Нина Васина - Алые паруса бабушки Ассоль Страница 33

– Что вы ищете? – удивилась дама. – Все здесь. – Она показала на металлические емкости, из которых обычно продают мороженое шариками. Дама уверенно взяла ложку и выжидающе уставилась на Кортика.

– И что я должен делать? – не выдержал он.

– Поставьте ногу на прилавок.

От неожиданности Кортик застыл, потом поинтересовался – которую?

Знаете, иногда он меня просто умиляет!

– Левую, – сказала дама.

Кортик задрал ногу и поставил ее пяткой рядом с подносом с пирожными. Ну не лапочка?!

Дама внимательно осмотрела его ступню, набрала ложкой сначала белую воздушную массу и осторожно выложила ее на ногу Кортика где-то в районе большого пальца и того, что рядом с ним – я в этот момент давился от хохота, потому что подумал, что следующий за ним должен быть указательный – на ноге, понимаете? Потом она щепоткой набрала тертый орех, присыпала начавшую растекаться белую массу, а на тертый орех сверху – тоже щепоткой – сыпанула нечто похожее на искусственный иней. Наклонилась низко… Я подумал, что она любуется созданной композицией, но дама высунула язык и это лизнула.

– Ай!.. – шепотом сказал Кортик, когда язык добрался до углубления между пальцами.

– Ты будешь это терпеть? – поинтересовался я.

– Я верю бабушке. Она обещала меня вылечить.

– От чего?

– От этого, как его… Короче, чтобы я больше не стрелял в людей.

Дама подняла голову и посмотрела Кортику в лицо.

– Вы стреляете в людей?

– Случается, – криво изобразив извиняющуюся улыбку, вздохнул Кортик.

– А вы стреляете до того или после?

– Можно я уберу ногу, если вы уже поели?.. – Выдохнув с облегчением, Кортик стал на обе ноги.

– Понимаете, моя подруга очень больна, и хотя проблема с эвтаназией в нашей стране не стоит так остро, как…

В кофейню вошла Ваниль и поинтересовалась, будет ли дама делать заказ.

– Непременно! На субботу, если можно. Заказ на двоих. Только пусть юноша оденется по-другому. Можно черный плащ с капюшоном. Скажите, милочка, а как у него с оружием? Он сам принесет, или…

– С оружием у него все в порядке, – сладко улыбнулась Ваниль. – Обговорите условия с Ассоль Марковной, она ждет вас в своем кабинете.

– Что такое – эвтаназия? – спросил у меня Кортик, когда дама ушла.

– Это обычное самоубийство, только чужими руками.

– Если чужими, то это – убийство, – возразил Кортик.

– Извини, котенок, ты нарвался на мадам Бовари. – Ободряюще улыбнувшись, Ваниль подмигнула: – Патологическая страсть к драматизму и эвтаназии. С нею справляется только Ассоль, это мой промах. Как ты себя чувствуешь?

– Она лизала мою ногу!

– Вот я и спрашиваю, пойдешь передохнуть или обслужишь китайцев?

– А что, сегодня моя смена? – нервно поинтересовался Кортик. – Это мой первый день в вашей психушке, я еще не вникнул в суть отношений между покупателем и этим!.. как его назвать? – за прилавком! Даже в Макдоналдсе предоставляют несколько дней ученичества!

– Я останусь с тобой, не кипятись. Давай впарим им Эйсу на выходные.

– Давай, – пожал плечами Кортик. – Если никто не будет меня лизать!

Вошли два китайца и тут же стали фотографировать. В основном – Кортика. Ваниль выставила из холодильника экспромт Эйсы и вдруг залопотала по-китайски, ужасно удивив Кортика и обрадовав посетителей. Позвала Эйсу. Та вошла в черном кожаном комбинезоне в обтяжку с таким количеством прорезей, что от одежды остались только полоски. На голове ее была классическая маска для шоу садомазохистов. Хлестко ударив себя плеткой по голенищу сапога (голенище кончалось сантиметрах в двадцати над коленкой), она наклонилась над «термитником» и вдруг выдохнула огонь изо рта. Кортик от неожиданности отпрянул назад и упал за прилавок. Быстрое оранжевое пламя оплавило «термитник», карамельные пузырьки скукожились и местами оплыли. Эйса высунула язык и лизнула подтекающее мороженое, оцарапавшись об острый край оплавленной карамели. Капелька крови с ее языка в белом мороженом.

Китайцы захлопали в ладоши. Они стали обговаривать заказ торта на завтрашнюю вечеринку.

– Обрати внимание на их щедрые улыбки, – процедила сквозь зубы Ваниль Кортику. – Более лицемерной расы не сыскать. Высчитают все до последнего цента, крем закажут неимоверный, а потом еще на следующий день придут поблагодарить – «все холосо, сипасиба, тока крем не удался, и васа девоська ударила не того селовека», после чего в счет моральных издержек унесут дюжину пирожных.

