Илья Деревянко - Нехорошая квартира Страница 4

— Хрен в кожаном пальто, — усмехнулся невидимый собеседник. Боишься, смертный червь?!

— Ап-па-ап, — прошлепал губами Геннадий.

— Гы-гы-гы!!! — донеслось из всех углов. — Обосрался, ментеныш!!!

Бутылка с пивом, доселе мирно стоявшая на столе, вдруг поднялась в воздух, сделала пару кругов по комнате, остановилась над головой капитана и перевернулась. Пиво вылилось на затылок, а чья-то рука больно ущипнула Геннадия за нос. Бабаев взвизгнул. На стене перед ним расплылось и сразу исчезло огромное кровяное пятно. В комнату вошла Вероника.

— Свинья! — охарактеризовала она мужа. — Вчера облевался, сегодня облился.

Тут Геннадий, нервы которого натянулись до предела, взорвался.

— Манда с ушами! — взревел он. — Убью, сука!

Перепуганная женщина выбежала в коридор…

В середине дня мир в семье более-менее восстановился. Ничего сверхъестественного больше не происходило, обоюдная ненависть супругов поутихла. Успокоившийся капитан всерьез задумался о своем состоянии. «Если вчерашние глюки обусловлены некачественной водкой, то почему сегодня мерещится различная галиматья?! — размышлял он, лежа на диване и дымя сигаретой. — Неужели я рехнулся? Быть того не может! Однако нельзя пускать дело на самотек! Сходить на прием в психдиспансер?!! Чревато!!! По отделению слухи поползут, дескать, капитан Бабаев шизофреник. У нас много завистливых сволочей. Как пить дать, раздуют из мухи слона! Уж я-то знаю!!!»

Геннадий действительно понимал толк в подобных каверзах. Не далее как месяц назад он участвовал в сборе компромата на главу районной администрации Георгия Алексеевича Санина, который враждовал с начальником отделения полковником Козлодоевым. Вступив в должность, Санин попытался ограничить милицейский беспредел, чем вызвал лютую ненависть «стражей порядка». Засучив рукава, они принялись строить ему различного рода пакости. Например, выкопали информацию, что в конце семидесятых Георгий Алексеевич, получивший контузию во время штурма дворца Амина, несколько месяцев состоял на учете в психоневрологическом диспансере.[4] Компромат немедленно сделался достоянием местной газетенки. Жители района, за исключением нескольких закоренелых болванов, не обратили на него ни малейшего внимания. Однако полковник Козлодоев, по глубокому убеждению Бабаева, являлся именно болваном, причем абсолютным, и потому он имел все основания опасаться подобных подлянок со стороны сослуживцев. Геннадий яростно заскрежетал зубами, проклял гадов-коллег и вдруг вспомнил о старом приятеле Жене Красавцеве, враче-психиатре, работавшем в расположенном неподалеку дурдоме. «Нужно встретиться с ним в неофициальной обстановке, покалякать за жизнь и ненавязчиво прощупать интересующую меня тему», — решил капитан. Бабаев поспешно оделся, причесался, спрыснулся душистым одеколоном и направился в психиатрическую лечебницу…

Глава 4

Евгения Аркадьевича Красавцева на работе не оказалось.

— Болеет, — на вопрос Геннадия о причине отсутствия Красавцева сухо ответила дежурная медсестра.

— Это, надеюсь, не заразно? — забеспокоился капитан.

— Гм, кому как! — на губах женщины промелькнула недобрая усмешка.

— Так что с ним?! — настаивал Бабаев.

— Если вам очень интересно, загляните к нему домой. Сами увидите! медсестра уткнулась в какой-то журнал, и больше Геннадий не сумел вытянуть из нее ни слова. Пришлось идти на квартиру к Красавцеву.

Врач-психиатр проживал в старом, но добротном доме, выстроенном приблизительно в середине пятидесятых годов. Поднявшись пешком на третий этаж, Геннадий позвонил в обитую черной клеенкой дверь. Изнутри донеслись шаркающие шаги, кряхтение, сопение и гулкий кашель. Наконец приоткрылась узкая щелочка. В нее выглянул кусок взлохмаченной бороды и налитый кровью глаз.

— Кто там? — прохрипел настороженный голос.

— Это же я! Гена Бабаев! Неужто не узнаешь?! — воскликнул капитан. Звякнула цепочка, и дверь со скрипом отворилась. Врач-психиатр выглядел паршиво: спутанная борода, шальные глаза, опухшее лицо, трясущиеся руки с нестрижеными ногтями… Довершали картину мятые трусы до колен.

— Заходи! — неуклюже посторонившись, пригласил он.

Перешагнув порог, Бабаев сразу окунулся в густой смешанный «аромат» водочного перегара, табачного дыма, пыли и грязных носков. Повсюду валялись пустые бутылки. Судя по всему, господин Красавцев пребывал в тяжелом запое.

