Алексей Макеев - Кандидат от партии смерти Страница 35

— Ноги вытри, — сухо сказал цербер.

Винтовой коридор завершился раздвижными дверьми. Вместительная комната с орнаментом на потолке. Низенький столик, диван с подушками, кресла. Окон нет — вместо окон световые панели. Бар в зеркальном исполнении. Нормальная европейская обстановка, только с коврами перебор. И висящим на них холодным оружием.

Бесшумно появился хозяин — седеющий восточный джентльмен лет сорока на вид (в прошлый вторник справил пятидесятилетие) — в брюках, белоснежной рубашке, при галстуке. Гостей уже успел принять? Или халат в стирке?

Максимов подобрался. У хозяина были спокойные насмешливые глаза под ниточкой тонких бровей. Движения уверенные, вальяжные. Образец спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Своя земля, свои законы…

— Здравствуй, Максимов, присаживайся.

От рукопожатия хозяин воздержался. Микробов не любит? Правая рука почти всесильного, но, к сожалению, мертвого Эльчибея, Фикрат по жизни занимался не только продажей цветов и фруктов. Большие интересы он имел в этом городе. Максимов, находясь на службе, переловил — или пытался переловить — немало соотечественников Фикрата. Не было обидчивых. Попался — марш под суд, не попался — бегай. Совсем прижмут — адвокат поможет. А глупый адвокат попадется — судья подскажет верное решение. Импонировало только то, что ни разу в своей многотрудной деятельности Фикрат не опускался до наркотиков. Другим — не мешал, но сам брезговал. Возможно, аллергия…

— Здравствуй, Фикрат. А ты совсем не изменился.

Снисходительная улыбка на тонких губах.

— Спасибо, дорогой. А у тебя видок усталый… Я ничего тебе не должен, Максимов?

По-русски Фикрат говорил не хуже гостя. Отличный аттестат, диплом биофака (отнюдь не купленный), аспирантура. В конце восьмидесятых возмущенным родственникам удалось доказать ведущему сотруднику НИИ «Вектор», что наука может подождать, а семейное дело — нет.

— Не думаю, Фикрат, ничего не должен. Скажу что хотел — и пойду.

— Говори, Максимов.

Отворилась дверь, и в полумраке обрисовался молодой человек в белом — не то кимоно, не то пижаме. Беззвучно проплыл по ковру, выставил с подноса две микроскопические чашечки с запахом настоящего кофе. Беззвучно удалился.

— В полночь шестнадцатого апреля, — тихо начал Максимов, — из окна дома по улице Ольховой выпал, а скорее был выброшен, один хорошо знакомый тебе человек. Его тело впоследствии было обнаружено в нескольких кварталах — «BMW», пять пуль… Тебе приносят сводки, Фикрат.

Мафиози слушал очень внимательно. К напитку даже не притронулся (а Максимов по глотку, но выхлебал), откинул голову, закрыл глаза. Вопросов не задавал. Дослушав до конца, спросил:

— Ты уверен, что все так и было?

— Меня там не было, — пожал плечами Максимов. — Проверь.

— Непременно, — пообещал Фикрат. — А зачем ты мне это рассказываешь, Максимов? Гаджиев мне не родственник, убийство бытовое, он сам его спровоцировал. И знаешь, если откровенно — на месте Харитонова я бы поступил точно так же. Ты же знаешь — с Харитоном я не пересекаюсь. А парень… труп которого ты ищешь — объясни мне популярно, какое Фикрату до него дело?

— Я знал, что ты так скажешь, — загадочно улыбнулся Максимов. — Давай коснемся родственников… Помнишь, в январе бритоголовые разнесли Центральный рынок? Пострадали люди Хасана. Один из погибших — твой племянник Ильдар Мамедов…

— Я не смог дотянуться до шакала… — прошипел, меняясь в лице, Фикрат. — Сам подох, скотина…

— Ага, инфаркт случился с Голобородько, — охотно согласился Максимов. — Подох, и бес на него. В мире чище стало. А что ты скажешь о некоем соглашении между шакалом Голобородько и нами рассматриваемой персоной — согласно которому Хасан слетает с рынка, нацисты уходят от ответственности, а центральные ряды занимают люди, готовые платить — отнюдь не тебе, Фикрат. Кому сейчас отстегивают твои соотечественники — Саше Синему? А ты смирился — потому что за все приходится платить, Фикрат. Но этого могло и не быть. А теперь подумай, кто убил твоего Ильдара?

— Это слова, — вздрогнул Фикрат. — Я впервые об этом слышу…

— Так проверь же, Фикрат! — повысил голос Максимов. — Не последний же я болван — прийти к тебе и требовать разборки с Харитоном на основании кривой залипухи! У тебя нет преданных людей в окружении Харитона? Расскажи мне другую сказку. Впрочем, дело твое. Живи, обтекай — ты теперь все знаешь.

— Не груби, Максимов, — одернул Фикрат. — Откуда информация?

— Славик Шустрый поделился, — буркнул Максимов. — За минуту до того, как люди Харитона сделали из него покойника.

