Алёна Бессонова - Не прикрывай открытых окон. Детектив Страница 4

– Извини, Галина Николаевна,

дурак дураком, дай в щёчку чмокну, – взмолился Исайчев и сложил ладошки лодочкой.

Долженко опять закрыла глаз, но щёку для поцелуя подставила:

– Ладно, целуй, – миролюбиво пробурчала она и, получив обещанное, вновь положила голову на валик. – Итак, двоюродная сестра Бурлакова – Эльза Фридриховна Леманн…

Исайчев резко всем корпусом развернулся к эксперту:

– Они иностранцы? Этого ещё не хватало…

– Не перебивай, – Долженко поняла, что Михаил не даст ей вздремнуть, вытащила из чемоданчика пачку сигарет, одну сигарету вынула, – Эльза Леманн, насколько я слышала из опроса Васенко немка Поволжья. Родилась в Покровске. Её мать – сестра матери Бурлакова и на правах ближайшей родственницы «фрау» считает возможным лезть во все дырки, подсматривает за операми. Их в резиденцию Городской отдел с перепугу нагнал видимо-невидимо. Дамочка пытается командовать. Она двоюродная сестра жертвы и, судя по всему, непросто родственница, а заметная фигура в его бизнесе. Сейчас Эльза проживает под Мюнхеном, является смотрителем производства. Леманн специально выделила это – не директор, а именно – смотритель, – Галина Николаевна помяла сигарету, разглядела её и сунула обратно в пачку. – Гадкая привычка! Нужно отвыкать. Или поздно уже, майор?

Исайчев не слышал вопроса, отвернулся к окну, а когда обернулся вновь, спросил:

– Решать ничего не решает, но за всеми приглядывает. Чем они занимаются?

Долженко усмехнулась, но не обиделась, понимала – Исайчев входит в «дело».

– У Бурлакова в пригороде Мюнхена завод одноразовых шприцев. Прибыла в Сартов по приглашению брата для какого-то очень важного разговора. Внешне – белая мышь, усиленно молодящаяся, брови щипанутые, глазки у носика маленькие, шнырчатые. – Эксперт поморщилась, вспоминая Эльзу, и добавила, – а жопа, я тебе скажу, как у нефтяной баржи корма. Мне кажется, мама у этой немки немножечко еврейка…

– Та-а-ак, – пропел Исайчев, – интернационал…

– Далее, жена убитого – Ирина. Ой! Главное забыла сказать, Леманн и Ирина заканчивали одну школу… Ирина красавица. Ну, красавица, ни дать ни взять. Чернобровая, кареокая, большеглазая, с изумительными зубами. Цену себе знает. Только на стоматолога, небось, лимона три положила. Пластический хирург тоже на лице отметился. Но характером Ирина уступает Эльзе, пожиже будет… Далее юрист – адвокат погибшего. Хочу, чтобы ты записал, у него сложное имя, отчество и фамилия…

Исайчев, недовольно похмыкивая, вытянул из кармана блокнот:

– Ну-у-у… готов…

Долженко игриво усмехнулась:

– Адвокат – гражданин Канады по имени Сайрус Мордохович Брион… ни больше и ни меньше. Эльза зовёт его Сара, и, мне кажется, она попала в точку…

– О, господи! Что прямо Сара, Сара?

– Усилю впечатление – Сагочка… чистенький, причесанный, в розовом галстуке, синем костюме, и почему-то в дорогих тёмно-вишнёвых замшевых туфлях без носков… Рубашка кипельно – белая, аж глаза режет… Почему без носков, Мишань? Холодно же?

– Зато модно, круто, экстравагантно… Боюсь спросить, потерпевший ни того… этого…

– Нет! – резко бросила Галина Николаевна, – убиенный был мужик! Высокий, под два метра, атлетически сложенный, слегка небритый с суточной щетиной, глаза, как у мальчишки, карие с позолотинкой. Жаль, таких мужиков терять… Мне кажется, он жену уберегал от соблазнов, поэтому и держал рядом с собой Сагочку. И судя по тому, как адвокат ловко говорил с нашим Ромой, он хороший спец. Пока я труп осматривала, прислушивалась. Но из их разговора так ничего и не поняла. Сара жужжал словно муха, а в остатке ноль. Ты же знаешь, Ромка – лиса. Он такие крючки в беседах ставит, что его не обведёшь, а тут, поди ж ты – ноль. Ничего не выудил, кроме того, что лежало на поверхности. Кто – кого – кому – с кем – ничего не нащупал. Один дым.

– Так, ясно, – почесал затылок Исайчев, – остался управляющий – «мужик с виду не дурак» и те, что приехали. Но о них, я понял, никто ничего не знает. Давай о «мужике – не дураке»…

– Ничего про него не скажу, Мишань, мужик произвёл на меня хорошее впечатление: глаза умного человека, держался достойно, но напряжённо. Видно было, что для него все произошедшее – потрясение, и, мне кажется, у него больное сердце.

