Дик Фрэнсис - Горячие деньги Страница 37

Внезапно меня поразила ужасная мысль.

— Кто-нибудь из вас сообщил Джойси… насчет дома?

Дональд прочистил горло:

— Да, я… э-э-э… сказал ей.

Ясно было, что он имел в виду.

— Ты сказал ей, что мы погибли?

Он начал оправдываться, как и Вивьен:

— Мне самому так сказали. Вивьен просила меня передать Джойси, я и передал.

— Господи! Джойси — моя мать, — объяснил я инспектору. — Мне нужно сейчас же ей позвонить.

Я по привычке повернулся к дому, но инспектор остановил меня, сказав, что телефон не работает.

Мы с Малкольмом и инспектором повернулись и стали пробираться к выходу, но не прошли и половины пути, как увидели саму Джойси, которая бежала к дому, обезумев от горя, расталкивая всех, кто стоял на дороге.

Она увидела нас и остановилась. Ее лицо смертельно побледнело, она покачнулась, совсем как Сирена несколько минут назад. Я рванулся вперед, в три или четыре прыжка добежал до нее и успел подхватить Джойси, пока она не упала.

— Все хорошо, — говорил я, прижимая ее к себе. — Все хорошо. Мы живы.

— Малкольм…

— Да, с нами все в порядке.

— Я думала… Дональд сказал… Я проплакала всю дорогу, ничего вокруг не замечала… — Она уткнулась лицом в мое плечо и снова зарыдала, потом отстранилась и стала лихорадочно шарить по карманам в поисках носового платка. Нашла салфетку и вытерла нос. Потом сказала: — Хорошо, дорогой, но если вы живы, то что здесь, черт возьми, происходит?

Джойси глянула за спину Малкольма и широко раскрыла глаза.

— Вся семейка в сборе?

Малкольму она сказала:

— Тебе чертовски повезло, старый склочник!

Малкольм улыбнулся ей, и вообще заметно оживился. Три отставных жены воинственно уставились друг на друга. Им и в голову не пришло, что в такой ситуации, когда их бывший муж чудом избежал смерти, а родной дом почти до основания разрушен, следовало бы забыть все ссоры и держаться друг друга.

— Малкольм может пожить у меня, — предложила Джойси.

— И думать забудь! — возмутилась Алисия. — Можешь забирать своего ненаглядного Яна. А Малкольм поедет к Жервезу.

— Что за вздор вы несете! — вмешалась Вивьен. — Это никуда не годится! Малкольм должен остаться у своего старшего сына, у Дональда.

Малкольм озирался вокруг, как будто не зная, смеяться ему или плакать.

— Он останется со мной, — сказал я. — Если захочет.

— В твоей квартирке? — поддел Фердинанд.

Я представил свою квартиру в руинах, как сейчас Квантум. Нет, не как Квантум — погибли бы люди с нижних и верхних этажей. И ответил:

— Нет, не там.

— А где же, дорогой? — спросила Джойси.

— Вот это как раз неважно. В любом месте, которое придет в голову.

Люси улыбнулась. Ей всегда нравилось такое. Она поплотнее запахнула широкое коричневое пальто на своей объемистой талии и сказала, что это предложение кажется ей очень разумным. Остальные уставились на нее так, будто Люси совершенно не соображала, о чем говорит.

— Я поеду, куда захочу, — сказал Малкольм. — И Ян поедет со мной.

На меня обрушился град злобных взглядов, как будто все боялись, что я загребу их долю наследства. Кроме Джойси — ей как раз этого и хотелось.

Она сказала с оттенком материнской заботливости, который вызвал у остальных бурю возмущения:

— Раз уж мы с этим разобрались, мне хочется посмотреть, что случилось с домом. Пойдем, дорогой, покажешь мне.

— Беги, маменькин сыночек! — бросил Жервез, разозленный тем, что Малкольм выбрал не его.

— Бедненький милый Ян, мамочка держит его на коротком поводке! Маленький жадный Ян, — съязвила Беренайс, не сумев скрыть своей неприязни.

— Это нечестно! — жалобно сказала Сирена. — Конечно, все достанется Яну. Это ужасно.

— Пойдем, дорогой. Я жду, — напомнила о себе Джойси.

Меня душили обида и возмущение, я старался подавить в себе эти чувства и не мог придумать как.

— Вы все можете пойти и посмотреть повнимательнее, как это выглядит вблизи, — сказал я.

Старший инспектор и не пытался вмешаться в семейную ссору, но слушал очень внимательно. Я поймал его взгляд, он кивнул и пошел обратно вместе с Малкольмом. Остальные двинулись вслед за нами к задней стене дома.

Сила и размах повреждений заставили заткнуться даже Жервеза. Все попридержали языки, с ужасом глядя на то, что осталось от Квантума.

