Екатерина Гринева - Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин Страница 38

Улыбка у мулата немного виноватая – нет, ничего он мне объяснить не может. Или не хочет.

Небо бледно-голубое, ветра нет, но я все равно ежусь. И еще, у меня сосет под ложечкой – неприятно и тяжело. Кажется, все подходит к концу – или только начинается? Я смотрю на море: яхта уже отплыла – моя плавучая тюрьма отчалила от берега и дрейфует прямо в открытом море.

Наверху слышен какой-то шум; я поднимаю голову: над нами кружит вертолет, и я инстинктивно вжимаю голову в плечи.

– Это – к нам! Мы сейчас поднимемся на вертолете. Отойдите в сторону, – машет мулат руками.

Я отхожу к скале. Через несколько минут вертолет садится на берег, и сидевший за штурвалом человек лет сорока смотрит на нас из кабины.

– Идите! – снова машет рукой Пьер.

Мы взлетаем и поднимаемся вверх. Я неотрывно смотрю в небо и пытаюсь понять: где мы приземлимся? На скале? Или мы летим в какое-то совсем другое место? Вопросы, насколько я понимаю, задавать бесполезно: на этот счет у всех этих людей наверняка имеются совершенно четкие указания – игнорировать все мои попытки получить какую-либо информацию.

Вертолет кружит над скалой; я смотрю вниз и вижу прямоугольное здание виллы, бассейн и небольшую вертолетную площадку. Как бы угадывая мой вопрос, Пьер кивает головой.

– Мы… туда, – и он указывает вниз.

Вертолет кружит над площадкой, затем садится, и от резкого толчка меня тошнит. Я поправляю волосы рукой и спрашиваю самым беспечным тоном, на какой только способна:

– А хозяин где?

На шоколадном лице Пьера сверкает озорная улыбка: ты меня не проведешь своими вопросами, читаю я в его глазах. Вокруг да около ходить явно бесполезно…

Действительно, бесполезно…

Мы вылезаем из вертолета, и Пьер идет вперед, не оглядываясь. Видимо, он уверен, что я плетусь за ним. Он идет быстро, я немного отстаю… Он уже стоит у входа и ждет меня.

Я приближаюсь к стеклянной двери, и мы проходим внутрь: вокруг ни души, нет вообще никаких признаков того, что кроме нас здесь кто-то еще есть.

Пьер провожает меня на второй этаж, в уютную комнату. Он предлагает мне отдохнуть, а потом спуститься на первый этаж.

– Когда?

– Когда вы отдохнете, – повторяет он.

«Карл у Клары украл кораллы»…

Я – почти без чувств – ложусь на кровать и ощущаю, как от напряжения, усталости, волнений и всей этой неизвестности ноет каждая клеточка моего тела. Я снимаю ужасную куртку и иду в ванную. После душа я надеваю желтый халат и обессиленно падаю на кровать, натянув на голову одеяло…

Я спала долго. Проснулась, когда за окном уже наступили сумерки, и в течение нескольких минут пыталась понять: как я здесь оказалась и зачем. Я прислушалась: внизу звучала музыка – кто-то играл на рояле. Музыка звучала негромко, но она меня почему-то насторожила. Я подумала о циклопах, откармливающих своих жертв перед закланием, и вскочила с кровати. Я – пленница? Меня привезли сюда специально! И сейчас я узнаю для чего. Пьер сказал мне, чтобы спустилась, когда отдохну. Но я не могла даже сдвинуться с места – так мне было страшно. Ладно, хватит стоять столбом! Подойдя к двери, я подергала ручку: открыта. Бежать мне некуда – вилла, как я помнила, стоит на вершине скалы. Здесь все хорошо продумано, иначе они не привезли бы меня сюда. Тихо открыв дверь, я увидела лестницу и медленно начала спускаться. Винтовая лестница была освещена только в самом низу. Музыка зазвучала громче. Я шла вниз и сперва увидела краешек белого рояля, потом – его крышку; а вот – нога человека, игравшего на нем… свет упал на его лицо, и я зажала себе рот рукой.

Это был Андре!

Мой приглушенный крик все-таки долетел до него, и он поднял голову:

– Кристина! Иди вниз! Я знаю, что ты там!

Я вышла на свет, дрожа, как после купания в ледяной воде, и уставилась на него во все глаза.

– Ты?! – вырвалось у меня.

– Как видишь! – Он закрыл крышку рояля и отвесил мне шутливый поклон. – Как я играл?

– На бис! – Я постепенно приходила в себя.

– О! Ты в своем репертуаре. Для тебя накрыт ужин.

Я увидела чуть в стороне небольшой стол, накрытый на двоих. Горела свеча, манил своей изумительной прозрачностью виноград, и переливались янтарно-сливочным светом ломтики ананаса. Еще на столе стояла бутылка шампанского в ведерке…

– Какие излишества? – вырвалось у меня с кратким смешком. – И это все – для меня?

– Для тебя! – галантно взмахнул он рукой. – Прошу!

