Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный Страница 40

– Это не влюблённость, Вера. Я по-настоящему тебя люблю. Каких-нибудь пару часов назад я этого не знал. Теперь знаю.

– Похоже, события разворачиваются с угрожающей быстротой. – Она взяла его под руку, и они зашагали дальше. – Надо бы тебе сбавить обороты.

– Верочка, разве я чего-нибудь потребовал от тебя? – словно оправдываясь, спросил Виктор.

– Нет, но ты же сам понимаешь, что любовь – гораздо сложнее дружбы. Слишком много подводных камней. Любовь – не только душа, но и физиология. Мы с тобой уже не дети…

– Ты говоришь так, будто хочешь переубедить меня. Не надо. Мне хорошо. Для чего тебе менять моё настроение? У меня на работе столько всякой дряни. Разве я не имею права на крохотный кусочек счастья? Я же не претендую на вселенский размах, мне вполне достаточно чисто человеческого, может быть, даже мещанского счастья – видеть тебя, иметь возможность находиться рядом…

– А что ты про работу упомянул? – Вера попыталась деликатно направить разговор в другое русло. – Что у тебя за проблемы?

– Новый участок. Хуже ничего не представишь.

– Какой участок?

– Черёмушкинский рынок. Там краж видимо-невидимо… Знаешь, я туда повадился ходить каждый день. Меня же тамошние проныры не знают ещё в лицо. И уже через неделю я выявил там шайку старушек, промышляющих воровством. Где-то помидорчиков умыкнут, где-то яблочек в сумку себе стряхнут незаметно, а где-то и трёшник с прилавка свистнут. Я тамошним дежурным милиционерам указал на бабулек, мол, утащить они способны всё, что угодно. А они мне: «Да знаем мы». И всё. А ведь у меня по Черёмушкинскому рынку заявлений куча лежит. И очень много поступает от иностранцев: кошельки у них вытаскивают, драгоценности всякие снимают… И вот представь себе историю. На днях я наблюдал за теми старушенциями и застукал-таки одну из них.

– За руку взял?

– Обратил я внимание на одну иностранку. Она мне сразу в глаза бросилась: статная такая, элегантная. И браслет у неё золотой на руке. Этот браслет словно приковал меня к себе. Я прямо прилип к нему взглядом. Так вот эта иностранка остановилась у прилавка с овощами и начала что-то выбирать. А я так и держу глазами её браслет. Знаешь, рука красивая, холёная, с маникюром, пальцы длинные. И этот браслет сверкает – золотой, гибкий, словно тягучий. Ну а краем глаза-то я вижу и всё, что вокруг происходит. Ну и одна из тех бабулек трётся в двух шагах от иностранки. У меня, как только старушка в поле моего зрения попала, внутри всё похолодело. Чувствую, что вот-вот что-то произойдёт. И точно! Бабка мимо этой иностранки юркнула и на какие-то пару секунд закрыла её от меня собой. Ты понимаешь? Не дольше двух секунд я не видел браслета, а когда старушенция отодвинулась, украшения как не бывало! Ну я тут же бросился за бабкой. Пробегая мимо иностранки, я хлопнул её по плечу, крикнул: «Браслет!» – и помчался дальше. Старушонка хоть и прыткая, но всё же с моими ногами ей не тягаться. Да и не видела она, что я на неё бросился. А я обхватил её так, чтобы она свою сумочку с продуктами не могла выпустить, и ору во всю мощь: «Милиция! Сюда!» И что бы ты думала? На меня со всех сторон ринулись остальные старухи. Они же увидели, что я их подругу поймал, ну и давай отбивать её. А когда их столько, отбиваться совсем нелегко. Вдобавок не стану же я их по лицу кулаком лупасить.

– Ну и как всё закончилось?

– В конце концов мы их скрутили и приволокли в комнату милиции. Иностранка туда же прилетела следом за нами. Понятые… Одним словом, вытряхнули мы всё из бабулькиной сумки и обнаружили там браслет. Она в крик: «Не мой! Ничего я не брала! Он сам с руки этой чужеземки сорвался и упал ко мне в сумку!» Ну и так далее. Протокол составили, заявление написали, следователя вызвали. И вот тут началось самое интересное. Следователь отказался возбуждать дело.

– Почему?

– Говорит, что невозможно будет доказать кражу. Нет, твердит, судебной перспективы. Я ему: «Да браслет же у неё же в сумке лежал. Я сам видел, как она сняла его». Он мне на это: «Вы не видели, как она сняла его. Вы видели только, что он исчез с руки иностранной гражданки». Но это же улика. А он мне твердит, что это никакая не улика. И вот мы с ним препираемся так полчаса. Я от бешенства чуть не лопнул. В конце концов прошу иностранку надеть браслет на руку. И начинаю сильно трясти её руку. Браслет, разумеется, не падает, замочек там надёжный. Ну что, спрашиваю следователя, мог он сам упасть? А он в ответ на это заставляет меня расстегнуть браслет одним движением. Я стараюсь, а расстегнуть замок не могу. «Ну и как же бабушка смогла своими ручонками это сделать?» – спрашивает он меня. И я понял, что переломить ситуацию не могу. Ну нет у меня способа доказать бабкину вину. Знать, что это она сняла украшение, знаю, видел это, а доказать не могу.

