Владимир Константинов - Зверь Страница 35

- Что за организация я не знаю, так как договор заключал сам начальник. Но 8 июня на судне появилась красивая блондинка в сопровождении пятерых мужчин, показала мне договор и сказала, что я вместе с судном на три дня поступаю в её полное распоряжение.

- Как она выглядела?

- Я уже говорил. Красивая такая, статная. Лет тридцати. Сильно накрашенная. И ещё это... От неё очень пахло парфюмерией.

- Духами?

- Не только, но пудрой там всякой... Одним словом, парфюмерией.

- Ты её хорошо запомнил?

- На всю жизнь.

- Это она? - Я выложил перед ним фоторобот.

Барсуков долго, внимательно его рассматривал. Затем сказал нерешительно:

- Очень похоже. Но все же это не она. У неё глаза больше и светлее, а взгляд холодный, как у медузы.

- А что, у медузы есть глаза?

- Может я неверно выразился, - смутился капитан. - Но только взгляд у неё скользкий, неприятный.

- Она представлялась?

- Да. Сказала, что её зовут Сирена Игоревна, что она является режиссером киностудии "Мосфильм" и на "Орле" будет снимать фильм.

- Фамилию свою она называла?

- Да, но я её запамятовал. Постойте, как же она... Ода... Ока... Кажется, Окаемова. Точно! Окаемова.

- Валерий Борисович, а эта Окаемова не предлагала вам познакомиться поближе? - спросил Рокотов.

- В каком смысле? - не понял Барсуков.

- Возможно предлагала встретиться вне судна?

- Ну так, напрямую, нет, - ухмыльнулся капитан.

- А как?

- На второй день она подошла ко мне и поинтересовалась: разбираюсь ли я в бытовых электроприборах?

- Я ответил, что дело, мол, не хитрое. Тогда она сказала: "Я пью только молотый кофе. Но у меня сломалась кофемолка. Может быть зайдете вечерком ко мне в гостиницу, посмотрите?" Я ответил, что сегодня вечером никак не могу, так как уже договорился с друзьями. Она бросила на меня презрительный взгляд и отошла.

- Она называла гостиницу?

- Нет. Но я так понял, что это "Золотая долина".

Владимир многозначительно посмотрел на меня, сказал:

- Похоже, Сережа, твоя версия приказала долго жить.

- Похоже, это ещё ни на что не похоже, - ответил каламбуром. Спросил Барсукова: - Как выглядели спутники Окаемовой?

- Четверо высокие и массивные, почти как я, похожие на боевиков. Пятый пониже ростом и сухощавый. Кстати, он и снимал видеокамерой.

- Был оператором?

- Ну да. У всех были длинные темные волосы, бороды и большие темные очки. Поэтому лиц их почти не было видно и я не смогу их описать.

- А отчего они такие все одинаковые. Может быть принадлежали к какой секте? Они ничего об этом не говорили?

- Нет, не говорили. Но только думаю, что это у них были парики и бороды наклеенные, чтобы не узнали.

- Они с вами знакомились?

- Нет. Они вообще с нами не разговаривали.

- А друг к другу они как-то обращались?

- Да. Крупных звали: Володя, Виктор, Борис и Михаил. А оператора почему-то все звали Крест. То ли фамилия такая чудная, то ли кличка. Но только, думаю, что имена эти вымышленные.

- Почему ты так решил?

- Они не всегда на них откликались.

- О чем они между собой говорили? - спросил Рокотов.

- Да так, - пожал плечами капитан. - Много о чем. Но ничего интересного. Я не запомнил.

- Может быть называли какие-то имена, гостиницы, рестораны? - не отставал Владимир.

- Да, было, - кивнул Барсуков. - В первый день, когда мы пристали к "Тайваню"...

- К какому ещё "Тайваню"? - недоуменно спросил Рокотов.

- Остров у нас есть здесь небольшой напротив пляжа. Кто его называет "Тайвань", а кто - "Тань и Вань".

- Понятно.

- Так вот, когда мы пристали к острову, то все на него сошли, а двое остались на судне. Я пошел в моторный отсек к Никите.

- Сидорову? - уточнил Владимир.

- Да. У нас движок что-то слегка барахлил. Я когда поднимался на палубу, то услышал разговор этих двоих. Один спросил: "А правда говорят, что шеф запал на эту профуру из "Обструкции?" "Говорят", - ответил другой. "Не понимаю я его. Она ж обыкновенная бл...". "Я слышал, будто она ему напомнила давнюю любовь".

- Ты с названием ничего не перепутал? - усомнился я.

- Нет. "Обструкция". Точно.

- Странное название. Что это может быть?

- Не знаю, - пожал плечами Барсуков.

- Мне кажется, что я слышал это название. Это или кофе, или бар где-то в районе Октябрьского рынка.

Это было уже кое-что. Нет, это было даже слишком много. Эта "Острукция" названа не случайно. С ней у этих козлов определенно что-то связано.

- Когда на судне появились Вадим Сунжиков и Наташа Субботина?

