Софи Ханна - Домашняя готика Страница 37

Саймон записывал.

– Я не видел дневника Джеральдин Бретерик, но Кит пересказал несколько абзацев из него. Она все время жалуется на свою дочь, так?

– В основном, – подтвердил Саймон.

– Женщины, убивающие своих детей и кончающие с собой, не проявляют негативных чувств к собственным детям. Их мотив – любовь, пусть и странная. Не обида. По крайней мере, так было во всех случаях, о которых я слышал.

– Итак… – Саймон задумчиво постучал ручкой по колену. – Харбард должен об этом знать. И тем не менее считает, что Джеральдин Бретерик…

– Он так считает, потому что ему это удобно. – На лице Хэя вновь появилась болезненная гримаса. – Это моя ошибка.

– Почему?

– Некоторое время назад, в Кенилворте, Уорвикшир, произошел случай. У человека разваливалась его бизнес-империя, у него были многомиллионные долги. А жена и четверо детей-подростков понятия не имели о проблеме, швырялись деньгами: покупали машины и воспринимали свои богатство и социальное положение как должное. Жена не работала, не считала нужным. Она ведь думала, что у нее очень богатый муж.

– Он их всех убил? – догадался Саймон.

– Зарезал, когда они спали, а потом повесился. Его психика не справилась с осознанием неспособности обеспечить семью. Мы с Китом говорили об этом однажды вечером, я немного выпил… Я сказал, что все чаще и чаще главным добытчиком в семье становится женщина. Не единственным, но она обеспечивает большую часть семейного бюджета. Я поинтересовался вслух – и теперь об этом жалею, – не придется ли нам однажды услышать о женщинах, убивающих детей и супругов по тем же причинам, что и мужчины.

– Думаете, это возможно?

– Нет! Не знаю. Если это должно было произойти, то уже произошло бы. Это я его подтолкнул. Я просто… размышлял вслух. Но у Кита прямо глаза загорелись. Он сказал, что уверен, я прав – такое непременно случится. Мне даже показалось… ему почти хочется, чтобы это произошло. Нет, это ужасно, конечно, он этого не хотел. Но я уверен – он проникся идеей. Он сказал, что женщины несли крест домашней ответственности практически в одиночку. Женщины отвечали за дом и детей и часто воспринимали мужа как еще одного ребенка, еще один объект присмотра. Мужчины зарабатывали на жизнь, содержали семью, но даже это меняется. Все чаще и чаще мы женимся на женщинах, зарабатывающих больше нас. – Хэй внезапно остановился. – Вы женаты? – спросил он.

– Нет.

– Подруга?

– Да. – Еще одно «нет» далось бы Саймону слишком тяжело.

– Она зарабатывает больше или меньше вас?

– Больше, – сказал Саймон. – Она сержант.

– Моя жена зарабатывала больше меня. Постыдно больше – моя зарплата напоминала скорее карманные деньги. Меня это не волновало, с мачистской точки зрения. А вас волнует?

– Нет… да. Совсем немного, но да.

– Часто все меняется, когда появляются дети. Теперь я единственный кормилец. – В голосе Хэя, казалось, прозвучал легкий намек на чувство вины. – В любом случае, обычно женщины лучше справляются с воспитанием и заботой о детях, чем мужчины. Они предпочитают нести это бремя сами, а не перекладывать на мужа. Часто они считают, что мужчина не справится с тем, с чем справляются они. Вдобавок они хотят, чтобы все были счастливы, и готовы жертвовать ради этого собой – у них психология жертвы. Психология «А достаточно ли хорошо мужчине?».

Саймон понятия не имел, о чем толкует Хэй.

– В то время как мужчины – опять-таки, это обобщение, – мужчины склонны стремиться только к своему счастью. Мы, несомненно, более эгоистичны.

– Не считая тех из нас, кто так расстроен своей неспособностью обеспечить семью, что предпочитает их убить, – напомнил Саймон.

– На самом деле их волнует собственное эго. Не жены и дети. Это очевидно, они же их убивают. Вот поэтому мне и не кажется, что женщины будут убивать собственные семьи по тем же причинам, что и мужчины. Женщины больше заботятся о своих близких, чем об удовлетворении собственного тщеславия.

– Вы не слишком высокого мнения о мужчинах, – заметил Саймон. Его одновременно и восхищала и раздражала честность Хэя.

– О некоторых из нас. Вот об этом я и толкую. – Хэй застенчиво улыбнулся. – Мысли вслух. Я просто сказал: «Интересно, не столкнемся ли мы рано или поздно с ситуацией, когда убивать семьи будут женщины, у которых рушится бизнес, которые вместо того, чтобы смириться с невозможностью обеспечить семью, предпочтут ее убить…» А через две недели у Кита уже был готов черновик статьи, предрекающей увеличение числа семейных убийств, совершенных женщинами, и мотивы этих убийств – финансы.

