Гай Себеус - Эмоциональная диверсия Страница 4

– Это не твой перстень? Ты его не используешь? Ты, кажется, сказал, он принадлежал твоей матери?

– Да, она родом из этих краёв.

– Я понял. Об этом можно было догадаться по твоим глазам. И как же тебя, неудалый, занесло в наши земли? Чего не жилось там, откуда ты?

Перегрин отвечал с трудом не только из-за боли.

– Мы с братом влюбились в Оливию. Брат оказался сильней и удачливей. Больше радовал родителей, отца, во всяком случае. Он обманом вынудил родных Оливии назначить свадьбу. Но она любила меня! И в то время была уже беременна. Нам пришлось бежать. Моя мать, она одна была за нас, помогла устроиться на корабль, сказала: «Бегите через море, на север, подальше». На память дала свой перстень с руки.

– На память? Этот перстень? Она так и сказала: «На память»?

– Сказала? Нет, сказала она что-то другое, что, я уже не помню. Очень переживал. Кажется, что-то про золото в Крае Белоглазых тан. Чтоб я не прикасался к нему…

– А про перстень?

– Да не помню я! Не до того мне было, я об Оливии беспокоился, погони боялся. Да что ты привязался? Хороший перстень, бери, у тебя вон какая семья, подаришь кому-нибудь или продашь. А мне помоги, умоляю тебя, помоги найти мою дочь!

– Странный ты, очень странный!

Маленький худой Возница смотрел на рослого Перегрина, как старший и разумный на никчёмного, нежизнеспособного недоумка.

– Ну, ничего, ребёнка всё равно нужно отыскать – тут я с тобой согласен. Не видел, какие у неё глаза, но, думаю, придётся постараться. Чтоб потом не жалеть…

Возница вышел. А Перегрин с недоумением заключил.

– Говорит, что я странный. А сам несёт полную ахинею: я ему про дело, а он мне про глаза! Дурачок чумазый! И перстень не взял, а клянчил: «Заплати, да заплати!»

3

Через несколько дней Возница вернулся под вечер, усталый и злой. И, даже не спросив постояльца, как тот себя чувствует, буркнул.

– Пойдём, я нашёл.

– Ты нашёл мою дочь? – изумился Перегрин. – Так быстро?

– Ну, да. Я ж обещал. Пойдём. Надо сделать всё поскорей, пока они вышли.

– Кто они-то?

– Не важно. Давай, пошевеливайся!

Он помог скособоченному от боли и повязок Перегрину взгромоздиться на лошадь. Тот только охал, хватаясь то за сломанные рёбра, то прижимая увязанную в лубок руку.

Дорога не заняла много времени, довольно быстро они въехали в безлюдное селение. Тихим шагом добрались до укромного турлучного домика и спешились. Возница вошёл в него бесшумным шагом. Перегрин, с трудом сдерживая стоны и подбирая повязки, еле ковылял следом.

В нише, перед фигурками богов, горел огонёк масляного светильника.

Крошечный ребёнок, укутанный в белые пелёнки, лежал в плетёной корзинке и спал. Рядом никого не было.

– Твой? – Возница требовательно упёрся взглядом в Перегрина.

– Откуда ж я знаю, мой или нет? – громче, чем можно было, от растерянности вскрикнул Перегрин. – Я же его ни разу не видел! А почему он такой мелкий? Что тут можно разобрать?

– Тише ты, не ори! Забыл, что не у себя дома?

– Да-да, конечно… Я молчу! А можно спросить у этих людей, откуда он у них? Так и узнаем: мой или не мой!

– Как же, скажут они тебе! Ладно, рискнём, хуже не будет!

Возница схватил ребёнка на руки, вышел наружу и с поклонами закричал на три стороны: «Волчица принесла волчонка!», «Волчица принесла волчонка!», «Волчица принесла волчонка!».

Перегрин присел от неожиданности. А ребёнок проснулся и, несмотря на малость, реванул на всю округу, встревоженный бесцеремонным с собой обращением.

– Не ошиблись! – увидев его глаза, удовлетворённо пробурчал Возница.

Из самого высокого дома, перед центральной площадью поселения, выскочили люди и, размахивая руками, с воплями: «Чужие! Чужие!» – бросились к ним.

Пора было удирать.

Перегрин беспомощно переминался с ноги на ногу. Он давно бы уже схватил свёрток и прыгнул на коня, но понимал: без помощи не справится. Приходилось ожидать спасительной поддержки от опытного спутника.

Но тот повёл себя непредсказуемо: несколькими прыжками влетел в дом, вложил младенца в корзинку и рявкнул.

– Бегом! По коням!

– Куда «бегом»? Ты что, сдурел? Надо было по-тихому забрать его! Зачем орал? Зачем ты его туда вернул?

– Забрать младенца? На что он тебе? – вопил Возница, толкая нелепо растопырившегося Перегрина к коню.

