Фридрих Незнанский - Убийство в состоянии аффекта Страница 34

Оно было изготовлено из белого металла, отполированного до блеска, а мелкие бриллианты составляли буквы английского слова «лав» – «любовь», причем литера "о" в слове была сделана в виде сердечка, в которое вставлен мелко ограненный розовый камешек.

– Нет, уважаемый, это швейцарская фирма Шопард, офис в Женеве. Тоже известная фирма, но не Картье. Нет, не Картье! – повторил ювелир тоном, каким Нонна Мордюкова в старом фильме про председательшу колхоза говорит герою: «Хороший ты мужик, но не орел!»

– А цепочки, браслеты? – спросил Турецкий.

– Все изделия из крученого золота – это из коллекций французской фирмы «Шомет». Черный жемчуг – это от Микимото, японских ювелиров. Броши и подвески в виде насекомых со вставками из камней – это типичные Тиффани. А вот эти чудесные камни, обратите внимание, – черный бриллиант! На любителя. Из коллекции фирмы де Гризоджоно, авторская работа ювелира Фаваза Груози.

– Тоже выполнены на заказ?

– Нет, это коллекционная работа, я видел ее в каталоге Груози. Скорее всего, серьги приобретены на выставке-продаже в Москве в феврале прошлого года.

– В таком случае проследить, кто их покупал, не представляется возможным? – заметил Турецкий, обращаясь скорее к самому себе, чем к ювелиру.

Но старик оказался в курсе современных веяний.

– Да, – ответил он, – особенно если платили не кредитной карточкой, а наличными. Если вы надеетесь отыскать владельца этих изделий, советую вам обратиться в парижский офис фирмы Картье. Я вижу по клеймам, у них заказывались три изделия: изумрудный гарнитур с диадемой, бриллиантовый гарнитур – серьги с колье, и сапфировый гарнитур с браслетом. Почерк и клеймо одного мастера. Их готовили штучно, на заказ. Возможно даже, заказчик предоставил собственный рисунок изделия.

– Сам нарисовал? – с сомнением спросил Турецкий.

– Не обязательно сам. Он мог заказать рисунок у известного художника, а затем отдать ювелиру для воплощения идеи. Обязательно обратитесь в офис Картье, там все подобные заказы регистрируются.

– Значит, собираешься навестить Париж? – ехидно спросил Меркулов.

Турецкий насупился. Сухо доложил:

– Считаю это целесообразным.

– А хорошо небось сейчас на Елисейских Полях, – поддел Меркулов. – Ладно, ладно, шучу! У меня есть для тебя интересная информация.

Он протянул Турецкому желтый конверт. Турецкий вытряхнул на стол толстую пачку цветных фотографий и принялся их рассматривать. Снимки были сделаны на открытом теннисном корте где-то в загородной местности. На заднем плане синел густой сосняк.

– Это сын Разумовского, – ткнул пальцем Меркулов в физиономию блондина в белом костюме от «Найк», застывшего с ракеткой в руке. – Максим. Двадцать шесть лет. Учился в Германии, потом работал в США, в торгпредстве. Не женат. Живет в собственном доме в Жуковке. Не дом, а поместье с парком, лугом и каскадом водоемов. Фотографии сделаны там же, на его личном теннисном корте. Одной обслуги в доме десять человек, не считая охраны.

– Его Максим зовут?

– Да… Завсегдатай ночных клубов, ресторанов и казино… Интересуется антиквариатом, посещает аукционы. В доме собрал целую коллекцию, в основном часы и ювелирные украшения. Держит орловских рысаков для верховой езды. В общении несдержан, вспыльчив. Известно, что пьет. Дважды задерживался сотрудниками ГИБДД за превышение скорости и управление в нетрезвом состоянии, оба раза отпущен без всяких последствий, но пробы показали содержание в крови алкоголя и кокаина…

Турецкий внимательно слушал, перебирал матовые фотографии, всматривался в физиономии людей на снимках.

Судя по устному портрету гостя, который получил подсвечником по башке на квартире Лебедевой, им мог быть этот блондинчик в найковском костюме. Максим… "М" из записной книжки Полины…

Друг Туси описал его портрет очень тщательно.

– Могу оставить у себя? – спросил Турецкий.

– Буквально на один день, – позволил Меркулов. – Фото не мои, поклялся вернуть автору. Как я их раздобыл – отдельный детектив. Уйду на пенсию, буду строчить мемуары. Отпущу себе бороду, куплю трубку, влезу в вязаный жакет… Буду милягой, как Барсуков.

– Ага, – подтвердил Турецкий.

– А ты чем думаешь на пенсии заниматься? Не думал еще?

– Времени не было планировать.

– Что, не собираешься пока, а? – засмеялся шеф.

«Что– то у него игривое настроение сегодня», -подумал Турецкий, изучая взглядом подоконник с цветущими геранями.