Подошел старший пожарник и с профессиональным интересом начал увлеченно излагать подробности, выговаривая слова с заметным беркширским акцентом:

— Взрывная волна распространяется по линиям наименьшего сопротивления. Это был добротный старый дом, и только поэтому от него вообще что-то осталось. Так вот, взрывная волна здесь распространялась в передне-заднем направлении из точки где-то почти посредине верхнего этажа. Частично взрывная волна ушла вверх, сорвала крышу и разрушила эти спаленки в мансарде. Но большая часть волны пошла вниз, проделав в перекрытии такую дыру, что весь верхний этаж и часть мансарды просто провалились в нее, понимаете, что я имею в виду?

Все понимали.

Пожарник продолжал, показывая на стену, за которой раньше была гостиная, а с другой стороны сохранилась столовая:

— Возьмем вот эту стену. В ней проходит дымовая труба, это одна из несущих опор всего сооружения. Эта стена поднимается до самой крыши. С другой стороны дома — точно такая же стена Эти массивные стены предотвратили распространение взрывной волны в стороны, не считая незначительных по площади дверных проемов. — Он повернулся к Малкольму: — Мне довелось повидать немало разрушенных домов, сэр, и большинство из них были взорваны. Газ, знаете ли, взрывается довольно часто. Имейте в виду, вам придется нанять хорошего специалиста, чтобы снять план дома. И глядя на эти развалины, должен вам сказать, что вы еще немало побегаете, если решите отстраивать. Ваш добротный старинный викторианский особняк готов рухнуть, как карточный домик.

— Спасибо, — тихо сказал Малкольм.

Пожарник кивнул.

— И не верьте, если какой-нибудь подрывник-любитель будет говорить вам что-то другое. Терпеть не могу людишек, которые ради своей выгоды способны допустить, чтобы произошло несчастье. Я таких слишком много повидал на своем веку, и они меня ужасно раздражают. Я сказал вам чистую правду. И так или иначе, мне нечего больше добавить.

Я тоже поблагодарил его от имени всего семейства.

Удовлетворенный, пожарник кивнул мне, и тут Жервез наконец подал голос:

— А что это была за бомба?

— Что касается этого, точно сказать не могу. Лучше подождать экспертов. — Пожарник повернулся к инспектору: — Мы отключили электричество на распределительном щите в гараже сразу, как приехали, и перекрыли воду в главном коллекторе возле ворот. Бак с водой на чердаке поврежден взрывом, и вода все еще текла, когда мы прибыли, так что вся она теперь внизу под развалинами. Я не нашел ничего, что могло бы самопроизвольно воспламениться. На верхний этаж можно попасть только по приставным лестницам, лестница в доме завалена. Не знаю, в каком состоянии внутренние стены вверху, мы осмотрели их только через окна, в дом не пробирались. Будьте осторожны, когда станете там все проверять. В мансарду мы тоже не лазили, посмотрели ее с верхнего конца лестницы. На первом этаже хорошо сохранилась столовая и большая комната с другой стороны дома, кухня тоже, и передняя комната в дальнем конце здания.

— Мой кабинет, — сказал Малкольм.

Старший инспектор кивнул, и я понял, что он неплохо помнит расположение комнат со времени прошлых визитов.

— Мы сделали здесь все, что могли, — сказал пожарник. — Вы не против, если мы теперь уберемся?

Старший инспектор не возражал. Они отошли вдвоем с пожарником на несколько шагов, чтобы переговорить наедине. Семейство потихоньку начало оживляться после получасового молчания.

К нам подобрались фоторепортеры, стали снимать семью на фоне руин. Двое газетчиков начали приставать с какими-то расспросами. Только Жервез воспринимал это как должное и охотно отвечал им. Малкольм снова опустился в свое кедровое кресло, которое все еще стояло здесь, и поплотнее завернулся в шерстяное одеяло, спрятавшись в нем по самые глаза.

Вивьен заметила это и тут же пристала к нему, требуя уступить ей место, потому что она устала, а Малкольм, как всегда, думает только о себе, это так для него характерно — занять единственное кресло, и это возмутительно по отношению к ней, ведь она, в конце концов, уже немолодая женщина. Неприязненно глянув на нее, Малкольм поднялся и отошел подальше. Вивьен с довольной улыбкой устроилась в кресле. Моя неприязнь к ней обострилась до предела.

Алисия, оправившись от потрясения, демонстрировала репортерам бездну отчаяния, расточая направо и налево волны своего женского обаяния, затмив даже детские ужимки Сирены. Глядя на них обеих, я подумал, как тяжело, наверное, Сирене с матерью, которая изо всех сил отказывается от материнского отношения к детям. Которая в свои пятьдесят все еще одевается как восемнадцатилетняя девица. Которая из года в год мешала дочери взрослеть. Девочкам нужны добрые и заботливые мамы, считал я, а у Сирены такой мамы не было. Мальчикам тоже это нужно, и Джойси тоже не слишком обо мне заботилась, зато у меня всегда был отец, и, наконец, у меня была Куши. А у Сирены не было ни того, ни другого. Вот в чем основное различие между нами.