Евгений Щуров - Тусклое мерцание золота Страница 4

– Тогда возьмите еще отварной картошки да малосольных огурчиков немного. А пива тогда бери три, Викуля! Есть, кому тащить!

Борис вытащил из кармана еще тысячу и отдал девушке.

– Сдачу – на сигареты! Себе возьми что хочешь, пачку, на остальные – красного «бонда».

– Во, гуляем! – Толик хлопнул в ладоши. – Давненько так не куролесили! Дядя Боря, б…, молодчага!

Он принялся разливать водку по стаканам. Аркадий и Вячеслав прислушивались к беседе по соседству, прекратив дискуссию. Борис заметил смену акцентов за столом.

– Давайте, молодежь, вперед, в магазин! – и обратился к интеллектуалам. – Что, симпозиум завершен? Двигайтесь к нам, мы с ребятами угощаем!

Аркадий передвинул свой стул, захватив почти допитую бутылку водки и стакан. Слава пошел к своей койке, достал еще одну банку тушенки и только тогда присел к компании.

Толик отнял остатки водки у Аркадия, и вылил все в его стакан. Вячеславу было наполнено из бутылки свалочников. Вика с Андреем уже ушли.

– Ну, за удачу! – Борис поднял стакан. Все чокнулись, выпили, зажевали богатой закуской. – Чего там спорили, интеллектуалы-моралисты?

– Так, решали проблему толерантности в обществе, – потупив голову, произнес тихо Аркаша.

– Че это за х…? – удивленно спросил Толик.

– Милый Толик, этот заморский термин обозначает, по-русски, терпимость кого-либо к кому-либо, – мягко начал Борис. – Вот придут к вам на свалку, например, таджики, и попросят: дайте, братья, и нам участок, тоже хотим порыться в говне…

– Эт хто мне брат? Таджик, что ли? – возмутился Толик. – Да пошел он на х…!

– Вот это и называется – отсутствие толерантности! Дремучий ты, Толик!.. Только везучий!

– А мне до п…, эта терпимость! Живу среди русских, в России, по-русски говорю! А эти наехали везде, со своими порядками, языка ни х… не знают, а я их терпеть должен? – Толик завелся. – Да еще на работу нанимаются за копейки, наши места отнимают!

– Но это же не цивилизованно, Анатолий! – возмутился Аркадий. Он был уже пьяненький. – Мы все – люди!

– Да я е… вашу цивилизацию! Чо французы получили, понапускав арабов да негров к себе? А? Х… всякая и творится у них!.. Бунтуют там, постреливают французов-то. Не-а! Не хочу я вашей толярантности!.. И таджика на свое место не пущу, да еще п… навешаю!..

– Толерантности, Толик! – поправил Борис. – Ну, да я тоже с тобой соглашусь. Если уж цивилизованные европейцы с толерантностью справиться не могут, куда уж нам!

– Вот я и говорю Аркадию, – резюмировал Вячеслав. – Это американцам просто было с терпимостью – своих же, афроамериканцев, признать – и все в ажуре! А тут арабы, таджики, вьетнамцы, негры, туркмены… Все со своей культурой… Вот поглядим еще на этот европейский союз, когда к ним половина Африки, да Ближний Восток набегут, от своих насаждаемых «демократий»! Жопа им будет, со своей терпимостью!.. Великий Европейский халифат!..

– Чего мальчики разорались? – послышался высокий женский голосок. – Уважьте труд ночных бабочек!

– Ирка, тут речь о политике, а ты свои интересы мелкособственнические преследуешь? – пьяненький Колян поднялся со стула, выглядывая, как проститутка встает с постели.

Ирка, среди троих «бабочек», была самая привлекательная. Красивые черты овального лица, вьющиеся, почти черные, волосы, стройная, длинноногая… Попав в «коммуну» впервые, Колян попытался подкатить к ней, но получил спокойный, но стальной отпор:

– Мальчик, я здесь живу. А работаю в другом доме, квартирка там есть. На вокзале. Бабки в зубы – и там меня снимай, обслужу, как положено. Если понравишься.

– Так я ж по любви, может, – слюнявил Колян.

– А по любви, так ты, сперва, с цветами да шампанским ко мне походи, да в кино своди пару раз! Глядишь, там и за ручку подержимся!

После той сценки к проституткам никто не приставал с предложениями определенного характера.

Девочки поднимались на работу. Умывались, садились к трюмо краситься, на гуляющих ночлежников не обращая никакого внимания. Только после возвращения Андрея и Вики, и приглашения пропустить стопочку от дяди Бори, они подсели к столу, ровно на пятнадцать минут.

– Удачи, девочки! – напутствовал Вячеслав, когда «бабочки», выпив по стопке, отправились на свою древнюю, трудную и вредную работу.

Грузчики сидели в дальнем конце стола, пили свое, своим закусывали, болтали о своем. Стеклотарщики явились уже «готовые» и завалились спать, только скинув свои куртки и ароматные башмаки.

