Елена Яковлева - Красное бикини и черные чулки Страница 38

Я поняла, что ничего путного из нашей беседы не получится — еще и передеремся, пожалуй, — и поспешила спровадить ее подобру-поздорову, сославшись на усталость. Жанка тоже засобиралась к своему сердешному, не забыв оросить меня на прощание счастливыми слезами.

— Нет, ну ты подумай, Маринка, ведь все кончилось! — ликовала она, пока я ее выпихивала за дверь. — И как замечательно! Преступник пойман, Порфирий вне подозрений!

— Ага, как в кино, — кивала я, — с одним отличием: целоваться взасос не с кем.

— Ну это у кого как, — хихикнула Жанка.

ГЛАВА 26

А назавтра меня уже тошнило от истерического Жанкиного веселья, которое она без устали выражала по поводу и без повода, не давая мне опомниться. Даже в прокуратуре, куда нас призвали с утра пораньше, сияла, как фальшивая монета, чем действовала мне на нервы. А у меня после непродолжительного общения со следователем Кошмаровым настроение было совсем другое. И уже потому хотя бы, что вопрос о природе наших с Пакостником взаимоотношений из его уст таки прозвучал. И с такими интонациями, что мне захотелось и выть и плеваться одновременно. Жанку, как она мне поведала впоследствии, он о том же спрашивал, причем напрямую, без реверансов. Дескать, не завлекала ли я Пакостника в любовные сети, не улещала ли сладкими речами и прочими чарами? И это вместо благодарности за то, что ему готового преступника предоставили, буквально на блюдечке с голубой каемочкой. Ну не свинство разве?

На работе творился тот же самый маразм, только в отсутствии Кошмарова. Вместо того чтобы вкалывать, Жанка носилась по коридорам, оглашая окрестности радостным гоготом, а потом и того хуже — снова взялась за меня.

— Что ты такая надутая! — накинулась она на меня сзади и начала тормошить. — Все думает, думает… Хватит думать, радоваться надо, что все кончилось! Ну что еще нужно для полного счастья, а? Если только хлопнуть на радостях рюмашку-другую, закусить чем-нибудь вкусненьким… Типа курочки… Или… Нет, это все долго. Слушай, а давай купим готовую пиццу?

— Еще немного, и пицца получится из меня, — из последних сил прохрипела я, буквально погребенная под Жанкиными прелестями.

— Ну, извини, — Жанка ласково потрепала меня по загривку и ослабила хватку, — ты же знаешь, как я тебя люблю.

— Знаю, — согласилась я, но на всякий случай проверила, все ли мои кости целы.

Жанка села напротив, возложила на стол свои монументальные ручищи мухинской колхозницы, а сверху приспособила кудлатую непропорционально маленькую головенку. Ни дать ни взять, богиня плодородия на отдыхе. И я бы хотела быть такой же умиротворенной, но у меня почему-то не получалось. О чем я и поставила Жанку в известность. Весьма опрометчиво, как выяснилось через минуту.

— Ну что, что еще тебя беспокоит?! — встрепенулась Жанка, немедленно усмотревшая в моих колебаниях скрытую угрозу ее драгоценному маринисту. — Неймется тебе, что ли! Ведь все, как белый день, ясно! У Пакостника крыша поехала, он взял и всех передушил.

— Красиво излагаешь, заслушаться можно, — похвалила я ее.

— Ну тогда в чем же дело? — насупилась Жанка.

— А дело в том, что у меня в голове не укладывается, как это мирный зануда в одночасье превращается в маньяка!

— Послушай, а давай закроем эту тему? На кой черт нам голову ломать? Пусть Кошмаров сам во всем разбирается. — Подхалимское Жанкино мурлыканье только подтвердило ее пристрастность и необъективность. Ей бы только поскорее под бочок к своему мазилке, а там трава не расти. Конечно, не ей ведь присылали трусики, лифчики и чулочки!

— Уж Кошмаров разберется, — пробурчала я, — кто бы сомневался! Да он у себя под носом…

Я хотела сказать, что Кошмаров у себя под носом бородавку не заметит, но донести эту здравую мысль до Жанки мне помешала Нонна, влетевшая в студию, как булыжник из пращи:

— Что у вас с телефоном? Дозвониться не могу!

— С телефоном? — Только теперь я сообразила, что он молчит как-то подозрительно долго. Ну, так и есть, это все Жанка, которая в припадке неуемного поросячьего восторга сшибла трубку. Вот корова! Спасибо еще, что из меня кишки не выдавила, а ведь запросто могла.

— Краснопольский вас срочно требует к себе! — выпалила Нонна и испарилась, оставив взамен стойкий парфюмерный запах так называемых экзотических фруктов.

