Светослав Славчев - В ловушке гарпий Страница 36

Останавливаю такси и усевшись, разыгрываю в ответ на вопросительный взгляд шофера небольшой этюд: выступаю в роли иностранца, который разыскивает в Бергстадене знакомый ему дом, но не знает его номера. Объясняю, что был в этом доме всего один раз, помню как он выглядит и все в таком духе. Отмечаю, что таксист не очень воодушевлен обрисованной мною перспективой.

— И помедленнее, — прошу я его. — Понимаете, я должен сориентироваться.

Ориентирование заключается не столько в изучении бульвара и стоящих на нем зданий, сколько в наблюдении за машинами. “Торнадо” умчалось далеко вперед, обогнало платформу и по всей видимости направилось к какой-то загородной вилле. Все верно, сегодня пятница, для людей высокопоставленных уик-энд уже начался. Машины неизвестных марок ныряют в переулки. “Сааб”, почти не тормозя, сворачивает на одном из. перекрестков и таким образом тоже выходит из игры. “Опель” останавливается перед небольшим ресторанчиком Следовательно, мне остается следить за “фиатом”. Того, кто сидит за его рулем, рассмотреть не удается. Сосредоточиваю на “фиате” все внимание Он следит за платформой, не принимает попыток обойти ее.

А я старательно глазею по сторонам, оглядывая дома, и все чаще заставляю таксиста притормаживать. Могу себе представить, как я его раздражаю! Но что делать, если, фиат” тоже снижает скорость и оказывается у нас что называется под самым носом.

И вдруг я понимаю, что меня оставили с носом. Водитель “фиата” резко поворачивает руль, машина исчезает в переулке.

Не может быть. Не может быть, чтобы никто не клюнул на приманку! Остолбенев, я механически продолжаю следить за дорогой. Досада на себя и разочарование так велики, что я даже забываю давать таксисту указания.

Так я сижу несколько минут, пока такси продолжает следовать за платформой.

И тут я замечаю, что откуда-то из соседней улицы вынырнул “пикап” и направился вслед за платформой. Немного выждав, убеждаюсь, что он прочно сел ей на хвост.

Попеременная слежка — как это я не догадался. Водитель “фиата” передал наблюдение своему напарнику в “пикапе”. Что ж, в уме моим противникам не откажешь!

— Вспомнил, — обращаюсь я к шоферу, — это в конце улицы. Побыстрее, пожалуйста.

Таксист воздерживается от комментариев, всем видом давая понять, что он повидал многих чудаковатых иностранцев. Он просто увеличивает скорость. Дворники сгоняют с ветрового стекла мутные ручейки.

В конце улицы — мост и небольшая площадь, украшенная очередной фигурой бронзового всадника, поставленной на гранитный постамент. Дальше начинается Бергстаден.

Картина поразительно отвечает той, что я мысленно рисовал себе. За высокими оградами с решетчатыми воротами стоят небольшие, но солидные особняки. Сквозь ажурный рисунок оград видны оголенные ветви деревьев, посыпанные песком аллеи и внушительные гаражи. Площадь окружают фасады торговых представительств, сквозь дождливый сумрак видны горящие в их вестибюлях люстры.

— Остановитесь здесь, — прошу я шофера.

Оставив на сиденье банкноту, приказываю таксисту ждать. В моем распоряжении — всего несколько минут.

За эти минуты я убеждаюсь, что Петер ван Гроот снял один из двухэтажных особняков, что на массивной двери блестит надраенная медная табличка с названием какой-то бельгийской фирмы и что здание это представляет собой что-то вроде частной резиденции, ибо в нем не замечается никаких признаков жизни.

Я возвращаюсь в такси, сиденье которого еще хранит тепло моего тела, с видом пассажира, находившегося в растерянности и потому испытывающего потребность спокойно обдумать ситуацию. Впрочем, раздумья не отнимают у меня много времени, потому что из-за бронзового памятника выплывает платформа с брезентовой тушей. Сделав поворот, она с трудом въезжает в узкую улицу и останавливается возле особняка с медной табличкой на дверях. Из кабины грузовика выходят двое парней в зеленых рабочих комбинезонах. Должно быть, вид солидного особняка заставляет их удивиться желанию его обитателя приобрести катастрофировавшую машину.

Наверное, то же самое заставляет удивиться и водителя “пикапа”, появившегося со стороны площади. Ну, а мне увиденной картины вполне достаточно. Я жестом приказываю таксисту свернуть в первый же переулок, и как только мы удаляемся от здания бельгийской фирмы, представитель которой должен быть изрядным оригиналом, даю шоферу новый адрес.

