусость никогда не позволит ему воплотить коварные замыслы. Я приму меры, чтобы навеки

отбить у Вэня охоту плести против вас заговоры и обижать беззащитных девушек.

Здесь, в Красной беседке, были совершены два серьезнейших преступления. Однако, поскольку ни вы, ни ваша дочь, ни Вэнь Юань к этим злодеяниям не причастны, я не стану обсуждать их с вами. Вот и все, что я хотел вам сказать.

Фэн Дай поспешно опустился перед судьей на колени, и Нефритовый Перстень последовала его примеру. Оба принялись благодарить Ди за снисходительность, но тот, нетерпеливо отмахнувшись, велел им встать.

– Мне не нравится Райский остров, Фэн, и все, что здесь происходит, – сказал судья. —Но я понимаю, что подобные места – необходимое и неизбежное зло. И если за порядком в них следит человек подобный вам, это зло, по крайней мере, удается держать в узде. Вы можете идти.

– Наверное, будет слишком дерзко спрашивать вас, господин судья, о каких двух тяжких преступлениях вы сейчас упомянули? – робко осведомился Фэн.

– Нет, дерзости я тут не усматриваю, —немного подумав, отозвался Ди. – В конце концов, вы смотритель острова, поэтому имеете право все знать. Но пока не пришло время ответить на ваш вопрос. Моя версия еще нуждается в подтверждении. Как только я его получу, не премину сообщить вам.

Фэн и его дочь почтительно поклонились и вышли.

Глава 19

На утро Ма Жун, явившись с докладом раньше обычного, застал судью Ди на террасе, где тот с удовольствием ел рис. Над садом висел легкий туман. Шелковые плетенки развешанные меж деревьями, намокли и провисли.

Судья коротко пересказал помощнику разговор с Фэном и его дочерью.

– Сейчас нам надо разыскать Линь. Вели хозяину приготовить нам лошадей. Если же Линь в хижину не вернулась, нас ждет довольно длительная поездка к северу от острова, – закончил Ди.

Когда Ма Жун, выполнив приказ, вернулся, судья как раз завершал трапезу и отложил в сторону палочки. Встав, Ди перешел в покои и приказал Ма Жуну достать коричневое дорожное платье.

– Насколько я понимаю, мой господин, Киа Юпо непричастен ко всем тем странным событиям, что здесь произошли? – спросил Ма, помогая Ди переодеться.

– Нет. А что?

– Ночью я узнал, что он хочет покинуть остров вместе с девушкой, которую полюбил. Как я понял, решение Киа жениться на дочери Фэна было в значительной степени вынужденным.

– Пусть едут. Он мне не нужен. Думаю, и мы сегодня сумеем уехать отсюда, Ма Жун. Надеюсь, в свободное время ты успел развлечься?

– Что правда, то правда! Но Райский остров очень дорого обходится!

– Не сомневаюсь, – фыркнул судья, обматывая вокруг талии черный пояс. – Но у тебя были два серебряных лана. Их должно было хватить.

– По правде говоря, нет, мой господин! Я очень хорошо провел время, но все мои денежки уплыли.

– Что ж, надеюсь, дело того стоило! Но ведь то золото, что ты унаследовал от дядюшки, осталось при тебе, верно?

– И оно тоже растаяло, мой господин.

– То есть как? Два золотых слитка, что ты хотел приберечь на черный день? Это уму непостижимо!

Ма Жун грустно кивнул:

– Дело в том, мой господин, что я обнаружил здесь очень много красивых девушек. Слишком, слишком много! И все они чересчур дороги!

– Какой позор! – вспылил судья Ди. – Потратить два золотых слитка на вино и женщин! – Он сердито натянул на голову черную шапочку, потом вздохнул и, с покорностью судьбе пожав плечами, добавил: – Ты никогда не поумнеешь, Ма Жун!

Судья и его помощник молча вышли во двор и уселись верхом на приготовленных для них лошадей.

Ма Жун поехал впереди. Они миновали несколько улочек и пересекли пустырь. Завидев начало тропинки под деревьями, Ма Жун придержал лошадь и сказал судье, что именно тут на них с Крабом и Креветкой напали разбойники.

– А Фэн не знал, кто это подстроил, мои господин? – полюбопытствовал он.

– Он думает, что знает, но на самом деле это не так. Правду знаю я. Разбойники охотились за мной.

Молодой человек хотел спросить, что это значит, но не успел – судья пришпорил лошадь. Как только показалось уже знакомое Ма Жуну тисовое дерево, он ткнул пальцем в сторону хижины, притулившейся к мощному корявому стволу. Кивнув, Ди спешился, передал поводья помощнику и приказал:

– Жди меня тут.

И судья по влажной траве зашагал к домику Линь. Лучи утреннего солнца еще не проникли под густую завесу листвы над убогой хибаркой. Под сенью тиса было холодно и сыро. В воздухе стоял неприятный гнилостный запах. В единственном окне, затянутом грязной промасленной бумагой, мерцал свет.

Судья подошел к ветхой двери и прислушался. Вскоре он уловил тихое журчание удивительно красивого голоса, напевавшего старинную мелодию. Ди вспомнил, что эта песня пользовалась успехом, когда сам он был еще ребенком. Потянув за дверную ручку, он шагнул через порог и остановился, приглядываясь. Дверь, скрипнув ржавыми петлями, затворилась у него за спиной.

Дешевая масляная лампа из глины освещала скудную обстановку тусклым, неверным светом. Линь, скрестив ноги, сидела на бамбуковой скамье и держала на коленях голову лежащего навзничь прокаженного. Лохмотья едва прикрывали его истощенное тело, покрытое страшными язвами. Единственный глаз старика настороженно поблескивал в блеклом свете лампы.

Подняв голову, слепая обратила лицо к двери.

– Кто там? – спросила она теплым, звучным голосом.

– Судья!

На синих губах прокаженного мелькнула кривая ухмылка. Глядя ему в лицо, Ди сказал:

– Вы – бывший императорский цензор Ли Вэйчжи, отец молодого ученого Ли Линя. А вы – танцовщица Зеленый Нефрит, якобы умершая тридцать лет назад.

– Мы любовники! – с гордостью отозвалась старуха.

– Вы прибыли на остров, – снова заговорил судья, на сей раз обращаясь только к прокаженному, – поскольку услышали, что танцовщица по имени Осенняя Луна, удостоенная звания Владычицы Цветов, довела до самоубийства вашего сына, и задумали отомстить. Но вы были не правы. Ваш сын покончил с собой, обнаружив у себя на шее опухоли и сочтя, что проказа поразила и его. Мне неизвестно, так это было или нет, – я не осматривал тело. В отличие от вас Линю не хватило мужества жить и умереть так, как живут и умирают прокаженные. Но Осенняя Луна и не догадывалась об этом. В глупом стремлении к славе она заявила, будто ваш сын умер из-за нее. Прячась в кустах около террасы Красной беседки, вы сами слышали, как она говорила мне об этом.

Судья немного помолчал. В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием прокаженного.

– Ваш сын доверял Осенней Луне, – продолжал Ди, – и передал ей адресованное вам письмо, где объяснял свое решение. Но танцовщица забыла о нем и даже не вскрыла футляр. Я нашел его уже после того, как вы ее убили.

Он вынул письмо из рукава и прочитал вслух.

– Я носила под сердцем твоего сына, мой дорогой, – нежно проворковала женщина. – Но после того, как я выздоровела, у меня случился выкидыш. Наш мальчик вырос бы красивым и мужественным. Таким, как ты!