Михаил Болтунов - Альфа - сверхсекретный отряд КГБ Страница 33

Я продолжал стрелять, чтобы прикрыть их, а Габараев вел самолет.

С. ГАБАРАЕВ:

- Во время перестрелки я управлял самолетом. Ахматгер крикнул мне: "Переходи на ручное управление, создавай перегрузки!" Я так и сделал: резко бросал машину по курсу и по высоте, чтобы сбить с ног преступников.

Над Гори командир израсходовал последний патрон. У Гасояна патроны кончились еще раньше. Он взял мой пистолет и опять вел огонь. Мне показалось, что стрельба продолжалась вечность, а прошло, наверное, не больше пяти минут.

Валя захлопнула двери кабины, а сама осталась в салоне с бандитами.

В. ГАСОЯН:

- Шабартян пришел в себя, кричит: "Володя, посмотри, у меня глаз вытек или нет?" Глянул на него и содрогнулся: все лицо в крови, во лбу пулевое отверстие, в горле рана - из нее кровь так и хлещет. Я достал платок, прижал его к ране на горле. Платок сразу пропитался кровью.

Туг опять началась стрельба. Бандиты стреляли в дверь, хотели сбить замок.

Что делалось в салоне, не знаю. Думали: раз так жестоко с экипажем обошлись - ни слова не говоря, застрелили Чедия и тяжело ранили Шабартяна, то и в салоне всех перестреляли.

Шабартян кричит: "Не могу, ребята, спасите! Не хочу умирать!" Достал документы, деньги, командиру протягивает, просит: "Передай жене". Господи, о чем говорит! Чувствовал, что умирает.

Командир его успокаивал, как мог, держись, мол, Завен, сейчас сядем, тебе окажут помощь.

При Гамсахурдиа находились некоторые, спрашивали: зачем я стрелял в людей? Посмотрели бы они в ту минуту на Шабартяна. До конца дней не забыть мне его лицо.

А. ГАРДАПХАДЗЕ:

- Когда захлопнули дверь, я надел наушники, вышел на связь, передал, что на нас совершено бандитское нападение: убит бортинженер, ранен Шабартян. Потом включил сигнал бедствия.

Из Сухуми передали: "Садитесь к нам". Но я знал: в Сухуми взлетно-посадочная полоса на ремонте, и пошел в Тбилиси. Вскоре, смотрю, у нас на хвосте два военных истребителя, видимо, поднялись по нашему сигналу. Доложил обстановку в Тбилиси: "Встречайте, приготовьтесь".

При снижении над Рустави первая бортпроводница Ира Химич по внутренней связи просит: "Командир, летите в Турцию, они взорвут самолет! Достали гранаты!" Я ей отвечаю: "Ирина, передай, что мы уже над Турцией. Садиться будем в Турции".

Было пасмурно, дождь, туман, да и вечер уже наступил, время около половины седьмого, думаю: "Грузия под нами или Турция - сейчас не разберут".

В. ГАСОЯН:

- Я позже узнал, что они в салоне творили. Как только мы взлетели, стали ходить туда-сюда, курить, пить шампанское. Наш штурман Плотко сделал им замечание. Они его запомнили, а когда напали на бортпроводниц, подошли к нему. Один несколько раз выстрелил в спину, другой - в грудь. Плотко пытался закрыться рукой, у него потом из предплечья несколько пуль извлекли.

Убили двух пассажиров - Соломония и Абовяна, над бортпроводницами, как звери, измывались. Когда Валю Крутикову мертвую нашли, то волосы на голове повыдергивали. Вся в крови, без волос, лежала. А Ире Химич голову рукояткой пистолета пробили. Вот такие "борцы за свободу".

Когда мы уже садились, слышали крики бортпроводниц - бандиты издевались над ними.

А. ГАРДАПХАДЗЕ:

- Сели. Нас поставили в самый конец зоны аэропорта, рядом со стоянкой военно-транспортных самолетов. Вижу: с двух сторон самолета солдаты с автоматами. Угонщики заставили открыть аварийный люк, а рядом с люком сидел пассажир - молодой солдат. Он выпрыгнул в люк на крыло, с крыла на землю. По нему из салона стреляли, и оцепление открыло огонь, думая, что террорист убегает. Очередями и по самолету прошлись. Габараева в ногу ранили. Я подключил аккумуляторы, кричу по радио: "Уберите этих дураков!" А тут и связь пропала, при стрельбе повредили радиостанцию.

У Гасояна в штурманской кабине - убитый Чедия и раненый Шабартян. Я приказал Гасояну покинуть самолет. Он вылез через форточку. Поворачиваюсь к Габараеву - он к ноге склонился: "Командир, я ранен". "Давай, Станислав, вылезай", - говорю. Тот тоже вылез.

В кабине остались я и Шабартян. У него лицо все в крови, глаз вытек, кричит, просит: "Не могу, страшная боль, дайте лекарство." И двигаться уже не мог.

Что творилось в салоне, не видел. Только через форточку слышал: они одного пассажира вытолкнули к двери: "Говори наши требования". Парень вырвался, выпрыгнул, ногу сломал.

