Robert van Gulik - Красная беседка Страница 34

– Я носила под сердцем твоего сына, мой дорогой, – нежно проворковала женщина. – Но после того, как я выздоровела, у меня случился выкидыш. Наш мальчик вырос бы красивым и мужественным. Таким, как ты!

Судья Ди бросил письмо на скамью.

– Приехав на остров, вы неотступно следили за Осенней Луной и в ту ночь, увидев, что она направилась в Красную беседку, пошли следом. С террасы вы сквозь решетку окна смотрели, как танцовщица разделась и легла на кровать. Тогда вы окликнули ее и затаились подокном. А когда Осенняя Луна приблизилась и, видимо, прижала лицо к решетке, чтобы посмотреть, кто ее зовет, вы просунули руки сквозь прутья, схватили несчастную за горло и стали душить. Но вы не могли удержать ее своими искалеченными пальцами. Вырвавшись, Осенняя Луна побежала к двери, чтобы позвать на помощь, но с ней случился сердечный приступ. Вы убили эту женщину, господин Ли.

Красное, воспаленное веко единственного глаза прокаженного дрогнуло. Старуха склонилась к его изуродованному лицу.

– Не слушай его, милый! Отдыхай, мой дорогой, тебе нездоровится, – прошептала она.

Судья отвел глаза и уставился на сырой, плотно утоптанный земляной пол.

– Ваш сын справедливо упомянул в письме о несокрушимом мужестве своего отца, господин Ли. Вы смертельно больны, а ваше богатство истощилось. Зато у вас был сын. Вырешили сделать его большим человеком, причем быстро. Райский остров, эта сокровищница, набитая золотом, – в двух шагах от вашего имения. Сначала вы послали своих людей ограбить посыльных Фэна. Однако золотые слитки надежно охраняли. Тогда вы придумали другой, более изощренный план. Вы рассказали сыну, что торговец древностями Вэнь Юань ненавидит Фэна и хочет отнять у него должность, а потом велели встретиться с Вэнем и вместе с ним воплотить замысел, каковой должен был привести к позорному изгнанию Фэн Дая. Тогда Вэня назначили бы смотрителем общественного порядка, а вы получили бы доступ к сокровищам острова. Смерть сына перечеркнула все ваши планы. Мы с вами никогда не встречались, господин Ли, но вы слышали обо мне, как и я – о вас. И вы боялись, что я раскрою вашу тайну. Убив Осеннюю Луну, вы потом вернулись к Красной беседке и некоторое время стояли на террасе, наблюдая за мной сквозь окопную решетку. Из-за этого пристального наблюдения мне приснился кошмар, однако сделать вы ничего не могли – я лежал слишком далеко от окна, а дверь запер на засов.

Судья поднял глаза. Лицо прокаженного напоминало уродливую маску, однако на нем явственно читалась злоба. Отвратительная вонь в тесной комнатке усилилась. Ди прикрыл рот и нос шейным платком.

– Не сумев покончить со мной, вы попытались покинуть остров, но лодочники отказались взять вас с собой. Думаю, тогда вы стали искать в лесу у реки какое-нибудь убежище и совершенно случайно встретили женщину, которую некогда звали Зеленый Нефрит, – свою бывшую любовницу. Несмотря на то что с тех пор минуло тридцать лет, вы узнали ее – скорее всего, по голосу. Она предупредила вас, что я расследую обстоятельства смерти Тао Куаня. Что заставляет вас цепляться за жизнь, которая приносит вам только несчастья, господин Ли? Вы хотели любой ценой сохранить доброе имя? Или вами двигала привязанность к женщине, которую вы любили тридцать лет назад и считали давно умершей? А может быть, тут сыграло роль желание выходить победителем из любых передряг? Не знаю. Мне трудно судить о том, как неизлечимая болезнь может извратить великий ум.

Вчера днем вы снова – уже в третий раз —следили за мной. Мне следовало сразу догадаться об этом, почувствовав характерный запах —его ни с чем не спутаешь. И вы слышали, как я говорил помощнику, что собираюсь пойти сюда. После этого вы приказали своим наемникам подкараулить меня в засаде у леса и убить. Вы не могли знать, что, перебравшись в покои, я изменю планы. В результате ваши разбойники вместо меня напали на моего помощника и двух людей Фэна. Все наемники были убиты, но один из них перед смертью назвал ваше имя.

Прочитав письмо вашего сына, я вдруг все понял. Я знал, каким вы были когда-то. Фэн рассказал мне, что тридцать лет назад вы отличались решительностью и отвагой. И Зеленый Нефрит тоже описывала вас, когда упомянула о возлюбленном с диким, непокорным правом, мужчине, способном отказаться от всего – богатства, чинов, общественного положения – ради любимой женщины.

– Таким ты и был, дорогой! – тихонько сказала старуха, покрывая лицо прокаженного поцелуями. – Да, ты был таким, мой прекрасный, мой сумасшедший, мой любимый!