— Садись, — махнул рукой он, тяжело плюхнувшись на искомканную постель и вытаскивая из-под подушки бутылку вина. Капитан осторожно опустился на стул. Не теряя даром времени, психиатр сорвал пробку и жадно припал к горлышку. Кадык Красавцева судорожно дергался при каждом глотке.

— С чем пожаловал? — ополовинив бутылку, равнодушно спросил он. Геннадий с минуту колебался. Непотребный вид психиатра его шокировал. Евгений Аркадьевич между тем допил вино, прикурил сигарету, сделал несколько торопливых затяжек и неожиданно ойкнул, уставившись куда-то в угол.

— Опять дразнятся, паразиты! — пробормотал он.

— Кто?! — удивился Бабаев.

— Белые карлики! Заколебали, мать их!!! Видишь вон того, с кривым носом, который по обоям ползает?! — Дрожащий, пожелтевший от никотина палец указал на стену.

Капитан невольно глянул туда, однако ничего не увидел. «Вот те раз! содрогаясь от едва сдерживаемого смеха, подумал он. — Называется, сходил на прием! Лекарь-то наш сам шизик! Умора!!!»

Красавцев побагровел от гнева, широко размахнулся и запустил в угол пустой бутылкой.

— Изничтожу, блин! — заорал психиатр. — Будете знать, козлы, как на нервы мне действовать!

— Я, пожалуй, пойду, — приподнялся со стула Бабаев. — Дел невпроворот!

В глазах Евгения Аркадьевича вспыхнули безумные огоньки.

— Я понял, в чем дело, — медленно, с расстановкой произнес он. — Ты с ними заодно. Пре-едатель!!!

Геннадий ощутил противный холодок в низу живота. «Во влип! — трусливо подумал капитан. — Такой запросто пришить может!» Страх добавил ему сообразительности.

— Ты что, ты что, Женя! — скороговоркой зачастил он. — Я ж просто хотел прикупить пару пузырей, выпить со старым другом! Давно ведь не виделись!!!

Взгляд психиатра смягчился.

— Иди, раз так! — милостиво разрешил он. — Только не задерживайся.

Не заставляя себя упрашивать, Бабаев пулей вылетел на лестницу. Из квартиры неслись вопли Красавцева, возобновившего войну с белыми карликами.

— А ну полезай в духовку, твою душу мать!!! А ты куда в моих тапочках пошел?!

— Нужно срочно делать ремонт, — заявила за ужином Вероника. — Вся квартира пропитана трупным запахом.

— Что-о-о?! — опешил Геннадий.

— Мертвечиной воняет, — с трудом выдавила жена, закрыла ладонями рот и бросилась в туалет.

— У Верочки токсикоз, — холодно пояснила Людмила Петровна, — она беременна, а ты… ты…

— Что я?! — обозлился Геннадий.

— Мог бы подумать о ремонте! — теща приняла оскорбленный вид. — У нее в комнате действительно стоит весьма неприятный запах, да и в моей…

— Значит, ты, мамаша, тоже беременна?! — съехидничал Бабаев. — Вот так сюрприз. У моей жены сестренка будет!

— Хам! — Резко поднявшись из-за стола, Людмила Петровна ушла на кухню. Оставшись в одиночестве, капитан расхохотался.

— Старая ведьма беременна, — веселился он, хлопая себя по ляжкам. Ой не могу! Гы-гы-гы! Подзалетела!!!

— Ты тоже, — прозвучал в голове низкий, загробный голос.

— А?!! — встрепенулся Бабаев, мгновенно покрываясь пупырышками озноба.

— Если она беременна, то ты тоже, — терпеливо повторил голос. Понюхай!

Геннадий машинально втянул ноздрями воздух и поперхнулся. В комнате ощущался тяжелый сладковатый запах разлагающейся плоти…

За окном постепенно сгущались сумерки. Во дворе лениво переругивались нетрезвые мужские голоса. Под потолком нудно зудели комары. Приняв солидную дозу транквилизаторов, Бабаев более-менее успокоился и теперь осмысливал происходящее. Убежденный атеист, он пытался подогнать случившееся под материалистическую базу.

— Вчерашние глюки обусловлены некачественной водкой, — вслух рассуждал он. — Утренняя хреновина — похмельем, а также растрепанными нервами. Запах… Гм! Его чувствовали и я, и жена, и теща… Стоп! Жена беременная, у нее токсикоз, теща круглая дура и стерва. Специально, дрянь такая, надо мной издевается, а я… я просто устал! Весь день сплошная нервотрепка. Мудак Женька, охотящийся на белых карликов, плюс похмельный синдром! Вот в чем дело! Никакой трупной вони в доме, разумеется, не было! Мне просто почудилось, да еще Веркина мамаша подлила масла в огонь. Су-у-ука!

По правде сказать, рассуждения капитана выглядели весьма неубедительно, однако, как известно, человек при желании может уверить себя в чем угодно, особенно если он — самовлюбленный дурак. Умиротворенный собственными умозаключениями, капитан широко зевнул, с хрустом потянулся, выкурил сигарету и улегся в постель.