Питер Робинсон - Растерзанное сердце Страница 33

— Ник к себе никогда никого не подпускал особенно близко, — рассказывала Мелани за чашкой холодного фраппачино без кофеина. — Но меня это не особенно печалило: мне же всего двадцать четыре, я, если уж на то пошло, пока не готова жить вместе с мужчиной, а тем более выйти замуж. У меня приятная квартирка в Челси, мы снимаем ее с подружкой, прекрасно уживаемся и предоставляем друг другу массу жизненного пространства.

— А с Ником вы просто встречались?

— Да. В общей сложности мы провели с ним около года, то сходились, то расходились. На самом деле у нас не было каких-то особых отношений или чего-то в этом роде. Нас даже нельзя было бы назвать парой. Но нам было хорошо вместе. С Ником обычно бывало хорошо.

— Что значит — обычно?

— Знаете, иногда в нем появлялось некоторое занудство, когда он садился на своего любимого конька. А я ведь еще даже не родилась, когда были эти чертовы шестидесятые. Я не виновата. И тогдашнюю музыку я тоже терпеть не могу. Вот и все.

— То есть вы не разделяли его энтузиазма?

— Боже упаси! Вам, наверное, кажется странным, что мне порой бывало скучновато: ведь Ник был такой крутой, водил знакомство с настоящими звездами — мы однажды даже пили с Джимми Пейджем на вручении каких-то премий. Представляете?! С самим Джимми Пейджем! Даже я знаю, кто он такой… Но поверьте, это только звучит так круто: рок-критик, запанибрата со знаменитостями, а если вдуматься, мало ли какие у людей бывают хобби! Он мог бы с таким же успехом увлекаться наблюдением за поездами, или компьютерами, или еще чем-нибудь.

— Вы хотите сказать, что Ник был помешан на рок-музыке?

— В каком-то смысле да. Конечно, у него помимо этого увлечения была масса достоинств, иначе я бы с ним не встречалась. Фанатики — не мой тип.

— Значит, вы с ним встречались не из-за его знакомств со знаменитостями?

Девушка неодобрительно глянула на Энни:

— Да говорю же — нет! Нам правда было хорошо вместе… Не могу поверить, что с ним такое случилось. Мне так его не хватает. — Она промокнула глаза.

— Простите, Мелани, — сказала Энни. — Я не хочу показаться бесчувственной, но при нашей работе поневоле становишься немного циничной. Когда вы в последний раз видели Ника?

— Недели две назад или, может, полторы.

— Чем вы занимались?

Девушка посмотрела Энни в глаза:

— А вы как думаете?

— Перед этим.

— Просто ужинали.

— У него?

— Да. Он отлично готовил. Любил смотреть кулинарные передачи. Сама я их не выношу. Если меня спросить, что я умею, я отвечу: умею заказывать столик.

Энни уже слышала эту шутку, но все равно засмеялась.

— В его поведении было что-то необычное? — поинтересовалась она.

Мелани подумала, хмурясь, потом ответила:

— У меня тогда появилось ощущение, просто ощущение… Ник вел себя так, как если бы задумал какой-нибудь большой материал, — мне приходилось видеть это раньше. Он обычно в этих случаях весь преображался, прямо ликовал… но в тот раз был какой-то беспокойный.

— Как вы думаете, почему он волновался? Боялся, что редакция не заключит с ним договор?

— Может быть, отчасти и поэтому, но мне кажется, тут было что-то большее. Что-то личное.

— Личное?

— Да. Не спрашивайте почему — я не смогу объяснить. Ник всегда со страстью относился ко всем своим материалам, всегда скрытничал насчет подробностей, но у меня возникло такое ощущение, что этот проект для него — немного более личный.

— Он не рассказывал вам, чем или кем он занимается?

— Нет. Он никогда не говорил. Не знаю, может быть, он думал, что я разболтаю кому-нибудь и у него перехватят тему, но, как я уже сказала, он все скрывал до тех пор, пока не закончит. Бывало, исчезал на целые недели. Никогда не говорил, куда направляется. Не то чтобы он был обязан это делать: мы же с ним не сиамские близнецы…

— А вообще он хоть что-нибудь об этом говорил?

— Всего один раз, в последний вечер. — Она коротко рассмеялась. — Сказал одну забавную: вещь. Что это, мол, роскошная история и в ней есть все, в том числе и убийство.

— «Убийство»? Он действительно так сказал?

Мелани снова заплакала.

— Да, — выговорила она. — Но не может же быть, что он имел в виду свое собственное!

