Джим Томпсон - Убийство Страница 4

Вот в каком положении я оказался. Полторы сотни долларов в месяц уплыли как не бывало. Практически это был весь мой зимний доход, не считая того, что я зарабатывал колкой дров и еще кое-какими мелочами. Конечно, у меня еще оставался прекрасный большой сад, где всегда было чем заняться. И конечно, были еще свиньи, яйца и молоко. Были еще деньги, которые мне удалось скопить на черный день. Но думаю, вы можете представить, как я себя тогда чувствовал. Каждый хочет иметь твердую почву под ногами. Что делать, когда она уходит у вас из-под ног? Когда вода, которая не доходила и до подбородка, вдруг оказывается у вас под самым носом? А если деньги кончатся раньше, чем будут какие-нибудь поступления? Если тратить по пять долларов в день, вы за год потеряете две тысячи. А если вам при этом сорок, как мне, и жить так предстоит еще лет двадцать пять, пока не сдохнешь... Скажу вам, что я с ума сходил от беспокойства. Тут кто угодно спятит. Но было начало сезона, и мне казалось, что все мои проблемы позади. Нужно просто поднапрячься, постараться за лето восполнить зимние потери, и тогда все будет отлично — так я рассуждал.

Я кончил свои хозяйственные дела. Расстелил на заднем сиденье «Мерседес-Бенца» большой брезент и погрузил свой двигатель и инструменты. Может, вы заинтересуетесь, откуда у такого парня, как я, «мерседес», — ведь это, как известно, дорогая машина. Вся штука в том, что у вещи одна цена, когда вы ее покупаете, и совсем другая, когда продаете. Я получил несколько хороших предложений на этот счет, но в первый раз, два года назад, отклонил их, потому что рассчитывал на более выгодные. И они действительно были, да только мне и самому нужна была машина, чтобы ездить на работу и возить инструменты и пассажиров. Так что, может, я и ошибаюсь, но только вряд ли потеряю на этом, потому что машина досталась мне почти даром. Вот я и решил оставить ее себе.

Человек, которому она принадлежала до меня, был писателем, он приезжал сюда на отдых. Он сочинял для кино. Проблемы с машиной начались у него тогда же, когда я стал у него работать, и несколько раз мне приходилось делать для него мелкий ремонт. Потом она то работала некоторое время, то снова ломалась. В общем, это была его постоянная головная боль. Я имею в виду, что машина доставляла ему много хлопот. Однажды утром он так взбесился, что схватился за топор и, думаю, разбил бы ее, если бы я не вмешался. Между тем в Атлантик-Сентер, а он раз в десять больше Мэндуока, находилось агентство «Ролле». Вот я и предложил своему писателю, что раз уж ему нужна машина, а «мерседес» ему не по вкусу, то я отбуксирую его туда.

Ну, вы, само собой, знаете, как это делается. Тамошние дилеры умеют поймать на крючок, если им приглянулась машина. Один из них сказал, что готов выложить за «мерседес» шесть тысяч (он еще заявил, что у них самые высокие расценки), и писатель купился на это. А как только он укатил, дилер переписал «мерседес» на меня. Пришлось немного повозиться с мотором, но с тех пор я больше ни разу к нему не прикасался.

Конечно, писатель здорово разозлился, когда узнал, как было дело. Он обвинил меня в том, что я умышленно испортил его машину, и угрожал, что подаст в суд на меня и на того дилера. Но доказательств у него не было, поэтому я не особенно переживал. Кроме того, я так рассудил, что человек, который может позволить себе машину за двадцать пять или тридцать тысяч, не станет суетиться из-за подобной ерунды. А уж если он вложил свои денежки и не сумел их сберечь, то вряд ли они для него много значат.

Загрузив «мерседес», я вернулся в дом и быстренько прибрался. Много времени мне для этого не понадобилось, потому что еще накануне вечером я все привел в порядок. Я позавтракал, потом приготовил завтрак для Луаны и отнес ей. Мы поболтали, пока она ела. Когда она закончила, я приготовил ей ванну и так тер ее мочалкой, что она хохотала до слез. По правде говоря, она и в самом деле слегка всплакнула, но совсем не так горько, как бывало иногда. Так плачешь иногда от какого-нибудь потрясения, если знаешь о чем-то, что это правда, но сам себе не веришь.

— Ведь я тебе нравлюсь? — спросила она. — Нет, в самом деле?

— Разумеется, — ответил я. — Даже спрашивать нечего.

— Ты никогда ни о чем не жалел? Не хотел бы жить по-другому?

— Как это — по-другому?

— Ну, — она сделала неопределенный жест, — ты мог бы путешествовать, повидать мир. Не только работать, спать и есть.

— Я много чего делаю кроме этого, — ответил я. — И потом, зачем мне куда-то ехать, когда у меня и здесь есть все, что нужно?