– Мне ребёнок нужен! Зачем ты кричал, созвал всех? – возмущался тот, разрываясь между ребёнком и необходимостью бежать.

Наконец Вознице удалось бесцеремонными пинками, с помощью подставленного колена и плеча взгромоздить Перегрина на коня. Сам он взлетел на своего мигом и сразу жестоко огрел обоих животных и подбежавших преследователей плетью. Кони понеслись, не чуя земли.

Только оказавшись далеко в степи, они перешли на медленный шаг.

Ночь укрыла всадников.

Погони не было слышно. Видимо, поняв, что незваные гости ничего не украли, хозяева сочли преследование излишним.

4

Перегрин, возмущённый бесполезным риском, швырялся сорванными повязками, орал, рычал, осыпал спутника бесчисленными оскорблениями, пересыпая их жгучими сожалениями.

– Дохлый чёрт, недолугий! Что ты наделал! И зачем я только связался с тобой! Ещё в первый раз, когда увидел, сразу подумал, что от такого грязного урода ничего хорошего не дождёшься! Так и вышло! Никчёмный заморыш! Только на коня твоего рослого купился! Да что толку в коне, если у всадника головы на плечах не хватает! Ещё и заплатил ему! За что? Всё, всё испортил! Всю жизнь мою загубил! Убил бы тебя, гада ненавистного!

Обескураженный Возница держался на всякий случай в стороне и не вступал в разговор, обдумывая услышанное. Только увидев, что бедняга Перегрин обвис на коне и, видимо, близок к обмороку, подъехал ближе. Начал нерешительно.

– Я думал, ты ищешь ребёнка, для того, чтобы известить всемилостивых богов о его рождении и просить взять под своё покровительство! Это не было сделано при рождении, но необходимо! А теперь всё в порядке. Ты можешь быть совершенно спокоен.

Высказавшись, отъехал на безопасное расстояние, потому что Перегрин горестно встрепенулся:

– Как могу я быть спокоен, если ты совершенно по-дурацки привлёк внимание всей деревни своими никому не нужными воплями? В то время как надо было только забрать ребёнка, чтобы никто этого не заметил! Забрать! И всё!

– Так тебе нужен младенец?

– Да! Мне казалось, именно для этого мы туда и ехали!

– Тогда я неправильно понял тебя. Надо было ясней высказываться! А то бубнит еле-еле!

– Я ж просил тебя. Ты денег хотел за это. Куда ясней?

– Я денег просил за проведение первичного обряда посвящения твоей дочери в Белоглазые таны. Что и сделал. Весьма достойно сделал, заметь, несмотря на опасность!

– Чего-чего? Какие там ещё «таны»?

Возница закатил глаза.

– Боги! Зачем вы наделяете немереной милостью тех придурков, которые всё равно не в состоянии оценить ваших даров?

– Ах, ты гад! Ты ещё и увиливаешь? – Перегрин бросился на него с кулаками. Но забыл о собственных ранах. Он свалился с коня с таким звуком, что можно было предположить, что встать ему уж не придётся.

Возница молча постоял над ним, однако помогать не стал: захочет – сам встанет. Выживать должны сильнейшие. А доля слабаков – освободить зря занимаемое место.

Невозмутимо разжёг костёр и достал припасы из засмоктанной сумки, привязанной к седлу. Он долго сидел, размышляя в одиночестве, раскладывал на листах лопуха поджаренный сыр. Потом, уловив шевеление, заговорил.

– Глупец! Зачем тебе этот назойливый пискун? Я могу дать тебе подобных дармоедов из собственной семьи – сколько хочешь!

– Зачем мне твои? Мне свой нужен!

– Ты же собирался идти дальше на север! Как ты думаешь идти с грудным младенцем на руках? И себя измучаешь и его не сохранишь – всё равно не выживет! А там, в деревне, его вырастят, выкормят, там женщины его поднимут – будь уверен, этому ребёнку умереть не дадут!

– Для чего он им?

– Кто их знает! Скорей всего, для продажи.

– А тем, кто купит, для чего?

– Детей покупают для разных целей, – уклончиво проговорил Возница. А про себя подумал: «Лучше с тобой не обсуждать, для каких. А то ведь с таким бешеным бугаем* потом не совладать будет!»

– Это единственное, что осталось у меня от жены, – послышался еле слышный голос. – Я хочу забрать его.

– А-а. А я думал…

– Что ты думал? Что ты мог думать? – бессильно рыдал Перегрин, с трудом ворочаясь и усаживаясь. – Откуда ты узнал, где ребёнок?

– Ночью сбегал, разнюхал.

– Что ж ты меня не мог взять?

– Ты весь изранен. Не хватит сил превратиться.

– Во что превратиться?

Возница со вздохом уставился на собеседника, терпеливо, как с неразумным, продолжил.

– Перстень тебе зачем? Для украшения?