Тогда у женщины взяли ребенка, толкнули ее к двери: "Говори наши требования. Если выпрыгнешь, убьем ребенка". Она кричит: "Заправьте самолет, отпустите их в Турцию, а то они убьют всех пассажиров и взорвут самолет".

Заместитель начальника Управления гражданской авиации Грузии Кадзаная подошел к двери, стал вести переговоры, а я в форточку крикнул женщине: "Скажите им, что мы заправимся и полетим в Турцию". Я уже видел, сзади к нам подходил автозаправщик. Понял: решили слить топливо.

18 ноября 1983 года. Москва, Расположение группы "А".

Виталий ДЕМИДКИН, сотрудник группы "А":

- Было около 18 часов, в тире шло занятие по стрельбе. Начальник группы Геннадий Николаевич Зайцев зашел в тир, но тут же за ним прибежал дежурный. Он что-то доложил Зайцеву, тот поднялся в свой кабинет, и вскоре прозвучал сигнал боевой тревоги.

Мы быстро собрались, загрузились в автобус и по дороге в аэропорт нас ввели в обстановку: в Тбилиси захвачен самолет. Террористы действуют с особой жестокостью - убито несколько человек.

Уже в полете получили расстановку сил и средств, кто действует в группе захвата, поддержки, наблюдения, какими парами работаем, с какой стороны. Руководил операцией непосредственно на самолете Михаил Васильевич Головатов.

Игорь ОРЕХОВ, сотрудник группы "А":

- Выезжая по тревоге, не знаешь, будешь ли в группе захвата или поддержки. Когда сказали, что я вхожу в группу захвата, ощутил какое-то двойственное чувство: с одной стороны, радость и гордость за доверие, а значит, и признание как профессионала, с другой - волнение, желание не подвести.

Сразу же после объявления состава группы ребята стали помогать подгонять нам бронежилеты, вооружение. Здесь же, в самолете, обсудили первоначальный план действий, потом руководство собрало группу захвата, уточнили некоторые детали.

Когда мы прилетели в Тбилиси, все силы уже были приведены в готовность по плану "Набат". Аэропорт оцепили войска. Погода - хуже не придумаешь: дождь, промозглый ветер, градуса два-три тепла. Темно.

Вошли в здание аэропорта в касках, в экипировке, с кейсами. Вокруг полно людей, все таращат на нас глаза. Ведь в ту пору о группе не писали ни слова, сверхсекретность. Мы тоже ни с кем не разговариваем, не общаемся...

18 ноября 1983 года. Тбилисский аэропорт. Арушан ГЕВОРКЯН, авиатехник по самолетам и двигателям Ту-134 Тбилисского авиапредприятия:

- Ночью, где-то между 23.00 и 24.00 у меня состоялся разговор с командиром 347-го летного отряда Григолашвили. Он попросил: надо пойти на захваченный самолет, помочь раненым и выполнить некоторые технические работы. Сказал, что это дело добровольное и связано оно с риском. Я согласился.

Меня отвели в комнату особого отдела. Там были председатель КГБ Грузии генерал Инаури, офицеры спецподразделения, еще какие-то люди.

Мне сказали, что надо помочь раненому флагштурману Шабартяну, подключить электропитание и выполнить работы, необходимые для слива топлива с самолета.

На машине поехали к стоянке самолета: я, начальник управления Кадзаная и три милиционера. Подошли к самолету. Кадзаная начал переговоры с угонщиками. Они требовали дать свет в салон и заправитьлайнер. Кадзаная сказал, что для этого нужно пропустить техника в кабину.

Бандиты потребовали, чтобы я разделся догола у них на виду. Пришлось подчиниться.

На аэродроме ветер, дождь, замерз, заледенел. А они стоят на том, чтобы я прошел в кабину через салон. С трудом удалось объяснить, что дверь в кабину заперта и из салона ее не открыть. Согласились. По аварийному канату я влез наверх, протиснулся в кабину. Вытолкнуть в форточку Шабартяна не удалось, он был полный мужчина.

Включил аккумуляторы, преобразователи тока, в общем, сделал все необходимое для слива топлива. Пока работал - бандиты из салона ломились, просили открыть дверь, сулили миллионы. Потом стали угрожать. Я не отвечал.

Закончил ремонт, спустился обратно по канату. В это время один из милиционеров отвлекал их разговорами. Когда я спрыгнул, он сказал: "Беги". Все время, пока бежал, милиционер (он был в бронежилете), закрывал меня своим телом. Добежал. Оделся. Рассказал о том, что видел и слышал.

Под утро узнал, что спецподразделение быстро и умело обезвредило террористов.

В. ДЕМИДКИН:

- В аэропорту нам дали возможность потренироваться на запасном самолете. Все-таки волнение было - до сих пор мы работали на учебных машинах, а тут реальный самолет, настоящие убийцы, жертвы.

После тренировки началось самое неприятное время: время ожидания. В здании аэропорта нам отвели несколько комнат, периодически их покидали и выдвигались к самолету. Потом вновь уходили, прятались за ангаром, за грузовиками. Ждали. И так в течение всей ночи. В это время штаб по чрезвычайному происшествию вел переговоры с террористами.В зависимости отнакала этих переговоров и действовали. Они агрессивней - мы ближе к самолету.