— Это правда, дорогой? — Она похлопала меня по щеке. — У тебя правда есть все, чего тебе хочется?

Я кивнул. Может быть, здесь, в доме, который принадлежал ей, у меня и не было всего, чего мне хотелось. Но я работал так усердно не потому, что задался целью его заполучить. Причина была совсем не в этом.

Однако ладно. Я приготовил все, что ей могло понадобиться на время моего отсутствия, и уехал. Как я уже говорил, настроение у меня было прекрасное. Мне казалось, что все мои проблемы разрешимы. Я прибыл к мистеру Дж. Б. Броктону и начал работать на его лужайке. Ровно через пять минут, — именно столько ему понадобилось, чтобы выйти из дома, — мне стало ясно, что все, что случилось до сих пор — цветочки по сравнению с теми ягодками, которые меня ожидали. И все мое хорошее настроение как рукой сняло.

— Мне очень неприятно, Ральф, — сказал он, ковыряя ботинком землю, — вчера я несколько раз пытался с тобой связаться, но твой телефон был все время занят.

Я кивнул. Просто не мог придумать, что ему ответить. Он был не такой, как большая часть отдыхающих, на которых я обычно работал летом. Те обычно только отдают приказания, как будто ты совсем бесчувственный, а потом в своей компании подшучивают над «местными». С Броктоном мы почти подружились. Он нравился мне и всегда стремился показать, что и я ему нравлюсь. Например, в прошлом году он подарил мне пару своих костюмов. Как он сказал, они стоили по двести пятьдесят долларов каждый. Ну, тут он, наверное, преувеличил. Потому что я не понимаю, как это две тряпки могут стоить двести пятьдесят долларов. Но даже если они стоили только пятьдесят или семьдесят пять, все равно это был щедрый подарок. Кому попало такие подарки делать не станешь.

— Мистер Броктон, в чем дело? — спросил я — что еще я мог сказать?

— Я тебе все объясню, Ральф, — ответил он, не глядя мне в глаза и продолжая ковырять землю. — Около недели назад сын доктора Эштона связался со мной по почте. Я решил предоставить эту работу ему.

Вот так. Меня как будто холодной водой окатили. Я не знал, плакать мне или смеяться.

— Бобби Эштон? — переспросил я. — С чего бы вдруг Бобби решил взяться за поденную работу? Похоже, он решил над вами подшутить, мистер Броктон. Док Эштон сам всегда нанимает кого-нибудь, так почему же Бобби...

— Я уже нанял его, — ответил мне мистер Броктон. — Все улажено, Ральф. Мне правда очень жаль. — Он на минуту замялся. — По-моему, доктор Эштон неплохой человек. Я думаю, и Бобби отличный парень.

— Я тоже так думаю, мистер Броктон. Никто не скажет, что я когда-нибудь плохо о нем отзывался.

— Они мне симпатичны, — продолжал он. — К тому же я приезжаю сюда отдохнуть, развлечься. И не хочу, понимаешь, Ральф, не желаю быть втянутым в местные дрязги.

Я понимал, к чему он клонит, и знал, что тут я ничего не могу поделать. Все, что я мог, — это как можно быстрее найти себе другое место. Так что я заставил себя улыбнуться. Сказал, что могу себе представить, как он чувствует себя в таком положении, и мне не хочется, чтобы он так себя чувствовал по моей вине. После этого я принялся складывать свои вещи обратно в «мерседес».

— Ральф, — окликнул он меня, — погоди минутку.

Я обернулся:

— Да, сэр?

— Хочешь я устрою тебя в свою компанию? На фабрику. Подберем тебе работу попроще, будешь прилично получать.

— Вы имеете в виду — в Нью-Йорке?

— Или в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Я думаю, тебе это подошло бы. Для тебя это, по-моему, было бы самым лучшим.

— Да, сэр. Полагаю, вы правы, мистер Броктон, и я очень ценю ваше предложение. Но, пожалуй, я отвечу — нет.

— Ты отказываешься? — удивился он. — Но почему?

— Думаю, вряд ли мне там будет лучше. Понимаете, я всю жизнь прожил здесь и никогда не бывал дальше Атлантик-Сентер, а это всего в паре часов отсюда. Если я окажусь в незнакомом городе, то совсем растеряюсь и несколько дней не смогу прийти в себя.

Он пожал плечами:

— Ну что же, привыкнешь.

— Вряд ли. Понимаете, я как будто корнями врос в это место. Вот как этот кустарник. И если попытаться его пересадить...

— Я вовсе не пытаюсь! У меня и в мыслях не было навязывать тебе свою волю.

Он кивнул мне и направился к дому, но было заметно, что он обиделся. А я уехал. Я понимал, что в какой-то мере он прав. Мне пожалуй, стоило уехать из Мэндуока, и в течение этого дня я еще не раз возвращался к этой мысли. Но как раз уехать-то я и не мог.