Вскоре за столом остались дядя Боря, Вика, Андрей, Колян и Славик. Толик спал, бросив свою буйную голову на сильнее руки. Грузчики вымыли за собой посуду и расселись перед телевизором. В зале табачный дым стоял как завеса боевого отравляющего вещества над окопами противника. Было тепло, спокойно и сухо, холодок подтянется утром. Время приближало «коммунаров» к одиннадцати вечера.

– Дядя Боря, а что самое главное для женщины? – спрашивала Вика, уже не в первый раз, и Борис реагировал на вопрос только тем, что каждый раз гладил девушку по пьяной голове.

– Виктория! – пытался вставить свое мнение Вячеслав, если быть точным, то Владимирович, хотя большинством обитателей он именовался просто Славиком, несмотря на постпенсионный возраст. – Виктория, как это ни прискорбно, главное предназначение женщины – быть матерью!

– А что тут прискорбного? – недоуменно спросил Андрей, взяв в руки валявшийся на столе Samsung.

– А ты рожал? – с вызовом прошипел Славик.

Андрей с еще более глубоким недоумением поднял глаза на собеседника.

– Это же больно! – выпучив глаза, проникновенно прошептал Славик.

Андрей потерял интерес к невольному собеседнику и включил видео на телефоне. Между остальными собутыльниками трепались брошенные в никуда фразы. Грузчики разбрелись по койкам, слегка похрапывали стеклотарщики.

– Стоп! Дядя Боря! – вдруг сказал Андрей. Он остановил просмотр, отмотал видео назад. – А я узнал этот холл! Смотри, вот эти стулья, и столик – я делал! Точно! Вот для этого холла!

Боря слегка заинтересовался. Может, только из уважения к спившемуся инженеру и краснодеревщику.

– Покажи!

– Вот, эти самые! Моя работа! А откуда это видео?

– На микрокарте телефона была запись, ну, который ребята на свалке нашли! – придвинулась к мужчинам Вика. – А что там ты увидел?

– Мебель, из красного дерева, что я делал одному начальнику! Прикольно! – Андрей стал просматривать фильм дальше. – Вот, точно, его сад, ворота! О-о-о! Кирилл, охранник, у ворот! Ха! Вот это прикол!

С большим интересом Андрей продолжал просмотр. Борис, Колян, Виктория и Славик потеряли к нему интерес.

– А дальше фигня какая-то! Дорогу снимают, тракт Московский… Что за хрень?

– Вот и мы ничего не поняли! – ответил Борис. – Но мы пропускали много, поверхностно проглядели.

Андрей смотрел все подряд.

– Во, по лесу кто-то идет, кусты, поляна, дерево здоровое… Все! – он удивленно начал смотреть видео сначала. – Ничего не понимаю! Вроде не виды природы, красивые…

– Брось, давай еще замахнем, да покурим на улице, а? – Колян разлил водку по стаканам. – Нравиться зырить на свою мебель, так забери флэшку эту, а то мы завтра с Толиком скинем мобилу.

– Андрюша, – попросил Борис. – Действительно, забери карту, завтра похмелимся и на свежую голову просмотрим!.. А кому ты делал стулья-то эти?

– Первому заму губернатора, Иванникову, ну, того, что посадили, помнишь?

– Так это было-то года три назад, я еще работал, – заинтересовался Борис.

– Ну да! Я делал ему мебель как раз за полгода, как его взяли! – Андрей задумчиво почесал грудь, и потянулся за стаканом. – По делу тому, о взятке, вроде семь лет ему дали.

– Нет, господа, я точно знаю, он успел застрелиться! – сказала с пьяной уверенностью Вика. – У меня тогда приятель был, в правительстве области работал, он и рассказывал. До суда и не дошло. Ему грозило до семи лет, а он покончил с собой. Иванников под домашним арестом был, потому и прозевали его.

– Интересно! – протянул Борис. – Забирай флэшку, завтра подумаем!

– А что думать, дядя Боря? – спросила Вика.

– Мне всегда интересно думать, когда что-нибудь непонятно, детка! А все непонятное почти всегда приводит к очень интересным результатам. Так что – думать и анализировать!

ГЛАВА ПРОМЕЖУТОЧНАЯ, БИОГРАФИЧЕСКАЯ, КОТОРУЮ МОЖНО НЕ ЧИТАТЬ, НО БЕЗ КОТОРОЙ КОЕ-ЧТО МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ НЕПОНЯТНЫМ

…Жили-были мальчики…

По записям в книге Актов гражданского состояния, день рождения наших героев-близнецов значится под датой: первое июня тысяча девятьсот пятьдесят второго года, впрочем, ни самих героев события, ни родительницы их, ни отца и супруга, в этот день не было даже на территории нескончаемых размеров СССР.

Отец их служил в то время в одной из оккупированных союзниками европейских республик, в должности помощника военного коменданта. Мать с малышами вполне комфортно пребывали в частном родильном доме, потом – в служебном особняке, в этой стране, уже успевшей несколько растолстеть, даже в зоне дворца Эпштайн.