– Разрешите идти?

– Какие мы официальные! Ну, иди, иди.

…Засим откланявшись, как говаривали наши предки, Турецкий покинул кабинет Меркулова и направился к себе.

Его ожидал отчет экспертов из лаборатории криминалистики – длиннейший перечень всех элементов таблицы Менделеева, обнаруженных в квартире покойной Лебедевой. Сопоставление нитей ковра, частиц пыли, ворса, ткани, волос…

Турецкий уже сам не помнил, что он говорил, какие указания давал экспертам во время сбора улик. Заглянул в записную книжку-календарь. Напряг память, расшифровывая собственной рукой написанные пометки: «пепел в камине», «бокал», «открытые бутылки».

Ага! Вспомнил.

В помойном ведре на кухне лежал разбитый бокал. Второй такой же аккуратно стоял в посудомоечной машине – чистый и сверкающий. Если у Лебедевой были гости, скорее всего гость, то… Они пили вдвоем. Из открытой бутылки. Допустим. Затем между ними что-то произошло. Что-то, в результате чего Лебедева прыгает (падает?) из окна одиннадцатого этажа. Гость еще в квартире. Ему необходимо срочно спрятать следы. Посуду, из которой он ел и пил, гость запихивает в посудомойку и включает ее. Разбивает второпях бокал, бросает осколки в мусорное ведро.

Что– то сжигает в камине? Или камин зажгли еще при жизни Лебедевой для создания интимной атмосферы?

Турецкий явственно вспомнил этот камин. Посреди комнаты – квадратный очаг. Над ним – уходящий в потолок стеклянный огнеупорный колпак дымохода. «Важняк» и не представлял, что в городской квартире можно устроить камин такого типа.

Турецкий представил Лебедеву и ее гостя. Они сидят на желтом двухместном диване перед камином. Смотрят на высокие языки золотистого пламени, полыхающие посреди комнаты. Напротив, из багетной рамы, смотрит на них портрет кисти Шилова.

…А затем срочно выключили газ в камине и загасили пламя?

Вопросы, вопросы. И хоть бы один уверенный, неколебимый ответ. А пока – одни гипотезы, которые начинаются словом «вероятно» и заканчиваются фразой «может быть».

Отчет говорит: в разбитом бокале оказались остатки вина, идентичного содержимому одной из открытых бутылок. Отпечатков пальцев на нем нет.

"Ничего странного, – подумал Турецкий. – Лебедева могла собрать осколки, надев резиновые перчатки домработницы, чтобы не порезаться. Как говорится, «а ларчик просто открывался».

В камине обнаружены свежий пепел и уголь от натурального дерева. Горели осиновые поленья. Такие же нашлись во встроенном чулане в глубине каминной.

Отпечатки пальцев, найденные в квартире, в основном принадлежат хозяйке и домработнице. Некоторые идентифицировать не удалось.

Турецкий встретился с другом Туси, как и обещал, на следующий день. Перед отлетом в Париж хотелось покончить со срочными делами в Москве.

– Посмотри внимательно на эти снимки.

Он протянул Антону пачку фотографий, сделанных на теннисном корте на даче Разумовского-сына.

– Кого-нибудь узнаешь?

Антон вперился взглядом в блондина в найковском костюме. Узнал сразу.

– Да, это тот самый козел, которого я подсвечником по башке огрел.

– Сто процентов?

– Двести! А кто он, можно узнать?

– Пока нельзя. Так, один моральный урод, этим все сказано. Сейчас я тебе покажу еще пару снимков. Изображение плохое, но ты напрягись.

Он выложил перед Антоном листы черно-белых фотографий. Изображение было снято с пленки камеры наблюдения в клубе «Кафе на Ордынке» и многократно увеличено.

– Присмотрись. Это двое мужчин. Это Туся, – объяснял Турецкий, водя пальцем по расплывчатым и трудно поддающимся идентификации силуэтам.

– Зерно слишком крупное, – страдающим голосом ответил Антон. – У вас монитор с каким разрешением?

– Я этой ахинеи компьютерной не понимаю, – признался «важняк». – Если хочешь, я тебя отправлю к нашим компьютерщикам, там на месте и разбирайся. Ставлю задачу: постарайся опознать людей, которые сажают Тусю в машину. Хотя, вероятно, ты их не знаешь.

– С ней что-то случилось? Она жива? – взвился Антон. – Почему вы мне ничего не говорите! Вы что-то знаете!

– Работа такая, – вздохнул Турецкий. – Тусю последний раз видели на парковке возле клуба. К ней подошли двое парней, усадили в машину и увезли. Вот и все, что я пока знаю. Случайно они попали в объектив камеры наблюдения, когда усаживали ее в машину. Марку машины мы еще не идентифицировали, а вот физиономии тех двоих распечатать смогли.