Судья, не в силах смотреть на эту картину, отвернулся.

– Людей, страдающих неизлечимыми болезнями, Закон не карает, господин Ли, —устало обронил он. – Я только хотел сказать, что это вы убили в Красной беседке танцовщицу но имени Осенняя Луна. И Тао Куаня в этих же покоях тридцать лет назад опять-таки погубили вы.

– Тридцать лет! – пропел изумительный голос старой Линь. – И после такой долгой разлуки мы снова вместе! Этих лет не было, дорогой, они были страшным сном, кошмаром. Мы только вчера встретились в Красной комнате… красной, как наша страсть, наша обжигающая, безумная любовь. Никто не знал, что мы видимся там, – ты, красавец, невероятно одаренный, блестящий молодой человек, безумно влюбленный в меня, и я, самая пленительная танцовщица, Владычица Цветов Райского острова! Фэн Дай, Тао Куань, толпы других – все они жаждали моей благосклонности. Я поощряла их, притворялась, будто не могу сделать выбор, но все это – лишь для того, чтобы сохранить наш секрет, нашу сладкую тайну.

А потом наступил последний вечер… Когда это было? Разве не вчера? Ты сжимал в могучих руках мое дрожащее от страсти тело. И вдруг мы услышали в зале какие-то звуки. Нам показалось, что там кто-то есть. Тут, обнаженный, вскочил с постели и бросился в соседнюю комнату. Я последовала за тобой и увидела, как ты стоишь там в лучах заходящего солнца – они окрашивали твое великолепное, так любимое мною тело в ярко-красный цвет. Тао Куань, увидев, что мы, обнаженные, стоим рядом, побелел от гнева, бросил мне в лицо грязное ругательство и схватился за кинжал. «Убей его!» – крикнула я. В один миг ты бросился на Тао, отнял кинжал и вонзил клинок ему в шею. Кровь струей брызнула на тебя, на твою мощную грудь, алую в лучах заката. Никогда, никогда я не любила тебя сильнее, чем в тот миг…

Радостное возбуждение, охватившее Линь при этих воспоминаниях, каким-то загадочным образом вернуло изуродованному оспой лицу

слепой старухи тень былой красоты. Судья Ди склонил голову.

– Я сказала: «Скорее одевайся и беги!» —продолжала Линь. – Мы вернулись в Красную комнату, но тотчас услыхали, как в зал кто-то вошел. Ты, мой любимый, отправился посмотреть, кто это, и увидел того глупого мальчишку. Он сразу убежал, но ты подумал, что ребенок мог узнать тебя. И ты решил, что тело разумнее перенести в Красную комнату, сунуть кинжал в руку убитому, дверь запереть снаружи, а ключ забросить обратно в комнату через щель под дверью – и тогда все вообразят, что Тао покончил с собой.

Мы с тобой расстались на террасе. В это время в маленькой беседке сада зажигали фонарики. Ты сказал, что исчезнешь на несколько недель и подождешь, пока смерть Тао зарегистрируют как самоубийство. А потом… вернешься ко мне.

Линь закашлялась. Кашель все усиливался, сотрясая ее хрупкое тело. На губах слепой выступила кровавая пена. Женщина спокойно вытерла ее и возобновила свой рассказ, только голос ее стал слабым и хриплым:

– Меня спрашивали, любил ли меня Тао. Я отвечала, что да, и это было правдой. Потом спросили, не оттого ли он умер, что я ему отказала. Я ответила утвердительно – заявила, что он умер из-за меня. И это тоже было правдой. Но потом я заболела… недуг поразил мое лицо, руки… глаза. Я должна была умереть и хотела этого. Мне это было бы легче, чем предстать перед тобой такой, как я стала…

Потом начался пожар, и другие больные женщины унесли меня через мост в лес.

Я не умерла. Я выжила, как ни мечтала о смерти! И тогда взяла документы Линь, известной как Золотистая Яшма. Она умерла у меняна глазах в дренажной канаве у поля. Я вернулась сюда, но ты, как я и хотела, думал, что я умерла. Узнав, что ты стал большим человеком, приобрел известность, я была счастлива! Только благодаря этому я и осталась жить. А теперь ты наконец вернулся ко мне, в мои объятия!

Внезапно Линь умолкла. Тонкие, будто паучьи ланки, пальцы лихорадочно поглаживали уродливую голову, лежащую у нее на коленях. Единственный глаз прокаженного был закрыт, впалая грудь, прикрытая грязным тряпьем, неподвижно застыла – калека больше не дышал.

– Ты вернулся ко мне, хвала Небу! – выкрикнула Линь, прижав его безобразную голову к иссохшей груди. – Ты вернулся, чтобы умереть в моих объятиях… и чтобы я могла умереть вместе с тобой.

Она покачивала покойника, словно пытаясь убаюкать его, и шептала ему на ухо слова любви.