Элен Макклой - Убийство по подсказке Страница 35

— Вряд ли, — ответил Хатчинс, подумав минутку. — Вы считаете, что этот факт может служить каким-то сигналом, символом?

— Честно говоря, я не знаю. Конечно, большинство преступников — невротики. Преступление — это, по сути дела, форма невроза. Вот почему преступники обожают всевозможную символику, фетишизм. Я могу привести пример сотни подобных случаев: взломщики, которые оставляют на месте преступления какую-нибудь разноцветную тряпку, убийцы, рисующие черных кошек, других животных и т. д.

— Но что может символизировать канарейка? — Было заметно, интеллектуальное любопытство Хатчинса становилось все настойчивее. — А не поможет ли нам словарь? Ну-ка, ну-ка… — Он подошел к полке, взял из ряда толстых книг одну и раскрыл, положив себе на колени, начал читать вслух, включая сокращения.

— Ка-на-рей-ка (кн. — мн.ч.). «От исп. «ca a o», птица, вид танца. От лат. «Канарские острова», названные так из-за обитавших в тех краях собак огромного размера. (По лат. «canis» — собака.)

2. Вино, производимое на Канарских островах.

3. Старинный танец (уст.).

4. Птичка канарейка или характерный для нее цвет.

5. Канарейка — вид певчих птиц, типа зяблика, жительница Канарских островов, повсеместно считается любимой птицей для домашнего содержания; наиболее распространенная в мире птица, приспособленная долгое время жить в неволе. Вот все. Как видите, особой помощи от словаря мы не получили, — сказал Хатчинс, посмотрев на Базиля с беспомощной улыбкой. — Собака, остров, вино, танец? Небогатый выбор.

— Достаточно, достаточно, — перебил его Базиль. — Вы еще больше запутываете все дело!

Хатчинс рассмеялся и звонко захлопнул книгу, Базиль встал и взял свою шляпу. В окнах многих домов уже загорелись огоньки лампочек, которые гирляндами висели в надвигающихся сумерках. И вдруг он увидел огненные письмена: «Теперь время для чашки тилбургского чая». Только сейчас он начал понимать, почему линия горизонт выглядела до странного ему знакомой — это был тот самый вид, который он рассматривал под другим углом.

— Вон та стена с пожарной лестницей, вероятно, и есть стена Королевского театра, — воскликнул он. — А вон то маленькое строение напротив нас и есть то сам здание — «налогоплательщик», которое находится рядом тупиком, ведущим к служебному входу в театр!

— Да, вы правы. — Хатчинс не отрываясь следил за глазами Базиля. — Не правда ли, забавно, как небольшое смещение угла зрения может изменить весь окружающий пейзаж?

— Наверное, эта горящая неоновая надпись небоскреба Тилбери действует вам на нервы?

— Ко всему привыкаешь…

Когда Базиль был уже у двери, Хатчинс его окликнул.

— Одну минутку, доктор. — Он отложил книгу в сторону и подошел к Базилю. — Знаете, вы что-то нечаянно сейчас сказали весьма важное.

— Что именно?

— Вы сказали, что я своими рассуждениями еще больше запутываю все это дело с канарейкой. А вам не приводила в голову идея, что вы сами это запутываете еще больше?

Базиль не смог сдержать улыбки.

— Хм, может, в вашем замечании что-то и есть! Может, вы и правы. Это — один из моих самых больших недостатков. Я всегда стремлюсь разрабатывать идею, обращая внимание на такие оттенки, обладающие подспудным, потенциальным значением, и иногда упускаю из виду самое главное. Возможно, убийца, освобождая птицу из клетки, руководствовался настолько простым и явным мотивом, мимо которого я прошел, так ничего и не заметив. Я искал что-то туманное, слишком запутанное. Мне так было нужно увидеть то, что я увидел через ваше окно! Всего лишь незначительный сдвиг угла зрения!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

РЕПЕТИЦИЯ

Ранним утром театральный район города выглядит таким же неопрятным и растрепанным, как женщина, которую заря застала еще в вечернем платье, в косметике, рассчитанной на яркий искусственный свет. Но в это утро Базиль взирал на окружающий городской пейзаж с определенной снисходительностью. Он знал, что через часа два-три все здесь изменится, приобретет благопристойный вид. Он больше не спрашивал себя, нравятся ему небоскребы или нет, красивы они или безобразны, удобно в них жить или нет. Теперь все его внимание привлекал небоскреб Тилбери.

Чей-то робкий голос вызвал его из лабиринта сентиментальных рассуждений.

— Простите, вы не укажете, как пройти в контору мистера Мильхау?