— Интересно, что такого ужасного мы сделали на этот раз? — не удержалась я от риторического вопроса.

В ответ Жанка предположила, что Краснопольский всего лишь желает ознакомиться с обещанной мною новой концепцией передачи «Буква закона», осиротевшей без Пахомихи.

— Хорошо бы, — мечтательно протянула я, поскольку была не слишком-то уверена, что за нами с Жанкой не числится какая-нибудь очередная историческая вина.

То, что Жанка как в воду глядела, выяснилось уже в провонявшей экзотическими фруктами приемной. Грудастая Нонна только-только успела распахнуть перед нами с Жанкой дверь с табличкой «Главный редактор», а навстречу уже вовсю заструились флюиды начальственной благосклонности.

— Проходите, проходите, барышни… — ласково пропел расфранченный по своему обыкновению Краснопольский.

Мы с Жанкой засмущались, как прыщавые школьницы под откровенными взглядами дворовых донжуанов. Протиснулись в дверь и рядком устроились на стульях.

А Краснопольский тем временем продолжал с невиданной щедростью осыпать нас индульгенциями:

— Слышал, слышал про ваши подвиги. Кошмаров специально мне позвонил, чтобы известить, как вы отличились. Ну что вам сказать? Мо-лод-цы!

После таких его слов Жанку стало буквально распирать от гордости. Я даже подумала, что было бы неплохо, если бы в этот момент откуда-то сверху грянул государственный гимн и чтобы Жанка, подскочив со стула, бойко и без запинки отчеканила:

— Служу России!

Гимн, конечно, не грянул, но одобрение из уст Краснопольского тоже дорогого стоит. Уж тут смело поверьте мне на слово. По крайней мере нам с Жанкой, привыкшим к сплошным выволочкам и нахлобучкам, в его скупых и незамысловатых похвалах без всякого преувеличения послышались фанфары и литавры. Мы бы с удовольствием внимали сладким речам Краснопольского весь день напролет, однако он быстро опомнился и перешел на деловой тон, напомнив, что о работе тоже не стоит забывать.

— Как там с передачей? Что надумали? — поинтересовался он, напустив на гладко выбритое лицо озабоченность.

Я тут же выложила на стол то, что успела накропать.

— Так, это что у нас такое? — спросил Краснопольский и водрузил на нос очки в модной оправе.

— Это сценарий, — лаконично ответствовала я.

— Отлично, — одобрил мое рвение Краснопольский и отложил бумаги в сторону. — Так, это я посмотрю потом, но я уверен, что все отлично. Поэтому начинайте работать, причем в темпе. Готовьте фактуру, снимайте сюжеты, все остальное в рабочем порядке. Кстати, что вы на первый выпуск запланировали?

— Убийство Гири, — пробормотала я не очень уверенно.

— Злободневная тема, — кивнул Краснопольский. — Только это… Оставьте там место для интервью с Кошмаровым. Он пообещал осветить ход следствия по Ольгиному делу, сообщить, что подозреваемый задержан, ну и что еще сочтет нужным. Вы только свяжитесь с ним завтра-послезавтра.

— Непременно, — заверила я Краснопольского, отводя глаза в сторону. Чтобы не выдать взглядом своего отношения к обещанному Кошмаровым интервью. Ибо еще неизвестно, кто кого интервьюировать должен.

Но как бы там ни было, а работу свою я знаю, а потому сразу же после аудиенции у Краснопольского разыскала оператора Вадика. Он, конечно, поупирался для видимости, ссылаясь на то, что у нас нет предварительной договоренности, но на кладбище, снимать репортаж со свежей Гириной могилки, поехал. Жанка осталась на студии дожидаться отснятого нами материала со скучным и несколько отстраненным видом. Она и раньше не отличалась особым рвением в работе, а теперь и вовсе на уме у нее один лишь Порфирий.

— Ну что, снимаем? — Вадик привычно взвалил на плечо камеру. — А то такой мандраж, что недолго и простудифилис подхватить…

— Снимаем, снимаем. — Я чуть посторонилась, чтобы не заслонять Гирин портрет, заботливо обернутый в целлофан, и недовольно покосилась на любознательных кладбищенских обитателей, которые так и перли в кадр. Как будто им медом намазано. А больше других старался вертлявый бомж в драном камуфляже, который буквально дышал мне в затылок. Причем довольно смрадно.

— Кыш отсюда! — шуганула я его.

Вертлявый нехотя отступил на два шага и неодобрительно сплюнул в сугроб. В знак презрения, так надо понимать. Еще бы, ведь он наверняка считает, что я на его территории, а значит, не имею права командовать. Не исключается также, что я своим беспардонным, несогласованным заранее вторжением нарушила какую-нибудь конвенцию вроде небезызвестной Сухаревской.