— А из тебя не сделали? — косо прищурился Фикрат.

— А ты взгляни на меня хорошенько — сделали! Ты же мощный физиономист, Фикрат…

Оба замолчали и с неприязнью принялись разглядывать друг друга.

— Извини, Фикрат, — буркнул Максимов. — Погорячился.

— Бывает, — миролюбиво согласился делец. — Говоря по-научному, носит схоластический характер… Помолчи, Максимов, хорошо?

Последующие пять минут в помещении сохранялось ледяное безмолвие. Фикрат отбросил голову, закрыл глаза. Со стороны он казался расслабленным, отдыхающим. О мучительном мыслительном процессе, протекающем под черепом, помимо подрагивающей коленки, ничто не сообщало.

— А сам-то ты чего хотел, Максимов? — открыл глаза Фикрат.

Сыщику давно осточертел этот спектакль одного актера, играющего то арабского шейха, то крутого чикагского мафиозо.

— Я хотел узнать, где… тело парня, который пытался помочь.

— Узнаю, — пообещал Фикрат. — Хорошо, Максимов, я проверю все, что ты мне наговорил. Хочешь еще кофе?

Ближе к вечеру погода резко меняется. Теплый воздух из казахских степей пересекает границу. Преображается невзрачный сибирский пейзаж. От свежевыпавшего снега остаются мокрые воспоминания. Голые деревья приосаниваются, ветер расшвыривает тучи. Уходящее на запад светило озаряет загородный антураж, современную трассу, оборудованную знаками, указателями и жирной разметкой. Бесконечные леса карабкаются на холмы… Шоссе дает головокружительный вираж. Из-за поворота выползает грязно-желтая «копейка» с комодом на багажнике. Следом за «копейкой» выскакивает угловатый черный джип с трехлучевой звездой на капоте. Эх, расступись, двойная сплошная… «Делая» «Москвича» как стоящего, джип выравнивает движение и разгоняется на прямом участке до космической скорости. С ревом летит по трассе. Лесополоса сменяется каменистым холмом с редким кустарником. Он сплошь изрезан трещинами и холмами. Можно в прятки играть. Человек поднимается из расщелины, упирает левую ногу в щербатый булыжник. Железная штуковина, похожая на мутно-зеленый тубус, укладывается на колено. Отсюда хорошо видна трасса под ногами. Несется угловатый джип. Человек невозмутимо снимает предохранитель. Придает штуковине неподвижность. Целится. У него богатый опыт работы с гранатометом. Афганистан, Карабах, Чечня. Еще раз Чечня. По ходу очередного штурма Грозного его качественно контузило. Пришлось уйти с боевой работы — осваивать мирные профессии… Пуск. Трубу отбрасывает. Отчетливая дуга, и граната взрывается перед капотом летящего джипа. Работа почти ювелирная. Так надо. Шофер лихорадочно выкручивает руль, машина визжит тормозами, уносится на обочину. Вращение на сто восемьдесят градусов — и «Гелендваген» задними колесами зарывается в водосточной канаве. Вздрагивает, падает еще ниже, подминая кустарник. Водитель «Жигулей» с комодом на багажнике испуганно жмет на газ, развивая почти нереальную скорость — километров восемьдесят. Проносится мимо, лихорадочно вцепившись в баранку. Трасса чиста.

Из джипа появляются трое — шофер, два охранника. Двое лезут на откос, путаясь в длинных плащах, автоматы из-под полы, на рожах — ужас пещерный. Третий помогает выбраться солидному господину в кожаном плаще. У господина физиономия белее извести, он рвет воротник, освобождаясь от удавки галстука. Двое между тем ошарашенно водят стволами, не видят мишени и открывают ураганный огонь по кустам. Выбрасывают пустые магазины, вбивают новые. Шофер вытягивает господина из машины, но видно по лихорадочно снующим глазам, что с большей охотой он бы припустил по водостоку. Господин ругается последними словами: стреляйте же, идиоты! Не стойте как истуканы! Охрана лупит в белый свет, взрывая кустарник. Снова лихорадочная перезарядка. Прилетает сухой выстрел. Телохранитель валится, отбрасывая автомат. Второй вращается, как юла, брызжа очередями. Предчувствие конца обращается в дикий ужас. Шофер бросает господина, прыгает на дно водостока, пытаясь улизнуть. Второй сухой выстрел — и, глухо охнув, водила валится ничком. Господин скользит, с трудом удерживая равновесие. Рушится глина. Охранник лезет за четвертым рожком, но нет четвертого, начинает метаться на открытом пространстве. Господин пытается выбраться, тяжело, с надрывом дыша, в глазах вселенская катастрофа, он уже понимает, что это конец, что где-то он недоглядел, просчитался, дал оплошку. Но, может быть, не все потеряно, договоримся, ребята?.. Он хватается за пучок травы, выкарабкивается, отдуваясь. И это финиш — переговоры в данном случае неуместны: звучит сухой дуплет, господина выкручивает по спирали и бросает обратно в канаву. Зря старался…