Базиль оглянулся и увидел перед собой высокого, основательно заросшего юношу, с выцветшими волосами. Его поношенный костюм был аккуратно выглажен, потрескавшиеся ботинки тщательно начищены до блеска. Его манера поведения являла собой какую-то слабо выраженную смесь нетерпения и беспокойства.

— Я провожу вас. Мне как раз нужно к нему, — сказал Базиль.

Контора Мильхау была на первом этаже справа от кассы две маленькие комнатки, такие же темные и лоснящиеся от грязи, как и сам Мильхау, только от жира. Вход в контору улицы находился в ведении злобной фурии с мягкими, про до невероятности золотистыми волосами и карими большими глазами. Она сразу узнала Базиля, так как видела его вместе с сотрудниками полицейского управления, когда впервые в театре стало известно о смерти Ингелоу.

— Доктор Уиллинг, проходите, пожалуйста.

Ее каменный взгляд переместился на юношу. Тот смешался, покраснел и пробормотал что-то едва слышное и неразборчивое. Немного пожалев его в душе, Базиль оставил его наедине с собственной судьбой, а сам вошел в кабинет продюсера.

— Привет! — сказал Мильхау, не вставая из-за сто, и жестом приглашая Базиля сесть в кресло напротив, и тут же пододвинул к нему коробку сигар.

— Хатчинс сказал мне, что вы хотите поприсутствовать сегодня на репетиции. Мне, конечно, все равно, но не угодно ли вам сообщить, что за великая мысль кроется за столь необычным желанием?

— Расчет времени.

— Расчет времени? — недоуменно повторил Мильхау и откусил кончик сигары. — Что-то не понимаю. Ни у кого из них нет алиби. Я имею в виду тех, кто попал подозрение.

Он помолчал, ожидая ответа Базиля. Его не последовало.

— Послушайте, доктор Уиллинг. Никто здесь не знает, что миссис Ингелоу финансирует возобновление постановки «Федоры», кроме нас с вами и Адеана. Он рассказал мне о вашей встрече с Марго. Надеюсь, вы будете держать язык за зубами, так как…

Дверь широко раскрылась, и злая фурия влетела в кабинет.

— К вам явился какой-то мистер Рассел, говорит, он от Карсона. — Она была страшно взволнована. Глазки Мильхау сузились.

— Значит, они все же кого-то нашли? — спросил он спокойным уравновешенным тоном.

— Судя по всему, да. Парень, по его словам, провел шесть недель в больнице. Газет, очевидно, не читал. Он явно не из таких.

«Ах вот оно что», — подумал про себя Базиль, перехватывая сообщение, посланное глазами девушки своему шефу.

— Простите, доктор Уиллинг, одну минуту, — сказал Мильхау.

— Да, пожалуйста, — ответил на любезность Базиль, поудобнее устраиваясь в кресле.

По всему виду Мильхау было ясно, что присутствие в данный момент в кабинете Базиля его совсем не устраивало, но он не осмелился выразить свое неудовольствие вслух. Повернувшись к секретарше, он бросил:

— Пусть войдет…

Заросший малый, которого Базиль встретил на улице, неуверенно вошел в комнату, озираясь по сторонам.

— Моя фамилия — Рассел. Я из агентства по найму Лемуэля Карсона. Мистер Карсон направил меня к вам, сказав, что у вас есть для меня крохотная роль в пьесе «Федора».

— Да, есть, — голос Мильхау звучал приятно, радушно, но взгляд его не выражал ничего, кроме холодной, расчетливой оценки визитера. — Обычная работа на выходах. Вы появляетесь только в первом акте. От вас требуется только одно: спокойно, не двигаясь, лежать на кушетке в алькове в глубине сцены. Предполагается, что вы умираете.

Юноша улыбнулся.

— Я, конечно, отлично с этим справлюсь. Вот уже шесть недель, как я ничего не делал. Валялся в больнице.

— Сколько реплик я произношу?

— Ни одной!

На лице парня появилось кислое выражение. Базиль вспомнил, что на маленьких ролях вознаграждение актера находится в прямой зависимости от количества произносимых им на сцене фраз.

Мильхау, однако, продолжал говорить спокойным, уравновешенным тоном.

— Будете получать пятьдесят долларов в неделю.

— Пятьдесят зелененьких и не произносить ни строчки? — нервно улыбнулся Рассел. — Похоже, что здесь что-то нечисто!

— Дело в том, что у меня нет времени и я не могу подыскать на эту роль профессионального актера за короткий срок, — уверенно ответил Мильхау. — Более того, у вас будет только одна репетиция. Потом, если все пойдет хорошо, подпишем контракт.

— Хорошо. Это меня устраивает. — Рассел весь сиял от удовольствия, словно он только что отыскал горшочек полный золота, в том месте, где из земли поднимается небу радуга.