– Даже так? – неожиданно мне стало весело. – В общем, так, дорогой товарищ Андре! До того, пока мне все не объяснят – зачем меня похитили и устроили весь этот спектакль, – я не собираюсь поддаваться на ваши или на чьи бы то ни было уловки.

– Я как раз и собираюсь тебе все объяснить.

– Может быть, на «вы»? – нахмурилась я.

– Как хочешь… хотите.

Я чувствовала себя в западне.

Я села, и он устремил на меня свой пронзительный взгляд. На этот раз я не отвела глаза. Я чувствовала себя сбитой с толку и еще… ужасно сердитой на него. Сама мысль, что мужчина, который занимался со мной… ну, пусть не любовью, а сексом и который все-таки простонал-выдохнул: «Я весь день думал о тебе!» – причастен к этой афере, просто убивала меня. И эти моя злость, обида и еще необходимость «держать спинку» заставили меня посмотреть ему прямо в глаза – решительно и холодно.

– Я слушаю… вас!

– Может, для начала поедим?

– Я не голодна.

– Тогда – шампанское?

– По какому случаю?

Его рука дрогнула:

– За встречу.

– За встречу – не выпью.

– Почему?

– Ты меня обманул! – вырвалось у меня, и щеки залила краска стыда. Все-таки я выдала свои эмоции, хотя и не хотела, уже нашла верный тон, и вот – сорвалась.

– Я не буду пока что это обсуждать. Лучше перейду к делу.

– К делу… – эхом откликнулась я. – К делу так к делу. И не тяни…те.

– Постараюсь. Вы, Кристина, нам нужны.

– Вам – это кому? – быстро спросила я. – ООН? Американскому правительству или скучающим любителям преферанса?

– Дайте договорить!..

Я чувствовала, что он растерян и пытается собраться с мыслями. И, как ни странно, это меня радовало. Может быть, я умею не только проигрывать этому мужчине, но и побеждать его? И сейчас я веду в этой партии со счетом один-ноль?

– Ваши знания и умение отличать подлинные картины от фальшивок нужны, чтобы окончательно определить: какие полотна из коллекции Константина Диодоровича – фальшивки. Вы осмотрели коллекцию и пришли к этому выводу. Конечно, мы можем провести техническую экспертизу каждой картины, но сейчас нам дорого время…

Кусочки головоломки сошлись, сложились, и я выпалила:

– А, так ты воспользовался этой информацией и слил ее кому надо? Ведь я сказала тебе об этом, потому что…

Я закусила губу. Какая теперь разница – почему? Потому что у меня от одного взгляда на тебя кружилась голова и подкашивались ноги и хотелось петь во все горло, как когда-то, как тем бесшабашным летом на даче у Калерии, когда я зарывалась лицом в цветочки-лютики. Я была влюблена в тебя, а теперь… разлюбила?

И когда наступил этот момент? И наступил ли он?

Все это для меня слишком сложно, опасно и непонятно. Мне нужно оставить все эти мысли и сосредоточиться на настоящем. Настоящее сидело напротив меня и молчало.

– Ты украл подлинники из коллекции Колпачевского? – спросила я почему-то шепотом. – Это твои люди в черном скользили по саду, перед тем как меня похитили? Я – настоящая идиотка…

– Все не так.

– Нет… – Я исступленно затрясла головой. – Теперь ты меня не обманешь!.. Я уже ничему не верю…

– Да постой! Ты же меня все время перебиваешь…

– Вы… Не «тыкай» мне!

– Тогда и вы ко мне – на «вы».

– Естественно!

– Вы можете сказать, сколько там фальшивых картин и какие именно? Больше от вас ничего не требуется. И вас отпустят. Но, естественно, возьмут подписку о неразглашении.

– Подписку? А если я нарушу ее условия – меня убьют? И что я скажу Паше? Павлу Андреевичу, который уже в курсе этой истории? «Извини, Паш, мне померещилось, глюки у меня!» И кто меня после этого захочет держать на работе?

Андре хочет что-то сказать, но молчит…

– Я не права?

– Какая разница?

– Нет… ты… вы… не перебивай меня! Чего вы от меня хотите? Развели тут… устроили весь этот цирк! Зачем? Кто стоит за всем этим? Ты?

– Зачем тебе это знать?

– «Вы», обращайся ко мне на «вы»! Я тебе не девочка по вызову.

– Какому еще вызову?

– Такому! Не притворяйся, что ничего не понимаешь.

– Мне тоже говори «вы»!

– Вы – скотина! – выпалила я и с силой сжала бокал в руке. Стеклянный тюльпан хрустнул, и осколки впились в мою ладонь.

– Больно?

– Тебе-то что? Вам-то какое дело? Отлепитесь от меня раз и навсегда! – Кровь текла по моей ладони, по рукаву желтого халата, окрашивая его в темно-красный цвет.

Я поднялась со стула и, не глядя на Андре, пошла к лестнице.

– Подожди! Надо обработать рану…