Группа «Мэд Хэттерс», объяснял Эндерби, с кажущейся легкостью справляясь с петляющими сельскими дорогами, состоит из пяти музыкантов: Терри Уотсон (ритм-гитара, вокал), Вик Гривз (клавиши, бэк-вокал), Рэг Купер (соло-гитара), Робин Мёрчент (бас-гитара) и Эдриан Притчард (ударные). Они объединились года три назад, познакомившись в университете Лидса, и, следовательно, считались местным ансамблем, хотя двое из них — Гривз и Купер — жили в других частях Йоркшира. В первый год своего существования группа давала концерты только в Западном Йоркшире и окрестностях, но в одном из пабов Брэдфорда их углядел лондонский антрепренер и решил, что они со своими необычными психоделическими пасторалями как раз заполнят нужную нишу на столичной музыкальной сцене.

— Погоди, — попросил сбитый с толку Чедвик. — Что такое «психоделическая пастораль», с чем ее едят?

Эндерби снисходительно улыбнулся:

— Представьте, что «Алису в Стране чудес» или «Винни-Пуха» переложили на язык рок-музыки.

Чедвик поморщился:

— Лучше не буду представлять. Валяй дальше.

— А это почти все, сэр. Они поймали волну, стали раскручиваться, у них вышел хитовый альбом, и они практически влились в рок-элиту. От них ждут даже большего. Только вчера Роджер Уотерс из «Пинк Флойд» сказал мне в Регби, что, по его мнению, они далеко пойдут.

Чедвик уже начал уставать от манеры Эндерби походя упоминать фамилии знаменитостей, и он задумался, не ошибкой ли было отправлять его опрашивать участников Бримлейского фестиваля, выступавших в эти выходные в Регби. За два дня тот не выяснил ничего интересного и сообщил, что там, в Регби, было всего около трехсот зрителей. К тому же он так и не подстригся.

— А при чем тут этот чертов лорд Джессоп? — спросил Чедвик, чтобы сменить тему.

— Молодой богач, сам отчасти хиппи. Любит музыку, ему нравится, чтобы его ассоциировали с этим миром. Как говорится, ультрасовременный тип. Но обычно он в отъезде, так что разрешает этим ребятам использовать дом и угодья для отдыха и репетиций.

— Вот так, запросто?

— Да, сэр.

Чедвик смотрел в окно на окружающие пейзажи: слева — котловина, где река Свейн петляла меж лесистых берегов; напротив поднимался склон долины, пестревший каменными домишками и зелеными полями; над ними, на полпути к вершине, трава становилась пожухлой, а еще выше тянулись серые обнажения известняка, отмечая начало пустошей, заросших утесником и вереском.

Погода стояла прекрасная, для этого времени года было сравнительно тепло, и в вышине виднелись лишь несколько белых облачков. Однако Чедвик чувствовал себя здесь чужим. Не то чтобы он никогда раньше не бывал в Долинах. Они с Джанет много раз выезжали сюда, когда он купил себе первую машину — трехколесную легковушку «релайант», которая угрожающе покачивалась даже при слабом боковом ветерке. Красота природы не оставляла его равнодушным, но в глубине души он все-таки был городским мальчишкой. Сельская местность быстро переставала его радовать, и он начинал все сильнее скучать по влажным мостовым, шуму, суете, толчее.

Будь его воля, они бы проводили отпуск, исследуя большие незнакомые города, но Джанет предпочитала передвижной домик. Скоро Ивонна перестанет с ними ездить, подумал он, и тогда он, может быть, убедит Джанет расширить кругозор и прокатиться в Париж или Амстердам, если позволят средства. Джанет никогда не была за границей, да и сам Чедвик лишь один раз побывал на континенте — во время войны. Любопытно будет побродить по старым местам. Не по пляжам, полям сражений или кладбищам — они его не интересовали, — а по барам, кафе и домам, где люди распахивали двери и сердца в благодарность за освобождение.

— Приехали, сэр.

Чедвик очнулся от нахлынувших воспоминаний; Эндерби съехал с узкой дороги на траву.

— Это здесь? — удивился он. — С виду не такое уж роскошное место.

За высокой каменной стеной и деревянными воротами проглядывало неприметное строение из известняка с тремя каминными трубами. Дом был длинный и низкий, с весьма немногочисленными окнами — мрачное сооружение.

— Это всего лишь черный ход, — пояснил Эндерби, когда они подошли к воротам. За воротами виднелся вымощенный каменными плитками двор; тропинка привела их к массивной красной двери с большим медным дверным молотком в форме львиной головы. «Вход для коммивояжеров».

Эндерби постучал; они подождали. Гнетущая тишина, подумал Чедвик. Даже птицы не поют. Звуки репетиции рок-группы и те были бы сейчас приятнее. Впрочем, если вдуматься…