– И как же?

– Переписал паспортные данные всех старух их той шайки и отправил запросы в ИЦ. Вскоре получил ответ. Оказывается, у всех этих божьих одуванчиков по пять-шесть судимостей за кражи. Вот тогда я снова отправился на рынок, собрал всех бабулек в комнате милиции и сказал: «Вот, мамаши, данные на каждую из вас. Если здесь произойдёт хотя бы ещё одна кража, я вас всех упеку за решётку. И теперь уже никто не станет за вас заступаться. Так что лучше вам убраться отсюда по-хорошему». Они поверещали немного и ушли. Представляешь? С того дня их там нет. А постовым милиционерам я велел гнать этих бабулек взашей, если они их увидят на рынке снова.

– И что? Количество краж сократилось?

– Вдвое. Я понимаю, что теперь эти воровки пристроятся на каком-нибудь другом рынке и что я в некотором роде подложил свинью коллегам. Но как ещё я мог поступить? Взять их с поличным почти невозможно. Тот браслет был случайностью… Добился я лишь того, что вытеснил эту воровскую шайку на другой участок. И потому мне тошно от всего случившегося, хотя сам-то я вздохну теперь свободнее…

– Витя, дай мне эти материалы, – попросила Вера.

– Для чего?

– Я изучу всё без спешки…

– И что? Всё уже кончено.

– Витя, я всё-таки – помощник прокурора. У меня работа такая – следить за тем, чтобы всё делалось по закону. Дай материалы, я во всём разберусь. Если там есть состав преступления, я смогу возбудить уголовное дело и направить его для расследования в следственный отдел…

Смеляков остановился.

– Вера, почему мы с тобой, встречаясь, обязательно заводим разговоры о работе?

– Потому что мы болеем за свою работу.

Виктор взял её за руку и неуверенно спросил:

– Ты не разу не была у меня в гостях. Не хочешь посмотреть, как я устроился?

Она уловила в его голосе незнакомую нотку.

– Витя, давай чуть позже, не сегодня, – предложила она, слегка отстраняясь.

– Скоро Олимпиада начнётся. Там уж не до посиделок…

– Придётся много дежурить?

– Всех запрягли. То есть я остаюсь на своём участке, но плюс к этому раз в трое суток буду дежурить на объекте, в гостинице «Спутник». Знаешь, нам специально к Олимпиаде всем сшили костюмы, чтобы все одинаково выглядели.

– Кому сшили?

– Ну, функционерам, сотрудникам спецслужб… Всем, кому на людях работать придётся… В ГДР[12] заказывали.

– Прилично смотрятся?

– Ничего, светло-голубые, то ли полиэстровые, то ли что-то в этом роде. Сколько раз мерку снимали, а пришёл за костюмом – он мне жутко велик, да и не только мне. У нас всё отделение жалуется. И ботинки тоже никак не могут подобрать. Чёрт знает что! А ведь с ранней весны готовились. Наверное, старшие чины всё расхватали сразу со склада. Уж они-то небось нарядились так, чтобы сидело как влитое. А нам, операм, досталось то, что осталось…

– Да, начальство у нас у всех очень пронырливое.

– Верочка…

– Да?

– Когда я могу позвать тебя в гости? – робко попытался уточнить Смеляков. Весь его недавний задор развеялся без следа.

– Витя, не торопи события! – Девушка легонько потрепала его по плечу.

– Я кажусь тебе нахальным?

– Если бы казался, я бы так и сказала. Просто не спеши.

– Пойми… Мы знакомы уже давно и всегда оставались только друзьями. Я и помыслить не мог ни о чём ином, но сейчас я чувствую, что во мне… – Он замялся, подбирая слова. – В общем, мне с тобой уютно, спокойно, но мне этого мало, Верочка, меня тянет к тебе, и у меня нет сил сопротивляться этому чувству. Я понимаю, что ты можешь испытывать совсем противоположное…

– Ну раз ты настаиваешь на таком разговоре… Ничего противоположного, как ты изволил выразиться, я не испытываю. Ты нравишься мне, может, даже больше того…

Глаза Смелякова зажглись надеждой.

– Только, Витя, – продолжала Вера, – ты пойми, что когда мужчина и женщина, будучи друзьями, переходят определённую грань и между ними завязываются интимные отношения, то это очень легко может разрушить былую дружбу, если новые отношения вдруг порвутся.

– Почему они должны порваться? – чуть ли не возмутился Смеляков.