– С чего ты так решила, одышка?

– Нет, одышки нет… Но он все время зяб, мёрзли руки и он частенько их растирал. Холодный пот на лбу, запах карвалола, а когда осматривала его одежду, заметила в приоткрытом рту ярко-красный язык… Я посоветовала бы ему обследовать сердце, но может, быть там другие причины – тебе разбираться, милок…

– Галина Николаевна, в резиденции есть кабинет, где я могу проводить допросы? Импортировать их в Комитет не дадут. Придётся все следственные мероприятия осуществлять на месте…

Долженко бросила на Михаила ироничный взгляд:

– Нет, Михаил Юрьевич, у губернатора одна маленькая комнатка и та на чердаке…

– Я серьёзно!

– А серьёзно? Найдётся комната. У них, у каждого свои апартаменты. Пока ты будешь работать с одним из них, я более тщательно осмотрю их личные хоромы. Место преступления я проползла, а вот комнаты оглядела поверхностно. Кабинет займёшь губернаторский. Увидишь, в каких комнатушках сильные мира сего решают наши босяцкие проблемы. Ох, трудно им приходится… губернаторам-то…

Глава 3

Управляющий местным филиалом корпорации Олега Бурлакова Алексей Иванович Слаповский открыл дверь кабинета, не постучавшись, но порога не переступил:

– Извините, не стучусь – знаю, что ждёте именно меня…

Исайчев жестом пригласил мужчину войти и указал кресло, куда сесть. Сам Исайчев разместился за антикварным бюро, которое торчало на гнутых витиеватых ножках посреди стометрового кабинета. Обычного письменного стола или что-либо похожее на него при осмотре резиденции найдено не было. Михаил чувствовал себя неуютно, он не привык к подобным видам мебели. Небольшое бюро было слишком экстравагантным: здесь и выточенные из красного дерева ангелочки, и множество маленьких и больших ящичков, а вот рабочей поверхности немного. Михаилу едва удалось поместить папку с бланками допросных листов, диктофон и ноутбук, с которым он не расставался никогда, используя его чаще как печатную машинку или монитор для просмотра фотографий с места преступления. Стены кабинета, затянутые сиреневым щёлком в мелкую золотую искорку, не располагали к кропотливой работе. Они наполняли голову Михаила неосознанным раздражением.

– Меня зовут Михаил Юрьевич Исайчев, – представился следователь, – буду вести «дело Бурлакова». Прошу назвать себя и подписать вот эту бумагу – это ответственность за дачу ложных показаний…

Мужчина подошёл к бюро и, не читая, расписался там, где Исайчев поставил на листе бланка галочки. Прежде чем вернуться на место, произнёс громко и чётко:

– Слаповский Алексей Иванович – директор фармакологического завода в Сартове, уже семнадцать лет. Мы с Олегом Олеговичем окончили здешнее военное училище, с того времени и знакомы… Слушаю ваши вопросы…

– Продолжайте, Алексей Иванович, вы закончили с Бурлаковым одно военное училище, рассказывайте, что было дальше. Вопросы будут позже…

Слаповский более основательно сел на стул, давая понять, что готов к длительному разговору:

– Потом я уехал в войска, а Олега направили преподавать в военное училище нашего профиля в Харьков. У Бурлакова светлая голова… Мы встретились через восемь лет. Он уже был богатым человеком и у него имелась собственная фармацевтическая корпорация. Меня комиссовали по случаю ранения во второй Чеченской.

Слаповский энергично растёр пальцы рук:

– Извините. Плохое кровообращение, руки леденеют. Особенно когда волнуюсь.

– Может быть, горячего чая? Согреетесь, – предложил Михаил.

– Нет, нет! – всполошился Алексей Иванович. – Чай я сегодня пил и кофе тоже… Давайте продолжим. Так вот, после войны я вернулся в Сартов и болтался здесь без дела и зарплаты. Встретились мы во время очередного приезда Олега. Он на протяжении многих лет посещает наш город. Зачем? Не знаю. Во время пребывания в Сартове Бурлаков на заводе не появляется. Ревизоры его периодически приезжают, а сам нет. Нет! Даже не припомню когда был… При встрече, обычно где-нибудь в парке, в местах нашей юности, он выслушивает отчёт и достаточно… Тогда, семнадцать лет назад, Олег предложил работу сразу директором предприятия. Говорил, что никогда об этом не пожалел… Я тоже… Очень его жаль… Кто теперь возглавит дело?

– Он хорошо его знал?

– Кого? – вскинул пучкастые брови Слаповский.

– Дело… – усмехнулся Исайчев.

– Олег, начал заниматься бизнесом ещё будучи преподавателем в военном училище почти с нуля. С карьерой в ВУЗе у него не получилось. Союз к тому времени развалился. Бурлаков, российский офицер не захотел присягать новому правительству.