- В первый же день сразу после обеда. Я понял, что они из Клуба юных моряков.

- Почему?

- На них была форма.

- И что было потом?

- Сирена Игоревна стала им объяснять, что они должны делать, познакомила со сценарием.

- О чем был этот сценарий?

- О возникновении первой любви. Потом началась репетиция. Девочка оказалась способной и быстро сообразила, что от неё требует режиссер. А вот паренек сильно комплексовал и у него долго ничего не получалось. Режиссер нервничала. Поэтому в первый день почти ничего не снимали. Основные съемки были на второй и третий дни. В третий день съемки затянулись. Уже начало смеркаться и я сказал Окаемовой, что пора возращаться. Она накричала на меня и сказала, что вернемся лишь тогда, когда закончим съемки. Она сильно нервничала. Затем все они спустились в гостевой кубрик. Что они там делали я не знаю. Но примерно через полчаса раздался душераздирающий крик девочки. И мы с Никитой поняли, что там происходит что-то страшное и сильно испугались. Никита сказал: "Кажется, Валера, мы с тобой вляпались в серьезную историю". Еще минут через двадцать амбалы вынесли из кубрика и положили на корме тела девочки и мальчика. Один из них, которого звали Володей, спросил меня: "У тебя есть какой-нибудь приличный груз?" Я вспомнил, что в такелажном ящике лежит старый якорь. Достал его, отрезал от бабины несколько метров троса и отдал этому Володе. Они привязали тела детей к якорю, но сделали это неумело на обыкновенные узлы, а потом сбросили их в воду. Мы с Никитой решили, что нас ждет та же участь. Но, как говорится, пронесло. Окаемова заставила нас сделать в кубрике мокрую уборку. Там было очень много крови. Мы трижды меняли воду. Когда пристали к пирсу, Окаемова нам сказала, что если мы хотим жить, чтобы помалкивали, а лучше куда-нибудь уехали на несколько недель. Мы так и сделали. А когда услышали, что нашли тела детей, то поняли, что нас уже разысквивают. Решили сами прийти в милицию. Вот и все.

- Скажи, на третий день на судне никто больше не появлялся? - спросил я.

- Точно! - воскликнул Барсуков. - Как это я забыл. Был ещё какой-то тип похожий на бомжа, худой и страшный, как

черт.

- Он снимался?

- Не знаю, не видел. Но он вместе со всеми спускался в кубрик.

Ну вот и все, пора было заканчивать. Я записал показания Барсукова. Он прочел их и расписался. После того, как он вышел, в кабинет зашел Говоров и протянул мне протокол допроса Сидорова. Я мельком прочитал его показания. Ничего нового к тому, что уже сказал Барсуков, Сидоров не добавил. Нет, вру. Сидоров видел, как один из парней сделал Кащею (а это был несомненно он) укол в руку. Скорее всего, то был либо наркотик, либо что-нибудь психотропное.

- Ну и что скажите, друзья-однополчане? - спросил я, обращаясь одновременно к Рокотову и Говорову.

- Нечто подобное я и предполагал, - ответил Владимир.

Ознакомившись с показаниями Барсукова, Говоров спросил:

- "Обструкция" - это не описка, нет?

- Нет. Полковник говорит, что есть такое кафе или бар.

- Оригинальное название. Политический клуб оппозиции - это я ещё понимаю. Но чтобы кафе? Остроумные люди живут у нас. Факт. Кстати, Сергей Иванович, ваша версия относительно режиссера, похоже, приказала долго жить. - Андрей ехидно улыбнулся. - Примите мое искреннее соболезнование.

Вот плут! Никакого почтения к начальству. Так и норовит подставить ножку. Молодец! Наш человек!

- Вы, юноша, как всегда, спешите, - проговорил я снисходительно. - Еще ничего не ясно. И стыдно вам будет смотреть мне в глаза, если я окажусь прав. Очень стыдно.

- Вот за что я уважаю старую гвардию, - демонстративно обратился Андрей к Рокотову. - Она умирает, но не сдается. Факт.

А на следующий день я взял под руку Светлану, за руку - Верочку и мы отправились в гости к Рокотовым на день рождения Дины. Погода была чудесной. Настроение - великолепным. Навстречу бежали многочисленные сограждане, все сплошь чем-то очень озабоченные. То ли не надеялись благополучно добежать до намеченного пункта, то ли по какой иной причине. И их можно понять - в наше смутное и неустойчивое время ничего нельзя гарантировать. А рядом со мной шла самая красивая, самая удивительная и замечательная женщина на свете - моя жена. И я был страшно горд этим обстоятельством. Хотелось совершить что-нибудь этакое, сумасбродное, несерьезное. Но никак не мог придумать - что именно? И в который уже раз я спросил себя: за что такая прекрасная девушка смогла меня полюбить, старого, дважды женатого, больного, стреляного, обремененного детьми, долгами, заботами и неуравновешенной психикой? Да чего там! За всю жизнь не смог скопить денег, чтобы купить машину. За что же она меня? И как всегда не нашел ответа. Странные они - женщины.