Китайцы что-то залопотали. Ваниль посмотрела на Кортика и сменила тон на более жесткий. Они долго препирались, потом китайцы ушли оплачивать заказ.

– Я так в жизни не смогу! – заявил обеспокоенный Кортик.

– Не волнуйся. Я сказала, что ты боишься огня и предпочитаешь ударам плеткой стрельбу.

– Что, все уже знают, да? – приуныл Кортик.

– Не будем знать – не сможем помочь. – Ваниль лаконично отмела всякие намеки на сплетни.

– А зачем им… такое? – Подумав, Кортик так и не смог подобрать слово. – Мальчишник?

– Ну что ты. На мальчишники заказывают меня, сливочную. Обычная вечеринка в китайском офисе.

В обеденный перерыв все ели чебуреки и пили зеленый чай. Кортик налегал на пирожные. Я впервые попробовал горячий горький шоколад с растертым в муку миндалем – любимое лакомство Марии-Антуанетты. После еды Кортика посадили в кресло, попросили закрыть глаза. Эйса взяла саксофон, поставила одну ногу в сапоге на маленькую табуретку и начала играть, изгибаясь под музыку худым гибким телом в разные стороны.

Я затосковал с первых мгновений тягучих звуков. Кортик вообще затух. Когда она закончила, я спросил – что это было?

– «Fragile», – ответила Эйса. – «Неустойчивое равновесие».

– Класс! – прошептала Ваниль.

Я мысленно с нею согласился, хотя едва прошел через эту музыку по натянутому канату собственных нервов.

– А можно вместо неустойчивости какую-нибудь Love Story? – попросил Кортик, зевая.

– Только не Love Story! – возмутилась Ваниль. – Лучше «Маленький цветок»!

– Просьба короля – закон! – ответила на это Эйса и провела языком по губам.

Под заказанную музыку Кортик, объевшись пирожными, заснул.

– Сон – лучшее лекарство, – заметила по этому поводу Ваниль шепотом и попросила: – А теперь, пожалуйста, изобрази «Petite fleur»! Тихо-о-онечко-не-ежненько…

И с кошачьей осторожностью танцевала потом танец живота. «Чтобы чебуреки не возомнили о себе бог знает что!» – объяснила она.

Касабланка в это время в другой комнате массировала бабушке Соль ступни – той пришлось полдня проходить на шпильках.

Когда Эйса, закончив играть, выколачивала слюну из мундштука, я подумал, что это та еще компания! Вместе они вполне смогут разлучить меня с Кортиком. Я не умею делать пузыристую карамель, не изрыгаю огонь и уж точно не играю на саксе.

Вторую половину рабочего дня Кортик провел в подсобном помещении у мойки. Я устал наблюдать его сосредоточенное лицо над горой грязной посуды. Предложил полезть со мной на кран.

– Там не так уж высоко!

Кортик только отмахнулся. Похоже, его мутило от сладкого. В таком состоянии затащить моего друга на высоту – задача невыполнимая. Я разозлился – зачем он объедался пирожными и шоколадом?! Раньше, когда я злился, я заводил его с трех фаз.

– Это твое будущее, да? У плиты или у мойки? – первая фаза.

Кортик пожал плечами.

– Что-то в этом мне кажется странным. Наверняка бабушка Соль имеет на тебя особые виды. Как ты думаешь – какие именно, учитывая специфику обслуживания в этом заведении? – вторая фаза.

Мой друг медленно стащил резиновые перчатки и насупился – действует!

– Ты знаешь, что у женщин после климакса наступает сильная нехватка гормонов? Они почему-то думают, что мужских. Знаешь, как должно в их представлении выглядеть лечебное пирожное? Нечто вроде песочной корзиночки со спермой. А в этом заведении работают только девочки – заметил? Даже и не знаю, как они выкручивались до твоего…

Кортик набросился на меня, не дав договорить. Прогресс! Раньше (лет до десяти) он после третьей фазы от злости и невозможности меня ударить – кто же ударит обезноженного горбуна! – в сердцах раскручивал инвалидную коляску и шел обливать голову водой. К одиннадцати годам он решил не поддаваться на мои провокации – терпел, сжав зубы, а один раз грустно попросил: «Не заводи меня, Атила, я твой единственный друг». После этого я прекратил трехфазовую нервотрепку и перешел к более утонченным одноразовым экспромтам, большинство которых Кортик не понимал из-за своей литературной и философской непросвещенности.

Мы били друг друга ногами, руками, а я еще кусался. Кусаться я научился в детских санаториях с двух лет.

Услышав шаги в коридоре, я вывернулся и выбежал из подсобки. Бежать – это счастье. Я так глубоко вдыхал воздух, что взлетал над асфальтом при каждом отталкивании правой ногой. Мир казался набором геометрических фигур, «обитатели так называемых четырех материков» грели воздух вокруг меня своим телами, а я бежал и смеялся. Знаете, почему? Потому что выяснил: у меня толчковая – правая!