Мария Жукова-Гладкова - Бриллианты требуют жертв Страница 41

– Взрывать нельзя, – твердо заявила Татьяна. – Так мы можем навредить Юльке.

– Ее никаким взрывом не возьмешь, – высказал свое мнение Лопоухий.

– Но может засыпать. Потом откапывать долго, – заметил Иван Захарович. – А она мне еще пригодится. Надо придумать что-то другое. Да и особнячок неплох сам по себе. И представляет историческую ценность. Подумайте о родном городе! Беречь надо его красоты! Сохранять для потомков!

– Значит, брать банкира за задницу, – сказал Лопоухий. – Устроить ей встречу с включенным паяльником.

Другой оруженосец Ивана Захаровича Кактус тем временем думал, что обязательно должен что-то написать об их жизни. Без долгих рассуждений, недомолвок, искажений. Кратко и емко сказать то, что хочется, от лица непосредственного участника событий. Только надо вначале решить, что же хочется сказать народу. Как он знал, но вот что… Во время подобных военных советов Кактус почему-то всегда мечтал стать писателем.

На очередной выставке в художественной галерее Аллы Николаевны опять произошла встреча роскошной блондинки с банкиром Глинских.

Глинских не верил, что блондинка оказалась тут случайно, однако был сама любезность. Ему было интересно, что же она все-таки хочет. Или что хочет Алла Николаевна. Или… кто?

На этот раз они тоже ушли из галереи вместе.

Николя решил действовать. Один. И с какой стати ему с кем-то делиться? А этим двоим он запудрит мозги, как говорят в России.

Глава 18

– Тем не менее… Сережа, – сказала я, – надо бы обследовать все подземелье. Хотя бы бегло. Мы же не были там. – Я показала в дальний конец за сундуки и ящики. Вы можете осматривать содержимое… то есть ощупывать? Проверять, что тут есть, без света?

– Ладно, пошли вместе посмотрим. – Балаев оторвался от ящика, в который была упаковала огромная хрустальная люстра. – Ты права. Эй, Николя, идешь или так и будешь грустить?

Француз поплелся вслед за нами. Балаев напомнил ему примеры из классической литературы (которую, по словам самого Николя, он знал), где говорилось о подземных ходах под всеми приличными особняками.

– Замками, – поправил Николя.

– Так почему твои предки замок не построили?

– В те времена не принято было. Это сейчас возводят. И все равно не в центре Петербурга.

Балаев насвистывал что-то веселенькое и вообще пребывал в отличном настроении. Николя был мрачнее тучи. Я держала в руках фонарик. Балаев забрал у Николя мою сумку и сунул нос внутрь. Попросил объяснить предназначение лежащих там предметов.

– Очень хорошо. Очень хорошо, – повторял он в процессе. – Ты сама оденешься привидением. Я буду кидать яйца. Хоть какое-то оружие. Отлично! И даже есть не хочется!

Подземелье оказалось довольно большим. По-моему, занимало всю площадь под особняком.

– Нет, меньше, – сказал Балаев. – Уже. Вспомни, какие у банкира залы. И тут смотри, сколько по ширине. Ну неверный, ну неверный, – качал головой Балаев. – И сколько он отсюда уже спер!

– А почему ты считаешь, что уже спер? – подал голос Николя, словно очнувшись. – У тебя же нет списка! Он есть только у меня.

Балаев пояснил, что все сундуки и ящики кто-то открывал до него – на них имелись следы вскрытия. Царапины, отломленные кусочки. И Балаев же просто брал их и открывал – так?

– Ведь твои предки их явно заколотили?

– Да, – кивнул Николя. – А я-то думал, как ты легко справляешься…

– Так чего было не открыть, если все не заколочено? Банкир добрался до подземелья и все тут проверил. Ладно, не дуйся. Как сюда попадают сверху? – спросила я у Николя.

– Есть потайная кнопка. Место я знаю только примерное. Мне предстояло ее найти. Но ее не видно! Банкир мог ее обнаружить только случайно!

– И ведь в особняке делали ремонт… – медленно произнесла я. – И столько лет находилось научное общество… Николя, где находится кнопка?

– На камине, – нехотя признался француз. – На первом этаже. У банкира там столовая.

– А вы, Николя, были в доме банкира? – спросила я у француза. – Я имею в виду, он вас… отрубил у себя в доме?

– Да, мадемуазель Юля. Я позвонил ему и напросился на встречу. Сказал, что этот дом принадлежал моим предкам.

– И что произошло?

– Я… не могу все точно вспомнить…

– Чего-чего, – встрял Балаев. – Газом пшикнул. В подземелье спустил. Как нас всех. Чтобы ты, дорогой, не мешался под ногами.

Я внимательнейшим образом осматривала стены. Никаких дверей, никаких других выходов. Наш единственный шанс – это та дверь с тайным механизмом.