– А потом нашли мертвыми Джеральдин и Люси Бретерик. – Саймон встал, ему не сиделось, когда в голове крутилось столько мыслей. – Вы полагаете, что Харбард собирается использовать это дело. Он хочет, чтобы Джеральдин Бретерик доказала его правоту.

Хэй кивнул, щеки его порозовели.

– Но я с ним не согласен. Джеральдин Бретерик не работала, все время проводила дома, с ребенком. У нее не было финансовых обязательств перед семьей, она знала, что ее муж богат и, вероятно, станет еще богаче. Так что первая модель не подходит. И модель с местью тоже не подходит. Кит вроде говорил, что никаких признаков того, что Марк Бретерик собирался уйти от нее или что у него была другая женщина, не было?

– Не было.

Хэй поднял руки:

– Просто не понимаю. Я ему указываю, что ни одно из предсказаний, которые он сделал в своей статье, никак не соотносится с этим случаем, но он продолжает настаивать. Мол, он предсказал, что все больше женщин будут убивать свои семьи, и вот пожалуйста, Джеральдин Бретерик. Похоже, он намерен игнорировать особенности этого дела. Как будто все наши исследования ничего не значат!

Саймон удивленно глянул на него.

– Простите, – смущенно пробормотал Хэй. – Послушайте, я думаю не о своей карьере. Я чувствую ответственность. Я один из немногих экспертов по этому вопросу в стране, как и Кит. Теперь, когда я высказал свое мнение вам… ну, по крайней мере, полиция знает, что существует и другая точка зрения.

– Вы очень помогли.

Хэй посмотрел на часы:

– Пора бы нам отправляться за стол.

У Саймона напрочь пропал аппетит.

– Я, пожалуй, воздержусь, если не возражаете. У меня был тяжелый день, и завтра будет еще один. Надо ехать обратно.

Хэй выглядел разочарованным.

– Ну, если вы уверены… Нам вовсе не обязательно за едой говорить о таких вещах. В смысле, не думайте, что все мои интересы…

– Дело не в этом, – сказал Саймон. – Мне правда надо возвращаться в Спиллинг.

Хэй проводил его до двери.

– Если Джеральдин этого не делала… – начал он. – Простите, я опять думаю вслух.

Саймон остановился в начале крутой лестницы.

– У нас нет подозреваемых. Поэтому все так поглощены теориями Харбарда.

– Муж? – коротко спросил Хэй.

– Алиби, – так же коротко ответил Саймон. – И никакого мотива. Они были счастливы. У Бретерика никого на стороне не было.

– Я должен еще кое-что сказать. – Хэй помолчал. – Не смогу спать спокойно, если отпущу вас, не сказав этого. Когда мужчины убивают своих жен… ну, в большинстве случаев… жены не работают и вне дома ничего собой не представляют. Гораздо реже убивают женщин, которых воспринимают как равных. Которых ценит кто-нибудь еще, кроме самого мужа.

Саймон обдумывал это по дороге к машине. Джеральдин Бретерик ценили ее друзья, но любили ли они ее? Нуждались ли в ней? Жизнь Корди О’Хара и без Джеральдин продолжается. Конечно, у нее была мать, но Саймону казалось, что это, пожалуй, не считается.

Кто же, кроме Марка, ценил Джеральдин больше всех на свете, кто нуждался в ней больше всех? Люси. Люси, которая тоже мертва.

Первое, что Чарли заметила, открыв дверь, – большую книгу в руках Оливии. Размером с телефонный справочник Роундесли и Спиллинга. Оливия продемонстрировала обложку: каталог Лоры Эшли.

– Не начинай с нытья, цены у них вполне разумные. Ты удивишься. Я знаю, какая ты скупердяйка, а ты знаешь, что я терпеть не могу ничего второсортного. Лора Эшли идеальна – доступный дизайнер.

Чарли ждала, что Оливия заметит красный нос и опухшие глаза, но сестра деловито протиснулась мимо нее в прихожую. Остановилась, осмотрела грязную штукатурку вокруг.

– Я знаю, что нам нужно. Я много размышляла и выбрала несколько приличных вариантов, из качественной ткани и все такое. Решать, конечно, тебе…

– Лив. Насрать мне на ткани.

– Но я буду настаивать на светло-золотистых обоях в прихожей, с мускатного цвета узором кирпичиком. А в гостиной поставим берлингтоновский гарнитур «вытертой» кожи из трех предметов. Лора Эшли, знаешь ли, не только ткани с птичками и цветочками для старых дев делает. У нее есть вполне стильные вещи. Все производят – буквально все, – и все можно взять в одном месте, так что…

Чарли оттолкнула сестру и взбежала вверх по лестнице. Захлопнула дверь спальни и привалилась к ней. Старая дева. Это она. И останется такой навсегда. Она слышала, как Лив пыхтит, взбираясь по лестнице, – наверное, для нее это была самая серьезная физическая нагрузка за много лет. Чарли подошла к голому, без занавесок, окну. Подпрыгнула, ухватилась за карниз и оторвала его от стены. Вот так. Теперь Лив не сможет повесить на него шторы от Лоры Эшли.