Это адрес Йоргена Брюге. По моим расчетам, в это время у меня есть все шансы застать его дома. И мне очень нужно встретиться с ним.

В двери дома, сильно отличающегося от своих собратьев в этом районе, пришлось звонить долго и настойчиво. Дом этот, по всей видимости, строился в период между двумя мировыми войнами, вид у него не столько бедный, сколько свидетельствует об усилиях выглядеть прилично. Что само по себе говорит о многом.

В конце концов моя настойчивость вознаграждается. За дверями раздаются шаги, потом — брюзгливый голос Брюге, желающего узнать, кому это он так срочно понадобился. Охотно даю необходимые пояснения, после чего дверь распахивается.

Жрец свободной прессы предстает передо мной в пижаме и тапочках, вид у него довольно помятый. На щеках щетина, очки съехали набок.

— Вы? — удивляется он. — Что вам нужно?

— Извините, что поднял вас с постели… в такое время. Вы не уделите мне несколько минут?

Наконец Брюге, словно вспомнив пословицу: “Лучше поздно, чем никогда”, — приглашает меня в дом.

— Прошу вас, — бормочет он, включая свет в прихожей и давая мне пройти.

Все его апартаменты — это небольшая комната, разделенная занавеской на гостиную и крохотную спаленку. У окна, выходящего во внутренний двор, поставлен видавший виды письменный стол с расчехленной пишущей машинкой и лампой с довольно большим матерчатым абажуром. Переполненная книгами и журналами библиотека, два—три кресла и низкий столик — ровесник письменного — дополняют обстановку.

— Садитесь, — приглашает Брюге, — а я сейчас. Одну минутку…

С этими словами хозяин квартиры оставляет меня одного.

Я располагаюсь в одном из кресел. Из раскрытой двери в ванную доносятся шумные всплески. Брюге, по-видимому, предпринимает усилия привести себя в форму.

По тому, как он меня встретил, я предполагал застать в квартире еще больший беспорядок. Однако похоже, что Брюге умеет не только пить, но и работать. Кавардак, причем ужасный, заметен только в спальне, но письменный стол и вообще вся гостиная, которая служит хозяину и рабочим кабинетом, в относительно приличном виде. Папки рядом с машинкой аккуратно закрыты, шариковые ручки покойно стоят в массивной подставке из металла, возле них — тюбик с клеем.

— Ради бога, простите, я сейчас, — долетает до меня возглас хозяина.

Через минуту появляется и он сам, уже в домашнем халате, с румяным от холодной воды лицом, тщательно причесанный. Не спрашивая, достает из вмонтированного в библиотеку бара бутылку бренди, наполняет две рюмки.

— Вам от простуды, мне — от головной боли!

Качество бренди довольно посредственно, но все же я благодарен ему, поскольку он прав — по спине волной пробегает дрожь. Мы делаем по глотку.

— Ну, так чему уже я обязан? — Брюге впивает в меня пристальный взгляд.

— Вашему расследованию.

— Какому расследованию? — недоуменно спрашивает Брюге.

— Тому, которым вы так гордились. По делу о торговцах героином…

Наступает молчание. Взгляд журналиста неожиданно мрачнеет. Он делает большой глоток бренди, на лбу появляются морщины.

— Забудьте об этом! Нелепая история.

— Ну почему же, — позволяю я себе возразить. — Вы же сами говорили, что если бы шеф-шизофреник не завернул вашу статью, его паршивую газетенку раскупили бы в считанные минуты, правда? Почему бы вам не показать мне эти материалы?

Снова воцаряется молчание. Только я не даю ему скрыться за ним.

— Что же, по-вашему, я должен думать? Или что вы все высосали из пальца, или что вас перепугало убийство Пера Матуссона. Так ведь? Признайтесь, в этом нет ничего постыдного.

Брюге продолжает рассматривать мою кислую физиономию, не спеша подносит к губам рюмку. Делает несколько больших глотков, ставит пустую рюмку на столик.

— Да, вы правы. Не хочу рисковать своей шкурой.

— Я тоже, — заверяю я его. — Но дело в том, что материалами вашего расследования заинтересовался один мой друг. У него, видите ли, хобби — он пытается установить, каким путем доставляется сюда героин из Гамбурга. А еще мне просто жалко Пера Матуссона.

Мой черный юмор явно не доставляет Брюге удовольствия Держа рюмку обеими руками, он откидывается на спинку кресла.

— Я так и знал. Значит, поэтому…

— Что поэтому?

— Поэтому ваш друг отправил своих друзей проверить ящики моего письменного стола! — цедит сквозь зубы Брюге