– Николя, я не верю, что ту дверь нельзя открыть изнутри, – заявила я вслух.

– Это так, мадемуазель Юля, – вздохнул француз. – Неужели я остался бы сидеть в подземелье?

Осмотрев подземелье, мы вернулись к сундукам, и Балаев снова взялся за их исследование – правда, на ощупь. Он согласился со мной, что батарейки следует поберечь. Я спросила Балаева, каким образом банкир завлек его, такого ушлого торговца антиквариатом, в свой особняк. Ну ладно, француз Николя попался, но Балаев-то…

– Сделал одно очень выгодное предложение. Предложил обсудить дома. И я, старый дурак, поехал один. Даже людей своих отпустил. И никому не сказал, куда поехал.

– Речь шла о драгоценностях? – спросила я.

– Не только. И не столько… Так, погоди-ка, погоди! Каких драгоценностях? Еще и драгоценности есть? Золото, бриллианты?

– Драгоценностях моей семьи?! Моих фамильных драгоценностях?! – завопил Николя. – Которые должна носить моя жена, а после нее – моя дочь?!

– А должны быть еще и драгоценности? – встрял Балаев. – Неужели и драгоценности не взяли, когда драпали от большевиков? Они же не занимают много места, и спрятать их легко. Можно даже в собственном организме. – Балаев хмыкнул.

– Взяли не все, – уклончиво ответил Николя.

– Они тоже хранились в подвале? – не отставал Балаев.

– Да. Не наверху же?

– Поищем, поищем, – потирал руки Балаев и аж приплясывал.

– Это мои драгоценности! – аж захлебнулся Николя.

– Успокойся, придурок, – спокойно сказал Балаев. – Чего делить шкуру неубитого медведя?

– Ты пришел сюда за моими драгоценностями!

– Я про них раньше и не слышал. И про твою семью раньше вообще ничего не знал. Кто вы такие? Знаешь, сколько таких тут жило до революции, а потом драпали так, что только пятки сверкали? И я пока ничего особо ценного в этом подземелье не нашел. Да, продать можно, но чтобы шею свою в петлю ради всего этого совать – нет. Хотя я еще не все посмотрел.

– Но картины…

– А ты видел, в каком они состоянии? Даже при таком освещении ясно: они нуждаются в реставрации. И окупятся ли потом вложения? Не уверен. По-моему, банкир все, что было ценного, развесил у себя наверху. А я-то все думал, где он столько добра накупил… Неужели столько бабок решил в искусство вбухать? Оказалось – вон оно где…

Балаев замолчал в задумчивости и добавил:

– Но его хорошо проконсультировали. Пожалуй, он взял самое лучшее.

– Алла Николаевна? – подсказала я.

– Знаешь про нее? Ах да, ты, конечно, не можешь не знать.

– Органы ею давно интересуются. Только взять не могут.

Я решила поведать Балаеву про интерес органов к Алле свет Николаевне в связи со смертью модели Ольги (когда галеристка обеспечивала банкиру алиби) и смертью старого ювелира, к которому она часто наведывалась.

Затем обратилась к Николя и поинтересовалась, зачем же он все-таки ходил к Аркадию Зиновьевичу. Николя сообщил уже известные мне (но не Балаеву) вещи: про то, что драгоценности Беловозовых-Шумских были изготовлены предками Аркадия Зиновьевича.

– И что? – спросил Балаев. – Старый Аркаша ничего оригинального сделать не мог. Он по другим делам специализировался. В основном скупал краденое и переделывал.

Затем Балаев совершил прыжок и схватил Николя за грудки. Прижал к стенке.

– Ну-ка колись! Зачем шастал к Аркаше?

Николя что-то визжал и пытался высвободиться. Но не тут-то было. Балаев вцепился в него мертвой хваткой. Балаев был сильнее, крупнее и рос не в спокойной Франции. Я не вмешивалась, помня старую добрую истину: двое дерутся, третий – не приставай.

Наконец Николя раскололся. Оказалось, что вскоре после личного знакомства (в первый приезд Николя в Россию) Аркадий Зиновьевич позвонил ему в Париж и сообщил, что обнаружилось одно из колец графини Беловозовой-Шумской, которое делал его прадед. Рисунок имеется в альбоме, оставшемся от предков, – в него они заносили все свои работы. Аркадий Зиновьевич спрашивал указаний Николя насчет кольца.

Николя ответил однозначно: купить. А сам поехал в Россию. Однако Аркадия Зиновьевича убили до того, как он успел передать Николя кольцо его прабабки. Поэтому местонахождение кольца французу неизвестно.

– Ты был готов покупать прабабкино кольцо? – спросил Балаев. – Не верю. Не ты ли убил Аркашу? Ну-ка колись!